Эйлин Гудж - Сад лжи. Книга 2
— Трудно себе представить, чтобы мы могли попасть в еще более дурацкое положение, чем сейчас, — бросил Сол Кэтцмен, и Сильвия не без злорадства следила за тем, как его потные трясущиеся пальцы развязывают и снимают с шеи петлю галстука, словно он хотел бы с его помощью удушить Сильвию.
— Полагаю, некоторым из присутствующих знакомо имя покупателя, о котором идет речь… — Сильвия лучезарно улыбнулась, выдерживая паузу, прежде чем выпустить свой залп. — Так вот, это мистер Никос Александрос.
Увидев замершие от ужаса лица, Сильвии захотелось радостно захлопать в ладоши. Ее ход оказался безошибочным! Ясно, что члены правления скорее согласятся иметь дело с женщиной, чем с каким-то чужаком, к тому же еще выходцем из страны, о которой у них имелись самые смутные представления. Подумать только, ими будет заправлять грек!..
Она знала, что одержала победу, еще до того, как стали известны результаты голосования. Единственное, чего опасалась Сильвия, — сумеет ли она дойти до лифта и не упасть в обморок у все на глазах.
«Ну вот ведь не упала все-таки!» — прервала поток своих воспоминаний Сильвия, поднимаясь с колен.
Для этого ей пришлось прибегнуть к помощи колышка — ноги затекли, голова слегка кружилась, а перед глазами плавали красно-оранжевые пятна. К тому же и сердце билось подозрительно часто.
Пора, решила она, возвращаться в дом: под розовыми кустами уже легли полуденные тени, дотянувшиеся и до алебастровых кадок с цветущей декоративной айвой и апельсиновыми деревцами, окаймляющими небольшой внутренний дворик в испанском стиле. Если поспешить, то она еще успеет позвонить Мануэлю и договориться насчет опрыскивания сада до того, как отправится на ленч с Никосом.
У него, сказал он ей по телефону, есть для нее весьма важные новости. Интересно, какие? Может статься, подумала она, испытав неожиданный укол ревности, он нашел кого-то, на ком хочет жениться? А почему, собственно, и нет? Он все еще в прекрасной форме и недурен собой. И потом, главное, — его неизменная доброта.
Конечно же, нет никаких причин, мешающих ему снова жениться. Просто… в общем… ока как-то раньше не думала об этом. Но тогда… о Боже, они перестали бы встречаться время от времени за дружеским ленчем. А она к ним так привыкла и всегда с нетерпением ждет очередного приглашения. Кончатся их походы в Оперу, заседания благотворительного комитета, на которых Никос, выручая ее, всегда садился рядом с особенно слезливым просителем — обычно таковыми были только что овдовевшие старички, беседовать с которыми у нее не хватало сил.
Милый Никос. Она ему стольким в жизни обязана. Взять хотя бы Рэйчел и его отношение к ней. Несмотря на все заверения Сильвии в обратном, Никос был твердо уверен, что это его ребенок. Однако он ни на чем не настаивал. Ни разу. Всегда оставался по отношению к Рэйчел предельно галантным и дружественным — и ничего больше. Как же могла Сильвия не быть благодарной и не платить ему той же монетой? Впрочем, не совсем той же. Есть одна вещь, которую она никогда не сделает даже ради Никоса, — никогда не расскажет ему всей правды… о Розе.
«Боже, — с ужасом думала она, — все эти годы я лгала Джеральду, а теперь вот Никосу!» — и мысль эта вонзалась в душу, как острый розовый шип.
Знай он правду, да… Никос бы горы свернул, чтобы найти свою дочь. А разве, спрашивала себя Сильвия, он не заслужил права иметь ребенка, к которому так стремилась его душа?
Видит Бог, она делала попытки рассказать ему о Розе, но всякий раз слова почему-то упорно не хотели слетать с языка. Ведь надо было думать еще и о Рэйчел. И о себе самой, не говоря уже о судьбе Розы.
Сильвия взяла корзину с радующими глаз розами — желтыми, розовыми, красными. При виде этой изысканной красоты глаза ее непроизвольно наполнились слезами.
«Бедная моя Роза! — беззвучно прошептали ее губы. — Ты не знаешь меня, между тем я думаю о тебе каждый день. Правда, уже не с прежней мукой. Жизнь была милостива ко мне, так что мне грех жаловаться. Но… дорогая моя детка… как бы мне хотелось…»
Вынув из корзинки один ярко-красный цветок, Сильвия прижала его к щеке, и сердце в груди, казалось, разорвется от боли и нежности.
Но миг слабости быстро прошел. Она выпрямилась, бросила цветок в корзинку и зашагала к дому. Похоже, она и на самом деле перегрелась на солнце, а отсюда и ее нынешнее смятение чувств.
Сейчас у нее просто нет времени на все эти переживания. Ей надо спешить. В груди опять зашевелилась тревога. Что за новости преподнесет ей Никос? Хватит с нее всяких сюрпризов, их и так чересчур много было в ее жизни.
— Ну… что ты думаешь? — спросил Никос, улыбаясь ей с площадки второго этажа дома, куда он привел Сильвию после обеда. — Кто я, по-твоему, дурак или гений? Сто тысяч долларов, которые я уже выкинул, говорят мне, что дурак.
Сильвия поднялась к Никосу на площадку по изящной винтовой лестнице старого полуразрушенного здания возле Грамерси-Парк. Осевшие ступени, по которым она шла, вызвали у нее множество вопросов. «Зачем он меня сюда привел?» — пронеслось у нее в голове. Неожиданно ей показалось, что она нашла ответ на этот вопрос. Ее взору предстала комната с обвалившимися стенами и грудами строительного мусора на полу — когда-то это была роскошная гостиная в английском стиле. Большие двери под высоким сводчатым потолком казались безобразно голыми в темных пятнах отслоившейся старой краски. Большинство дверных панелей было в трещинах, а некоторые вообще отсутствовали. Лепка на потолках сохраняла следы прежней роскоши, хотя, на взгляд Сильвии, больше всего напоминала свадебный пирог, объеденный крысами.
«Дом! Вот о чем он хотел мне сказать. Вот его новость! Слава Богу, что не такая уж плохая…» — решила Сильвия.
Она ощутила минутную слабость и головокружение: слишком уж сильным оказалось чувство облегчения. Мысли Сильвии тут же обратились к практическим проблемам — сколько денег и усилий потребуется для того, чтобы превратить эту старую развалину во что-то пригодное для жилья. Да, решила она, задача явно не из легких. Никосу придется несладко… Ведь он уже далеко не молод. Как-никак шестьдесят…
Сильвия еще раз взглянула на него. Никос стоял под арочным сводом посреди кусков обрушившейся штукатурки рядом с кучей битой плитки, которой когда-то был выложен пол. На вид он казался почти таким же, каким был тридцать лет назад. Чуть раздался в талии, но по-прежнему крепкий и сухощавый. И шевелюра такая же густая, только вот седина поблескивает. Волосы жесткие, как металлическая стружка.
Никос снял пиджак, перекинув его через плечо, — в другой руке он держал рулон с чертежами. Глазами он как бы вбирал комнату в себя: в запрокинутой голове, показалось Сильвии, роятся смелые планы, которым суждено воплотиться в реальность.
