Люси Уокер - Летний понедельник
Три дня назад в пляжном домике на Западном побережье убили женщину, газеты и радио непрестанно передавали описание мужчины, которого разыскивали для дачи показаний по этому делу. Формулировка «для дачи показаний» никого в заблуждение ввести не могла, просто пока суд не признает человека виновным, никто не вправе вешать на него ярлык убийцы — только и всего. Даже на задворках Британского Содружества презумпция невиновности оставалась в силе, а закон есть закон, что для Западной Австралии, что для Антарктики, что для Лондона. Короче говоря, полиция и пресса позволили себе только фразу «Джек Смит разыскивается для дачи показаний», и не более того. Детальное описание этого человека ясно говорило о том, что по улицам городов он шататься не станет и в толпе ему не спрятаться. У него имелся шрам на подбородке. Это сразу бросается в глаза. Ему одна дорога — в буш.
Через двадцать четыре часа после первого объявления полиция сообщила, что у них имеются все основания подозревать, что Джек Смит отправился в сторону района Холмов. Неизвестный мужчина в похожей одежде был замечен в субботу утром недалеко от Крыжовенного холма. К несчастью, случайный свидетель не мог сложить два и два в течение четырех часов. К тому времени подозреваемого и след простыл — он снова растворился в безбрежном буше.
Денни услышала эти новости по радио в субботу вечером (она включала радио только по субботам и воскресеньям, в остальные дни у нее не было ни времени, ни желания слушать всякий вздор). Вот она и подумала, что Джеку Смиту понадобится еда, а также деньги. И еще новая одежда, отличная от той, которую описали на всю страну. В город он из-за этого самого шрама явиться не посмеет, поэтому, ему остается только ворваться в чей-нибудь дом и силой взять необходимое. Но если, рассуждала Денни, эти вещи — еду, деньги и одежду — добровольно предоставить в его распоряжение, то какой резон ему ломиться в дом, так ведь? Это будет совсем неразумно. Зачем оставлять лишние следы? А если он вторгнется на ее территорию, когда она будет дома, он и ее вполне может убить. Даже у Джека Смита хватит мозгов понять, что повесить его могут только за одну женщину. Все остальные уже не важны, за остальных вешать уже будет некого.
Именно поэтому Денни, которая жила, совсем одна, да еще неподалеку от того места, где видели незнакомца, положила на веранду одежду, еду и деньги на случай появления Джека Смита. Тогда ему не придется вламываться в дом, а ее не убьют в собственной постели. Он возьмет все, что ему нужно, и уйдет.
В субботу она отправилась спать, запершись на все замки, твердо уверенная, что Джеку Смиту не за чем приставать к ней.
В воскресенье Бен Дарси приехал к ней в гости.
За поздним чаем на веранде в последних лучах заходящего солнца он пытался осторожно, но настойчиво уломать Денни на время покинуть ферму. До ближайших соседей было всего шесть миль, и она могла бы уезжать к ним по вечерам. Бен сам был фермером и любил каждый клочок своей земли, поэтому понимал, что Денни должна оставаться рядом со своей собственностью. Рядом с ней, но не на ней — такова была его идея. У себя на ферме Бен держал сорок лошадей, сотню голов молочного скота и две тысячи овец, ценившихся за прекрасную шерсть. Как и Денни, ему помогала женатая пара, а также по необходимости сезонные рабочие. Как и Денни, он послал свою пару в ежегодный отпуск. Рабочих было принято отправлять на отдых именно в это время года. Ранний сбор урожая плодов был почти завершен, овцы острижены, начиналось долгое, затяжное лето, и земля пересыхала. Рабочая сила плавно перетекала на более плодородный юг, где лето наступало не раньше Рождества, и где было полно работы. Женатые пары со всех ферм, к северу от Лебяжьей брали ежегодные отпуска. После Рождества наступал черед хозяев — они отправлялись на отдых последними, но это не так уж и плохо: лучше переждать невыносимую жару на пляжах Западного побережья, чем наблюдать, как страдает и мучается твоя земля.
Поэтому Бен не предложить Денни составить ей компанию, да и она не мечтала об этом. Кроме того, Денни была слишком «правильной». Она бы ни за что на свете не позволила ему остаться у нее на ночь и пришла бы в ужас, предложи он ей такое. Даже если оставить в стороне вопрос о том, что это скомпрометирует ее, какая судьба ждет сорок лошадок, сто коров и две тысячи овец? Кто их покормит, попоит и подоит, если Бен будет торчать на этой стороне долины? Ни одному фермеру, который безмерно любит свои земли и считает каждую драгоценную минутку, даже в голову не придет оставить свою собственность без заботы. Только смерть могла бы отлучить Бена от его фермы, только смерть могла бы отлучить Денни от ее земель.
Вот почему Бен, обветренное лицо которого казалось еще мрачнее из-за падавшей на него тени от винограда, увивавшего веранду, чувствовал: единственное спасение Денни от возможного визита разыскиваемого человека — уходить после заката солнца к соседям.
Денни заверила его, что если вдруг почувствует себя неуютно и занервничает, то непременно последует его совету. Но по ее тону Бен понял, что она всего лишь отмахнулась от него и никуда не пойдет.
Всю долгую, одинокую, залитую призрачным лунным светом дорогу домой через буш, по холмам и оврагам, Бена терзали мрачные мысли о женских капризах. Почему взвалил на плечи ответственность за неприятности, в которые может вляпаться Денни, он и сам не знал. Бен считал, что она — самая шальная девчонка, которая когда-либо пересекала границы рынка. Как и рыцарям, ничто человеческое ему не было чуждо, и его распирало от желания восхищенно присвистнуть ей вслед. Но он никогда не делал этого, отчасти потому, что был не из тех, кто свистит вслед девушкам, отчасти из-за того, что в иссиня-фиалковых глазах Денни читалась непоколебимая уверенность в себе, а в развороте плеч и походке — величавость.
Как бы то ни было, большую часть ночи Бен провел в пути, возвращаясь к своим сорока лошадям, ста коровам и двум тысячам овец, потому что чувствовал, что кто-то должен сделать попытку уговорить Денни провести пару ночей у соседей, и не важно, насколько попытка эта будет удачной.
Что касается Денни, какой-то внутренний барьер не давал ей признать, что они с Беном поругались. Они просто поспорили, и точка. И все же в тот вечер Денни была настолько расстроена, что разбила любимую чашку, когда мыла посуду на кухне, продолжая вести с Беном мысленный спор.
«Чтобы я да побоялась какого-то там убийцу! — сердилась она. — Да что он вообще обо мне думает? А вдруг в саду пожар начнется? А меня не будет. Да тут до завтрака все дотла сгорит! По всему району развешаны таблички: „Пожароопасная обстановка“, он ведь сам прекрасно знает!» И вздыхала: «Но разве мне не страшно?» — еще раз проверяя запоры на каждом окне, трех входных дверях и двери в спальню. Ни один грязный убийца женщин не прогонит ее с родной фермы, с фермы, которую она построила собственными руками!
