Фиона Уолкер - Среди самцов
— Ну, я бы так не сказал, дорогая. — Финли откровенно восхищался ее кругленьким и крепеньким задом, чем сразу заработал в ее глазах несколько очков. Одетте было очень не по душе то обстоятельство, что все были без ума от ее груди, полностью игнорируя ее зад, который она, пользуясь всевозможными тренажерами, можно сказать, вылепила сама. Ей казалось несправедливым, что люди воздают хвалу той части ее тела, которую она получила готовенькой, без всяких усилий со своей стороны — как говорится, по прихоти судьбы. Тепло улыбнувшись Финли, она подумала, что Лидия сделала верный выбор. Конечно, в привычке нюхать кокаин ничего хорошего нет, но этот порок приходится принимать вместе с достоинствами и положением своего избранника.
— Вы чем вообще занимаетесь? — спросил ее между тем Финли.
— Рекламой и продвижением на рынок товаров, — гордо ответила она. — Но в ближайшее время я собираюсь открыть ресторан!
Только когда Финли одарил ее удивленным взглядом, Одетта поняла, что наделала. Она проговорилась. А ведь она считала, что уже отделалась от вредной привычки открывать душу перед людьми.
— Как?! — замирая от восторга, воскликнула Лидия. — Так ты, значит, уходишь из своей конторы? Уж не потому ли ты здесь? Только не говори мне, что явилась сюда, чтобы упросить Уэйна Стрита стать твоим шеф-поваром!
Одетта оглянулась в надежде, что никто из ее коллег Лидию не слышит. Да, она подала заявление об уходе неделю назад, но для большинства это пока что было тайной. Было решено, что новость о ее уходе станет достоянием гласности только после того, как руководство подберет ей замену.
— Включаться в крысиные бега — это так современно, — продолжала между тем взахлеб повествовать Лидия. — Люди бросают надежную гавань в виде хорошей работы и большой зарплаты и отправляются в одиночное плавание. Нынче это в моде. Ты, Одетта, такая у нас умница — всегда в курсе последних веяний. Но Фин, между прочим, тоже ушел с работы. Из-за меня. Правда, Фин? — спросила она с таким видом, будто Финли по меньшей мере купил ей кольцо с бриллиантом.
— Ясное дело, дорогая. — Финли ел Лидию взглядом преданного пса. Ничего удивительного. Какой мужчина, фигурально выражаясь, не бросится со скалы из-за такой потрясающей платиновой блондинки? Но Одетта предпочитала, чтобы мужчины бросались в пропасть не из-за ее внешних данных, а потому, что ей удалось отбить у них клиентов.
— Как бы то ни было, сегодня я на службе, — сказала она, решив не драматизировать особенно ситуацию. — Поэтому мне бы не хотелось, чтобы вы говорили кому бы то ни было о моем ресторане. Пока этот ресторан — ничто, мираж, дымок от папироски. Так-то, ребятки.
— Кажется, я начинаю просекать ситуацию. Ты еще не набрала на него денежек, — кивнула Лидия, сделав вид, что понимает движения души и затруднения Одетты. При этом ее большие голубые глаза заблестели от показного сочувствия. Потом, поскольку Одетта недвусмысленно потребовала сменить тему, сказала: — Тебе понравилась вечеринка у Джу, дорогуша? По-моему, все было довольно старомодно. Я, во всяком случае, ушла рано. Но не настолько, чтобы не заметить, как ты тискалась с тем здоровяком…
Неожиданно Одетта заметила Калума Форрестера и сразу успокоилась. Вот кому она сплавит Лидию и Финли. Она лично была мало знакома с Форрестером, но знала, что он, как и Финли, был родом из Глазго и достаточно известен, чтобы заинтересовать своей особой Лидию. К тому же, представив Финли и Лидию, она могла лишний раз напомнить Форрестеру и о себе, что тоже было очень неплохо.
Миллионер и столп мира рестораторов Калум Форрестер с вызывающим видом держал в руках жестянку с пивом, как бы заявляя тем самым всем присутствующим, что он — полноправный член клуба, а потому может делать здесь что хочет. Разговаривал он с какой-то миниатюрной брюнеткой, которая, хотя и улыбалась как заведенная, выглядела так, будто ей срочно необходимо кое-куда сбегать. Стакан у нее был пустой, а Калум из-за своего показного пренебрежения к светским условностям не делал ни малейшей попытки чем-нибудь свою собеседницу угостить, более того, смотрел куда-то поверх ее плеча и широко зевал.
Одетта в тех случаях, когда ей доводилось общаться с Калумом, испытывала на себе с его стороны точно такое же пренебрежительное отношение. Когда она заикнулась ему насчет своей мечты открыть ресторан, он, выразив ей по телефону свою заинтересованность в деле, никаких практических шагов для оказания ей содействия не предпринимал, на встречу, которая была оговорена заранее, не явился и уж тем более обещанных инвестиций в фонд нового предприятия не сделал.
— Калум! — окликнула миллионера Одетта, с профессиональной сноровкой привлекая его внимание к своей особе. — Помните меня? Я — Одетта Филдинг. — Когда Форрестер перевел на нее взгляд, она добавила: — Мы сидели рядом на вручении «Эд- Эвис» в прошлом месяце.
В мире рекламы эта премия являлась эквивалентом кинематографического Оскара. Одетте удалось получить одну такую, причем высшей категории.
Сейчас Калум, что было вполне предсказуемо, пялился на бюст Одетты, глубокомысленно щуря при этом свои серые глаза, в которых блеснула-таки тень узнавания. Этот тип, надо сказать, был одним из очень немногих мужчин, которые, когда пожирали взглядом ее грудь, вызывали у Одетты непонятное волнение и даже заставляли ее неприлично краснеть.
Вручение премии было далеко не единственным мероприятием, когда пути Одетты и Калума Форрестера пересекались, но он почему-то никогда не мог сразу ее вспомнить. Так ли оно было на самом деле, или он демонстрировал ей это намеренно, Одетта со всей уверенностью сказать не могла. В нем было высокомерие восходящей поп-звезды, странным образом сочетавшееся с рассеянностью и забывчивостью старого университетского профессора. Многие копировали стиль жизни Форрестера, считая его эпатажным, хотя, если разобраться, вкусы у Калума были самые демократичные. Он с равным удовольствием посещал выставки современных художников, всевозможные автомобильные шоу, а еще играл в футбол с британскими кинозвездами. Одевался он, как манчестерский хулиган, а вещи покупал у Версаче. Одетта считала его крупным специалистом по части торговли дорогими сортами светлого пива, человеком с богемными наклонностями, эксцентричным, противоречивым и непредсказуемым. Модные у эстетов рестораны и клубы Калума создавали у посетителей иллюзию собственной избранности, и Одетта относилась к числу многих людей, поддавшихся обаянию этой иллюзии. Она восхищалась гением этого человека, хотя и не одобряла его грубости и пренебрежительного отношения к людям.
