Джил Шелвис - Маргаритки в раю
— Нет, не рано. Особенно если учесть, что осталась только неделя от моего единственного за десять лет отпуска. — Он снова усмехнулся, и от этой его улыбки у нее вдруг опять сбилось дыхание.
Все возвращалось к ней заново — все та же глупая, ужасающе унизительная подростковая одержимость. Безрассудная страсть, напрочь лишенная взаимности. Зак был абсолютно вне пределов ее досягаемости. Слишком вольный и независимый. Слишком необузданный и своенравный. Слишком великолепный, слишком броский, слишком все на свете. В Авиле ему не хватало воздуха, простора, он страдал от замкнутости тесного мирка, от недостатка приключений.
А именно это и нравилось Ханне в их маленьком, спокойном и степенном городке, и она не могла бы пожелать себе лучшей жизни. Ну, разве что в некоторых отношениях. Хорошо, пусть только в одном отношении. По-настоящему ее не устраивало лишь отсутствие личной жизни, что, конечно же, порождало в мозгу всевозможные эротические образы.
А всему виной подруги — это они невольно спровоцировали появление у нее в голове самых необузданных мыслей о сексе.
Уборка ванных комнат, напомнила себе Ханна. Их в гостинице одиннадцать штук. И все они ее ждут.
— Кто знает, когда еще у меня выдастся целая свободная неделя, — произнес Зак, прислоняясь к дверному косяку и глядя на нее откровенно оценивающим взглядом. — Я обещал Алекс наведаться сюда, когда ваша троица открыла это заведение.
И вот, наконец приехал.
Именно сейчас, именно сегодня вечером. Именно тогда, когда она решила покончить со своей девственностью.
— Приятно снова увидеть эти места, — сказал он, улыбаясь бесподобной улыбкой.
Будь она неладна!
— Мне тоже приятно тебя видеть, — промолвила Ханна, вкладывая в эти слова больше смысла, чем он мог подумать. — Ты, правда хорошо себя чувствуешь? — негромко спросила она.
— Правда… вернее, буду — когда хорошенько отосплюсь. — Он покачал головой, по-прежнему с интересом разглядывая ее. — Трудно поверить, что пролетело столько времени. Ты превратилась… — (Не выдержав столь пристального внимания, Ханна непроизвольно опустила глаза, до фартука — нет! — до самых сандалий, потом медленно, с трудом снова подняла взгляд.) — Ты выросла и нравишься мне все больше, Ханна.
О господи! Он ей тоже.
Зак был все таким же высоким, стройным и одновременно мощно сложенным. Он стоял с небрежной уверенностью человека, который повсюду чувствует себя на своем месте. В нем ощущалась некоторая жесткость, сила, напоминающая о том, чем он зарабатывает себе на жизнь. Некоторая резкость, которой не было прежде, — пожалуй, даже опасная, но смягченная умением держать себя в руках.
Одет он был так же, как одевался раньше: в простую рубашку поло и линялые, потертые, мягкие с виду джинсы.
Впрочем, мягкими были, пожалуй, только джинсы, остальное таковым отнюдь не казалось… Ни длинные, мощные ноги, ни…
Жаркая волна внезапно прокатилась по ее телу, и девушка, точно застигнутая на месте преступления, поспешно вскинула голову, встретившись с молодым человеком глазами. И то, что она увидела в них, захватило Ханну не меньше.
Да, возможно, рот его и кривила эта немного ленивая, ироничная, с сексуальным оттенком ухмылка, но веселья в глазах не было, о, нет. Напротив, Ханна готова была поставить в заклад всю свою следующую зарплату, что эти изумительные тонкие, мелкие и густые линии, веером расходившиеся от младенчески голубых глаз, были прочерчены глубокой усталостью, возможно даже, болью. То же самое можно было сказать и о его пусть и широченных, но слегка поникших плечах. Темные, шелковистые с виду волосы строптивыми колечками спускались на ворот рубашки и топорщились, будто он имел привычку ерошить их всей пятерней.
Но даже не это, а темные тени под глазами произвели на девушку самое сильное впечатление. И еще — видимое усилие, с каким он держался, несмотря на беспечную улыбку. Возникало даже ощущение, что он может в любую минуту упасть как подкошенный. Зак никак не походил сейчас на бравого, отмеченного наградами копа. Он выглядел усталым, почти мрачным и неустроенным.
— С тобой действительно все в порядке?
Укрепляя Ханну в ее подозрениях, молодой человек неудержимо зевнул.
— Да. Просто чувствую себя страшно усталым, — честно ответил он, потирая лицо. — Долгий переезд… вообще долгий день. Шесть недель вне службы, вот и утратил форму.
Он непроизвольно потянулся. Движение медленное, говорящее о скрытой силе, бессознательно чувственное. Ханна поймала себя на том, что не может оторвать глаз от этого длинного тела, длинных рук и ног, от изумительных мускулов. Во рту у нее вдруг пересохло.
— Постель — вот что мне сейчас нужно, — сказал он.
Непрошеные, но яркие картины пронеслись в мозгу Ханны: шелковые простыни… горячее обнаженное тело прижимается к другому, еще более разгоряченному… долгие, пьянящие поцелуи… О боже!
— Э… а… А, Алекс знает, что ты здесь? — Коварная мысль уже зародилась и начала обретать конкретные очертания. — Впрочем, неважно, ты не беспокойся, присядь. — Ханна мягко усадила его на стул, и руки запылали от одного только прикосновения к широким, немного ослабевшим плечам, а голова закружилась от наплыва сумасбродных мыслей. — Я пойду приготовлю тебе комнату.
— Это было бы здорово.
Хорошо бы никто не появился и не вмешался, хотя бы еще несколько минут.
Потому что свободных номеров в гостинице не было.
Что, собственно, и породило в голове Ханны этот план. Этот безумный, бредовый, безрассудный план.
Как расстаться с девственностью.
Глава вторая
Взвалив на плечо спортивную сумку, Зак двинулся в предоставленный ему номер. Ему казалось, что усталость проникла даже в кости, и он с трудом поднимался по лестнице.
Ханна… В последний раз он видел ее десять лет назад, тогда ей было всего четырнадцать. Четырнадцатилетняя девчонка, долговязая и угловатая, изрядно конфузливая, а оттого скованная и неловкая — словом, такая, что Заку, в его девятнадцать лет, она представлялась… хм… ну очень зеленой.
Интересно, сохранилась ли у нее эта милая улыбка, по-прежнему ли она смешно морщит нос, оформились ли ее длинные, худые как спички ноги.
Если бы у него сейчас оставались силы задумываться, он бы, вероятно, понял, что получил ответы на все эти занимательные вопросы.
Да, она все так же улыбалась — своей нежной и заразительной улыбкой, наполнявшей ее зеленые глаза нефритовым сиянием.
А нос все так же был усеян веселыми веснушками.
И ноги-спички набрали форму, причем очень красивую! Теперь их можно было считать весьма грозным оружием.
