Идиллия Дедусенко - Исповедь неудачника, или История странной любви
Глава 3
Наш факультет находился в новом корпусе. Этот красавец, похожий на дворец, как утверждают старожилы, построили на месте бывшей водокачки, стоявшей здесь, в центре города, ещё с начала двадцатого века. Мне понравились и само здание, и большая светлая аудитория, и весёлая шумная суета, которая всегда возникает там, где собирается хоть небольшая группа молодёжи. Моё самолюбие тешило такое значимое сейчас для меня слово «студент». Далеко не всем моим одноклассникам удалось поступить хотя бы в колледж, не говоря уже об институте, а тем более об университете. А я сумел доказать, что чего-то стою, несмотря на аттестат с тройками.
В аудитории я увидел несколько знакомых лиц — мы сдавали экзамены в одно время. Крепкий паренёк, примерно одного роста со мной, но поплотнее, широко улыбаясь, подошёл ко мне:
— Так ты тоже прошёл? Это хорошо, я тебя ещё на экзаменах приметил.
— Что, понравился? — так же дружелюбно и полушутливо отозвался я.
— Понравился! — не стал отпираться он. — Что-то в тебе есть…
— Породу издалека видно, — нескромно пошутил я, и мы вместе засмеялись.
— Андрюха, — представился он.
— Павлуха, — в тон ему ответил я.
С тех пор на всех лекциях и практических занятиях мы сидели вместе.
У Андрюхи не было никаких пристрастий, кроме одного: он любил выпить. Не сильно, но часто. Кружечка пива после лекций — это святое. Звал меня, но я первое время редко составлял ему компанию. Тогда у меня был другой интерес в жизни: музыка. Я не играл ни на одном инструменте, не знал нот, но просто балдел от рок-групп. Афишами модного в ту пору немецкого «Рамштайна» были оклеены в нашем доме все двери и шкафы. Я знал репертуар этой группы наизусть и часто пел школьным друзьям под старенькую гитару, оставшуюся от отца. Узнав, что в университете существует ансамбль именно такого направления, я пошёл записываться.
Пятеро ребят и одна девушка посмотрели на меня с интересом. Особенно девушка! Как оказалось, солистка ансамбля, студентка второго курса филфака. Я объявил им о своём желании войти в их группу. Четверо ребят и девушка посмотрели на высокого худощавого парня, сидевшего за клавишами. Он поднял голову, спросил:
— А что ты умеешь?
— Я пою!
Это было смелое заявление, но я рассчитывал на удачу, потому что узнал, что бывший солист ансамбля покинул его, так как закончил обучение в университете, завёл семью и пошёл работать — ему не до самодеятельности. Клавишник кивнул мне:
— Ну, давай! Что будешь петь?
Я предложил вещь из репертуара «Рамштайна». Ребята мне подыграли, и я заорал, налегая на горло. Мне казалось, что у меня здорово получается. Однако, когда я закончил, клавишник сильно поморщился, а ребята с сомнением смотрели друг на друга. Но за меня вступилась девушка, она сказала:
— Голос сильный, но с ним надо поработать. Зато какая фактура!
Фактура у меня тогда действительно была на загляденье: высокий рост, красивый торс, правильные черты лица, лёгкий открытый взгляд, светлые волнистые волосы чуть не до плеч… Девчонки таких «романтиков» любят, а успех всякой подобной группы по большей части зависит от поклонниц.
— Витя, — обратилась к клавишнику девушка, — он будет хорошо смотреться.
Витя, руководитель ансамбля, как потом оказалось, третьекурсник физико-математического факультета, со вздохом посмотрел на меня. Не дав ему опомниться, я кинул «замануху»:
— Я ещё тексты могу сочинять, даже на английском.
— Попробуем ещё раз, — вздохнув, сказал Витя. — Только не ори, слушай музыку.
Его грубоватый тон резанул по моему самолюбию, но я сдержался и снова запел — уж очень хотелось стать солистом ансамбля. Через несколько репетиций я вписался в группу и нередко пел дуэтом вместе с премиленькой солисткой Лилей. С ней мы не только пели, но и сошлись довольно быстро.
Однажды Лиля затащила меня в какую-то компанию не знакомых мне парней и девиц. Чья это была квартира, не знаю, но мы там здорово повеселились. Помню, что было много вина и мало закуски. Потом какой-то кент подошёл ко мне с бутылкой, на которой красовалась заграничная наклейка.
— Не надоело тебе пить суррогат? — Он стоял передо мной, покачиваясь и ухмыляясь. — На вот попробуй напиток для мужчин, — и налил мне полстакана виски.
Ничего, кроме сухого вина или кружки пива, я прежде не употреблял, но не хотел выглядеть слабаком, взял стакан и почти залпом выпил.
— Молодец! — похвалил парень. — Наш человек!
Он налил ещё четверть стакана… Потом кто-то подошёл с фужером вина…
Как закончилась вечеринка, практически не помню, но проснулся я в той же квартире, на кровати рядом с Лилей. На полу, прямо на ковре, спал тот самый парень, который угощал меня виски. В соседней комнате тоже ещё спали. Лиля открыла глаза и, нисколько не смущаясь, подскочила ничем не прикрытая.
— Ой, уже и на вторую пару опоздали, — сказала она и начала торопливо одеваться.
Я последовал её примеру, но голова была такой тяжёлой, что ни о каких занятиях и речи не могло быть. Я поплёлся домой и там вырубился до вечера. Проснулся, когда с работы пришла мама.
— Ты где пропадал? — спросила она. — Я всех твоих друзей обзвонила. Ночь не спала, а целый день пришлось работать. Если бы сейчас не застала тебя дома, пошла бы с заявлением в милицию.
— Мам, ну извини, так получилось, — лопотал я в своё оправдание. — Задержался у товарища, готовились к латыни. А там, где он живёт, телефона нет.
— Придётся, наверное, нам всё-таки купить сотовые телефоны, — вздохнула мама, понимая, что очень трудно выделить из семейного бюджета деньги на эту «роскошь». — Только где же взять сразу такую сумму?
— А если у Стаса попросить? — подсказал я.
— Пересылать деньги сейчас очень дорого, а он так далеко, — возразила мама. — Да откуда у него? Там семья, ребёнок скоро будет. А зарплата у лейтенанта… сам знаешь, какая.
Брат после окончания военного института служил в Сибири и готовился стать отцом.
Глава 4
— Он очнулся, очнулся! — слышу я звонкий голос, и мне кажется, что он отзывается эхом несколько раз: «Очнулся… очнулся… очнулся!»
— Не похоже, — возражает низкий тяжёлый голос, и я чувствую, как он сжимает мне голову холодным железным обручем и ложится камнем на грудь.
Камень наваливается всей тяжестью, и уже нечем дышать. И вдруг я вижу, что это вовсе не камень, а женщина. Её огромные ладони изо всей силы упираются в мою грудь, а длинные чёрные волосы чуть не касаются моего лица. Женщина сверлит меня острыми чёрными глазами и криво усмехается. Где-то я её уже видел, наверное, в какой-то прошлой жизни. И вдруг слышу странный пугающий голос:
