Андрей Анисимов - Мастер и Афродита
Директор Клыков, на удивление Васьки, предложил художнику поселиться у него в доме. Москвич отказался: «Хочу жить в клубе. На кой черт мне стеснять себя и других. В клубе я смогу работать в любое время. Люблю работать ночами». Николай Лукьянович нехотя согласился и велел Василию находиться при художнике, пока тот не обустроится. Из школы они привезли спортивный мат – Живописец желал спать на полу. Ему очистили угол в фойе, возле стены, приготовленной под фреску. Васька разгреб строительный мусор и притащил сундук. Школьная уборщица Клава помыла пол и постелила художнику. Затем Васька доставил Темлюкова к директору на домашний обед, а сам по приказу хозяина отбыл в Матюхино за штукатурщицей.
Теперь Васька сосредоточенно рулил, стараясь держать колею промеж колес. Иногда в ямах приходилось подключать передок вездехода. Обдаваемый черными струями, медленно выползая из вязкой жижи, Васька тихо бранил художника, директора и Шурку-штукатурщицу. Шурку Василий недолюбливал после того случая… Василий однажды подвозил ее к правлению и по дороге пытался приспособить свою руку поглубже в коленках у девушки. За что получил по морде. С тех пор при встречах Васька отворачивался. «Уазик», кренясь, сполз к мостику. Осторожно прокатив по бревнам, Васька газанул и на второй скорости взобрался на матюхинский бугор. Возле топрыгинских ворот Василий резко засигналил. Заходить во двор ему не хотелось. Вышла Лариса.
– Клыков за Шурой прислал, – сообщил Васька, не выходя из машины.
Шурка заметалась по дому. Она натянула на себя новенькие джинсы и синюю блузку, несколько раз подбежала к зеркалу – волосы заколола, опять распустила, повязала косынку. В спортивную сумку запихнула халат, туфли на каблуках и вышла к машине.
– Васька, ты спятил?! Как я в такую грязь к тебе полезу?
– Небось не на банкет, – безразлично ответил Василий и открыл заднюю дверцу.
– Ты что, меня взад засовываешь? С тобой поеду.
– Мне с тобой ездить вредно. Полезай назад.
Шура осторожно, пытаясь не замазаться, устроилась на заднем сиденье. Ехали молча. Доставив Шуру к клубу, Васька подрулил к дому директора. Клыков из дома не вышел. Васю встретила Надежда Николаевна, супруга Клыкова. Она провела его в летнюю кухню.
– Велел тебя накормить. Потом велел тебе помыть машину и дал два часа свободного времени. Сказал, можешь прокатиться на станцию в сельпо.
– Чего мне делать в сельпо? – спросил Васька, направляясь к умывальнику и краснея.
– Сказал, что ты сам про то знаешь.
Васька хмыкнул и сел за стол. Сосредоточенно вылавливая из миски куски говядины, водитель размышлял: «Откуда Клыкову известно про Вальку-кассиршу?»
4
Николай Лукьянович Клыков до войны окончил Харьковский юридический институт и по распределению оказался в Воронеже. В молодости он служил адвокатом. Перед самой войной, когда коллеги стали бесследно исчезать, молодой специалист подался в деревню. Тогда это называлось «По зову партии». Ему предложили нищий, голодный колхоз в Вознесенском. На работу никто не выходил. Коровы от полной немощи не могли сами выбраться из коровника. Пастись их вытягивали на руках при помощи веревок.
Крестьяне годами ничего не получали за свой труд.
Кормились с приусадебных участков и мелким воровством, рискуя за несколько колхозных картофелин получить десять лет лагерей.
Молодой председатель, оглядев свои владения и не обнаружив в них ничего, кроме соломы, отправился в районный центр. В райцентре пыхтел надтреснутой трубой маленький стекольный заводик и при нем цех по изготовлению трехлитровых банок. Клыков договорился с директором поставлять на завод солому для упаковки. На счет пришли первые деньги. Клыков выдал вознесенцам зарплату. Народ зашевелился. Подремонтировав дряхлые сараи, вознесенцы стали сколачивать в них фанерные ящики для того же завода. Завод поставлял фанеру и гвозди. Полудохлых коров Клыков роздал по дворам, за что чуть не попал под суд. Пригодились навыки юриста и связи.
В Вознесенском стали расти мелкие подсобные хозяйства. Появились деньги. Для себя Клыков поначалу ничего не искал. Жил в самой дрянной избе. Зарплату не брал. Кормился в столовой, что открыл для работников. Ел за одним столом со всеми из большой общей миски. Будучи образованным и от природы сообразительным, Клыков быстро нашел в сложной казуистике законов преузкую брешь. Социалистические производители в расчетах между собой денег не употребляли. Царствовала система бумажных перечислений с одного счета на другой. Только деревенские колхозы могли вынимать с банковских счетов наличные купюры. Вынимая из банка живые деньги, смышленый директор приглашал специалистов и строителей по договору. В Вознесенском закипела стройка. Поднялись школа и поликлиника из кирпича, контора из бревен. Клыков подумывал уже о собственном доме. Помешала война.
Председателю исполнилось тридцать. Ждал фронт. Вознесенцы уговорились отстоять своего хозяина. Всем миром отправились в райцентр с петицией – фронту нужен провиант, а без Клыкова хозяйство погибнет. Председатель получил бронь, но несколько месяцев все же пришлось повоевать в партизанах. Николай Лукьянович хранил орден и две медали. После войны Клыков быстро восстановил хозяйство. Идея мелких производств приносила плоды.
В веселые брежневские времена колхоз вырос в миллионеры.
Вознесенских крестьян теперь в подсобных цехах председатель не занимал. Для этого Николай Лукьянович возил автобусом разный сброд из райцентра. Те вкалывали вахтой пять дней, а на выходные отправлялись назад в райцентр: пропивать недельный заработок. Николай Лукьянович предпочитал, чтобы отдых наемных тружеников проходил подальше.
Теперь свои вознесенцы работали в сельском хозяйстве, создавая видимость кипучей деятельности.
Эта деятельность особого дохода не приносила. Чтобы выполнять госзаказы, Клыков закупал сельхозпродукцию на стороне.
Грудь председателя украсила первая Звезда Героя Социалистического Труда. Пришло время позаботиться о своем благосостоянии. Для этого Николай Лукьянович держал в подсобных производствах несколько десятков мертвых душ. В отличие от бессмертного гоголевского персонажа, Клыков имел с них материальную пользу. На мертвые души выписывалась живая зарплата, которая шла в карман Николая Лукьяновича. Небескорыстную помощь в сомнительной финансовой деятельности председателю оказывал бухгалтер Замыгин, приятель Клыкова еще по городской адвокатской жизни. Вознесенцы ничего не замечали, поскольку приезжий сброд запомнить не могли. В подсобных производствах Клыкова наблюдалась текучесть кадров.
