Джанет Дейли - Золотой мираж
Поэтому Джон Тревис без всякого интереса смотрел на строения в долине, зажатой между двумя заснеженными хребтами: живописный деревянный сарай, потемневший от ветров и непогоды, посреди огороженных квадратов пашни и луга, осиновая роща и рядом большой неопределенной архитектуры крытый дранкой дом, окруженный со всех четырех сторон открытой верандой.
– Настоящий деревенский дом! Как интересно! – воскликнула Пола, на этот раз вполне искренне.
– Да, настоящий! – задумчиво и тихо произнесла Кит.
– Он хорош прежде всего тем, что расположен в чертовски красивом месте, – констатировала Пола. – Эти горы и чудесные осенние краски! Я всегда считала, что ничто не может сравниться с осенью в Новой Англии, но... – она указала рукой на вид из иллюминатора, – ... эти краски кажутся просто неправдоподобными.
Взгляд Кит, оторвавшись от родного ранчо, мечтательно скользнул по облитым неярким осенним солнцем отрогам Кордильер и остановился на буйном многоцветье лесов, спускавшихся в долину. Каких только красок здесь не было! За темной массой сосновой рощи белели стволы берез с лимонно-желтыми кронами, рдели клены, темным янтарем отливала осенняя листва могучих дубов.
– Помнишь, как я тебе рассказывала, Пола, что здесь осенью особенно красиво, но ты, как всегда, не верила, – шутливо упрекнула подругу довольная Кит. – Ты ужасный скептик, дорогая. Жаль, что ты родилась в Вермонте, а не в Миссури.
– В нашей профессии скептицизм – это форма выживания, дорогуша. Побудешь в этом деле с мое, сама убедишься.
– Ты мне это уже говорила. И все же я неисправимая оптимистка, ты это знаешь. – Кит пожала плечами.
– Жаль, Джон, что ты не снимаешь свой фильм в это время года, а зачем-то отложил съемку до зимы, – заметила Пола. – Эти пейзажи были бы великолепными декорациями.
– Умерь свой восторг, Пола. Ты становишься похожей на банальную туристку, – съязвил Джон Тревис.
– Именно в нее я и собираюсь превратиться, как только закончится этот благотворительный спектакль, – ответила Пола с искренним воодушевлением. – Никаких больше ранних побудок, никаких переработок, бесконечной зубрежки ролей и шестидневной рабочей недели! Ты не можешь себе представить, как я была рада, когда сценарист решил наконец прикончить Рэчел...
– ... а продюсеры вовремя перекупили твой контракт, – добавил Джон.
– Да, и это также было великим везением, – согласилась Пола и фыркнула. – Разве после семи лет съемок сериала «Ветры судьбы» я не заработала хорошо оплачиваемый отпуск? Как ты считаешь?
– Не обращай внимания на Джона Ти, Пола, – успокоила ее Кит. – Два часа, проведенные им в обществе Чипа, заставляют его теперь мыслить категориями продюсера, а не актера.
– Да, это заметно, – скептически согласилась Пола и, отвернувшись, снова стала смотреть в иллюминатор. Что-то привлекло ее особое внимание, ибо она совсем приблизила лицо к стеклу. – Странно, – пробормотала она. – Смотрите, похоже, эта гора из чистого золота.
– Учитывая стоимость акра земли в Аспене, это вполне возможно, – сухо заметил Джон.
– Я слышала, что здесь даже самый крохотный домишко стоит баснословных денег, – рассеянно кивнула Пола.
Кит мысленно пожелала, чтобы все действительно было так, но тут же пристыдила себя за меркантилизм.
– Мы подлетаем к Аспену, не так ли! – встрепенулась Пола.
Кит видела, как внизу возникала панорама города, растянувшегося в узкой долине по берегам реки. Долину окружали заснеженные даже летом горы, склоны которых были изрезаны узкими линиями лыжни.
Сотни лет назад по этим склонам спускались в свой поселок усталые, с темными лицами рудокопы. Теперь же на богатых залежами серебра землях вырос современный город с роскошными особняками, прячущимися в зелени парков и садов. Его главная улица с дорогими магазинами и множеством лавок с товарами на любой вкус сверкала витринами. На заре века Дюран-стрит была кварталом красных фонарей. Там, где ныне веселятся и развлекаются железнодорожные магнаты и отпрыски королевских семей Европы, сотню лет назад от трудов праведных искали отдыха и развлечений новоиспеченные серебряные короли.
Тенистые улочки Аспена слышали все: грохот конок, тяжелый скрип груженых фургонов, дробный цокот копыт красивых лошадей, запряженных в изящные экипажи, блеяние овец и даже ровный четкий шаг батальонов лыжников во времена второй мировой войны. Теперь все это сменилось свистом лыж по снегу да мягким гудением моторов шикарных «мерседесов».
Кит не могла сдержать улыбки, думая об уникальной истории родного города. Грязный горняцкий поселок, процветающий городок во времена серебряной лихорадки, затем город-призрак, когда закрылись шахты, а теперь – первоклассный международный курорт. Чем не сценарий для Голливуда? «Золушка встречает короля Мидаса». Хотя бы один раз Голливуду удалось рассказать не сказку, а сущую правду.
2
В салоне раздался телефонный звонок. Джон Тревис взял трубку и нажал кнопку линии, соединяющей его с кабиной пилота. Он внимательно выслушал его донесение.
– Нам дано разрешение на посадку. Пилот просит пристегнуть ремни, – передал он просьбу командира.
Отвернувшись от иллюминатора, Кит распрямила ноги и, опустив их, стала шарить ими по ковру, ища свои туфли. Краем глаза она с беспокойством наблюдала за Чипом, который торопливо выливал в стакан остатки сока. Наконец, чуть улыбнувшись, она мысленно пожелала Чипу храбрости при посадке. Кажется, он овладел собой.
Найдя свои удобные лодочки без каблуков и сунув в них ноги, она проводила Чипа взглядом. Он наконец благополучно опустился в кресло рядом с Полой. Вид у него был неважный, лицо бледное, взгляд застывший. Он даже не заметил ободряющей улыбки Кит.
– Бедняжка Чип, – прошептала она, обращаясь к Джону Тревису, и стала застегивать пристяжной ремень. – Успокоительное ему бы не помешало. Ты должен был занимать его разговорами во время полета. Это отвлекло бы его.
– Мы скоро сядем, – Джон бросил в сторону Чипа насмешливый и в то же время сочувствующий взгляд. – Ничего, он справится. Ведь он у нас крепыш, наш мальчик.
Удачное сравнение, подумала Кит, ибо Чип Фримен действительно чем-то напоминал ученика-переростка. То ли своей излишней полнотой, то ли неуклюжестью, то ли непокорными вихрами – нечто среднее между вундеркиндом и недотепой. Что касается ее самой, то для нее Чип был бесспорно гением, человеком, полным творческой одержимости.
Как и она, он после трудных лет поисков получил наконец свой шанс, отличных актеров и бюджет на солидную сумму в пятьдесят миллионов долларов. Назначение его режиссером нового фильма студии «Олимпик» было неожиданностью для Голливуда. Конечно, все знали, что он был автором «Белой лжи» – блестящего сценария будущего фильма, по своим художественным и иным качествам просто обреченного на коммерческий успех. Но за Чипом Фрименом, как режиссером, утвердилась слава экспериментатора и человека крайностей. Действительно, его последние фильмы подвергались критике и, что считается в Голливуде непростительным, не дали кассовых сборов.
