Лайни Смитерс - День судьбы
Стивен захлебнулся от ярости. Он уже давно подозревал, что «гениальный профессор» Роджер Крестон вовсе не светоч науки, а обыкновенный сукин сын с черствым сердцем и с очень гибкой моралью. Стивен понимал, что без умения защищать себя не проживешь, но откровенное и наглое предательство Крестона возмутило его до глубины души.
– Я должен отказаться от своей работы?! Вы этого требуете?!
– Не совсем так. Просто, мне кажется, – и тебе, и мне будет спокойнее на расстоянии.
Негодование, обида, боль разочарования бурлили в душе Стивена с такой силой, что он еле сдерживался. Больше всего ему хотелось размазать этого высокоученого подонка по стене чистенького кабинета.
– Я убью вас, – в ярости прошипел он.
– Не советую, – спокойно сказал Роджер Крестон, откинувшись на спинку кресла. – Тюрьма – не самое лучшее место для научной работы. – Видя, что растерявшийся Стивен хватает ртом воздух, профессор решил продолжить нравоучительную лекцию. – Видишь ли, мой мальчик, ты придаешь слишком большее значение самым обычным, естественным вещам. Ты еще молод, тебе всего двадцать…
– Мне уже двадцать три!
Стивен успел к этому времени окончить университет, получить степень магистра, написать серию блестящих статей… Последняя работа, ловко присвоенная Роджером Крестоном, была задумана Стивеном как докторская диссертация.
– У тебя молоко на губах не обсохло, а впереди – вечность. Ты успеешь придумать еще не один проект.
– Их тоже украдут, как украли вы!
– Увы, мой дорогой. Ты не просто невыдержан, ты абсолютно невоспитан.
Демонстрируя собственное самообладание, профессор встал, подошел к стоящей на тумбочке возле рабочего стола клетке с канарейками и стал насыпать птичкам корм.
Стивен, не желая отступать без боя, пригрозил:
– Я сейчас же пойду к начальству и все расскажу.
– И, как ты думаешь, кому они поверят? – не поворачивая головы, спокойно осведомился Роджер Крестон. – Бывшему студенту, которого дважды выгоняли из университета за недостойное поведение, или маститому, всемирно известному профессору, который брал этого разгильдяя на поруки?
Вопросы были риторическими, поскольку оба собеседника отлично знали, что попытка Стивена добиться справедливости обречена на провал.
– Если ты когда-нибудь научишься сдерживать свой неуемный темперамент, – прервал тягостную тишину холодный голос Роджера Крестона, – ты можешь стать одним из величайших умов нашего времени. Но при этом всегда надо помнить об одном…
– О чем же? – невольно вырвалось у Стивена.
– Каждый хочет жить, – нравоучительно изрек Крестон, – и чаще всего за счет других. Все готовы сожрать друг друга. Выживает тот, кто лучше умеет это делать.
И тот, кто самый подлый, мысленно продолжил Стивен. Понимая, что лишь подтверждает мнение Крестона о вреде повышенной чувствительности, он все-таки не удержался от угрозы в адрес своего наставника, которого почитал чуть ли не как второго отца.
– Вы еще пожалеете об этом. Я заставлю вас заплатить за все.
Роджер Крестон равнодушно пожал плечами.
– Возможно. Кстати, будешь уходить, не забудь закрыть дверь поплотнее – птички боятся сквозняка.
Красный туман злобы заволок глаза Стивена. Боясь, что вот-вот в самом деле вцепится в ненавистное горло хладнокровного ученого-грабителя, Стивен пулей вылетел за дверь, чуть не сбив с ног дочь профессора, стоящую в коридоре.
Вивьен Крестон, прижав к груди учебники, потрясенно застыла, глядя вслед Стивену, мчащемуся по коридору к выходу из проклятого здания.
Он не заметил ее!
Он уходит, и, наверное, навсегда. Они с отцом явно серьезно повздорили. Стивен Фосс не вернется в этот дом!
Вивьен закусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться, и прислонилась к грязно-зеленой стене коридора. Ее знаменитый отец уверял, что знает о людях все, но никогда не делился своими знаниями с пятнадцатилетней дочерью. И теперь Вивьен впервые встретилась с душевной болью.
Вивьен Крестон показалось, что ее сердце пронзил острый нож, и оно, разорванное на куски, нестерпимо заныло.
Да, у Роджера Крестона была дочь Вивьен. Стивен едва помнил это вечно испуганное юное существо с копной вьющихся темных волос, туго стянутых резинками и бесчисленными заколками.
– Если бы ты хотя бы изредка высовывал свой нос из лаборатории, – голос Леоноры прервал печальные воспоминания Стивена, – ты бы знал, что Вивьен Крестон пользуется восторженным обожанием уймы поклонников. Билеты на ее концерты распродаются заранее, хотя цены, на мой взгляд, просто бешеные. Во всем мире вряд ли найдется хоть один занудный чиновник, который посмеет отказать ей в какой-нибудь мелочи. Недавно вышел альбом с ее лучшими записями.
Стивен взглянул на конверт от пластинки.
Тонкие руки молодой женщины свободно расположились на клавишах, и в ушах Стивена сама собой зазвенела хрустальная переливающаяся музыка. Нет, подумал он, эта страстная женщина не может быть дочерью Роджера Крестона.
Профессор был настоящим роботом – хладнокровным, уравновешенным, расчетливым. Глядя на своего учителя, Стивен уверился, что настоящий ученый должен быть именно таким – погруженным в работу и не допускающим ни малейшего проявления человеческих чувств. Поверить в то, что бесчувственный и безнравственный подлец вырастил женщину, способную перевернуть людям душу своей страстной игрой, было почти невозможно.
Стивен взглянул на оборотную сторону конверта и едва не выронил его из рук – прямо на него смотрели серьезные лучистые глаза, окаймленные густыми ресницами. Их золотисто-медовое сияние со странным огоньком удивления было одновременно и новым, и сразу узнаваемым. Конечно, на фото та самая тонконогая девочка-подросток, Стивен хорошо помнил этот взгляд.
Черт возьми, как быстро растут дети! У Стивена появилось странное ощущение, будто он попал на другую планету, на планету своей доверчивой юности. На планету, которая разлетелась вдребезги, когда будущий знаменитый ученый столкнулся с предательством почти боготворимого им учителя.
Бархатные глаза женщины с фотографии смотрели прямо в душу Стивена. Узкое нежное лицо поражало беловато-розовым оттенком кожи. Казалось, что глаза смотрят из раскрытых створок неведомой экзотической раковины. По-детски пухлые, чуть тронутые светлой перламутровой помадой губы усиливали эффект.
Вивьен Крестон выглядела неземным существом. Как светлый ангел или призрачная фея. Но музыка, рвущаяся из-под ее пальцев, бурлила и кружила голову не хуже выдержанного шампанского и говорила о ярости земной страсти.
Стивен вспомнил третью жену Крестона Мадлен, которая была значительно моложе своего маститого мужа и отличалась крайней несдержанностью в проявлении чувств. Видимо, дочь унаследовала кипучую энергию матери.
