Джейн Фэллон - Ты свободен, милый!
Хелен все еще была не в состоянии говорить. Она вертела ножку своего бокала.
– Не думай, я ни к чему тебя не принуждаю. И если ты мне откажешь, я не намерен превращать твою жизнь в ад или увольнять тебя. Просто подумай о моем предложении. Если тебе кажется, что сейчас не время говорить об этом, обсудим все позже – я всегда готов. Вот и все, что я хотел сказать.
В ту самую минуту она вдруг осознала, что страстно хочет его. Его самоуверенная манера держаться, его пальцы, глаза… Хелен покрылась испариной.
Она не помнила, как вернулась обратно в офис. Весь остаток дня она не поднимала на Мэтью глаз.
В тот вечер она пригласила Рейчел, свою лучшую подругу, в паб.
– Как считаешь, мне соглашаться?
– Нет, – сказала Рейчел.
– А может, все-таки…
– Нет, – сказала Рейчел.
– А что, если…
– Ты меня слушаешь? – Рейчел повысила голос. – Он женат. Не делай этого. Не становись одной из тех, кого мы ненавидим.
«Женщины, которых мы ненавидим» – во многом на этой почве Рейчел и Хелен подружились. Они начали вести воображаемый список почти сразу после того, как познакомились в Индии. Позже, когда обе вернулись в Лондон, Хелен некоторое время жила у Рейчел в Западном Бромптоне, пока присматривала себе собственную квартиру. Тогда они записали имена ненавистных им женщин на бумаге – составили список в двух экземплярах и периодически пополняли его, когда ходили, друг к другу в гости. Категория «Женщины, которые уводят чужих мужей» присутствовала в их списке с самого начала, но в представлении Хелен ее случай был совсем другим. Во-первых, она никак не поощряла Мэтью, он сделал первый шаг сам.
– Ты, конечно, права. Но… я думаю, я по-настоящему ему нравлюсь.
– Ох, перестань нести чушь! Конечно, ты ему нравишься, ты на двадцать лет моложе и не прыгаешь к нему в постель сразу после того, как он тебя об этом попросил. Да еще ты печатаешь ему письма и завариваешь чай. Ты – мечта мужчины среднего возраста. Разве не так?
– Зря я тебе рассказала. – Хелен покачала головой. – Я знала, что ты не поймешь.
На следующее утро она дождалась, пока Мэтью останется в кабинете один, и, зайдя, закрыла за собой дверь.
– Ладно, – сказала она.
– Что «ладно»? – Он поднял на нее взгляд и улыбнулся.
Она покраснела.
– Если хотите… ну, вы знаете что… то ладно, мы можем… в общем, если хотите. Я согласна.
Мэтью расхохотался:
– Ты что, говоришь шифрованным языком? – Он притворился, будто озирается. – Мой кабинет прослушивается?
Лицо Хелен сделалось пунцовым.
– Вы прекрасно понимаете, о чем я.
– Да. Я счастлив. Ты свободна в среду вечером? Хелен глубоко вздохнула:
– Да.
Так все началось. Она начала спать с ним, забыв и о здравом смысле, и о собственных амбициях – да и вообще о себе. Хотя она понимала, что правы друзья, которые наперебой твердят:
– Развяжись с ним поскорее. У вас нет будущего.
Она отмахивалась от добрых советов. Естественно, через несколько недель она поняла, что любит его, и он, наконец, признался, что тоже ее любит. А спустя еще какое-то время Мэтью сказал, что хочет оставить жену, Софи, когда придет срок. С тех пор прошло уже четыре года, но от жены он не ушел и проводил с семьей все выходные.
Однако первые несколько месяцев с Мэтью были фантастическими. Он был гораздо старше всех ее прежних мужчин; ей казалось, будто она узнала совершенно новый мир. Мэтью умел сделать так, что она чувствовала себя королевой. Конечно, они редко бывали где-то вместе из страха, что их увидят знакомые. И все же с ним Хелен узнала много нового. Она распробовала хорошую еду, хорошее вино, музыку – то, что раньше просто не входило в сферу ее интересов. Поскольку такие отношения были для нее внове, она, в стремлении порадовать его, притворялась, будто любит все эти вещи, но, когда отношения установились, Хелен поняла, что на самом деле ненавидит и джаз Майлза Дэвиса, и фуа-гра, и тошнотворно сладкое «Шато дикем».
На четвертом свидании Мэтью подарил ей книгу Бодлера «Цветы зла». Он уверял, что ничего подобного она раньше не читала. Хелен не стала рассказывать о своей пятерке по французской литературе – пусть не думает, будто подарок не пришелся ей по вкусу. Напротив, она рассыпалась в благодарностях. Никто никогда еще не дарил ей стихов. Позже, когда они, пресытившись любовью, лежали в постели, Мэтью начал расспрашивать ее о жизни.
– Начни с самого начала. – Казалось, он искренне заинтересован в мельчайших подробностях ее прошлого.
Поведав о том, как она покинула родительский дом и переехала в Лондон, Хелен запнулась. Ей не хотелось рассказывать ему об учебе в университете, но не тут-то было.
– Какая у тебя была специализация? Хелен почувствовала, как краснеет.
– Э… французский, – пробормотала она. Мэтью поднялся на локте и посмотрел на нее:
– Французский?
– М-м-м.
Он заулыбался.
– Литературоведение?
– Вроде того… Ну да! Литературоведение. – Ее лицо покрылось густым румянцем. Почему она промолчала, когда он дарил ей книгу?
– Значит, Бодлер?..
– Я писала о нем дипломную работу.
Мэтью расхохотался:
– Почему же ты раньше не сказала?
– Потому что не хотела портить впечатление от подарка.
Он поцеловал ее в лоб.
– Глупышка! В таком случае ты сама разъясни мне его стихи. Я совершенно в них не разбираюсь. Я ведь совсем не образован. Мне просто понравилась обложка.
Хелен понимала, что Мэтью относится к ней покровительственно. Интересно, почему она ничего не имела против? Наверное, просто раньше никто не интересовался ею так, как он. Непривычное ощущение – быть тем, кого пытаются порадовать, а не стремиться радовать самой. Она как будто вернулась в детство, сбросив груз прошедших лет.
И потом, Мэтью был человеком опытным и искушенным. Он был особого сорта человеком – не просто «женатый и с детьми». Он прожил на двадцать лет дольше, чем она. Его молодость пришлась на шестидесятые. Хелен сама не понимала, почему ее это так завораживает, ведь ее совершенно не интересовали воспоминания «старичков-шестидесятников». И все же его опыт делал его особым, интересным и загадочным.
В начале их романа в дни, когда приходил Мэтью, Хелен пораньше убегала с работы домой, успевала принять душ и надеть лучшее белье – хотя вскоре ей предстояло раздеться снова. Их вечера были заполнены сексом, их только больше тянуло друг к другу оттого, что они не всегда могут видеться, и вынуждены в течение дня притворяться, что их связывают сугубо деловые отношения. Потом роман перешел в новую фазу – более зрелую, глубокую. Теперь они уже могли расслабиться в обществе друг друга. Хелен стало все равно, какие трусики на ней надеты – дорогие «Ригби энд Пеллер» или демократичные «Маркс энд Спенсер». Она больше не испытывала потребность поправлять макияж всякий раз, как он поворачивался к ней спиной. Она с нежностью вспоминала то время – настоящая нирвана, когда физическое влечение сопровождалось дружеским участием и уважением. Впрочем, та стадия была недолгой. В последнее время они по большей части просто спали вместе, потому что Мэтью очень уставал на работе. И все чаще и чаще Хелен понимала, что ей все равно. Они все больше были похожи на супругов. Их отношения стали реальнее, не такими пылкими, как в первые дни. И если это не так восхитительно, что с того? Блаженство не может длиться вечно.
