Энн Мэтер - В тени красных жасминов
— В самом деле? — Ребекка улыбнулась, как ей показалось, с вежливым интересом. — Вы собираетесь вставать сегодня утром? Я устрою вам ванну?
У Адель вырвалось восклицание:
— Ради Бога, Ребекка! Перестань вести себя как робот! Я спросила: что ты думаешь о Сент-Клере? У тебя, несомненно, сложилось о нем собственное мнение!
— Я не знаю его достаточно хорошо, чтобы иметь какое-нибудь мнение, мисс Сент-Клауд. — Ребекка сложила руки, как бы сдаваясь.
— О, хватит, Ребекка. Конечно же он не мог сильно измениться за эти годы. Он всегда был красив, как дьявол!
— Относительная привлекательность вашего гостя меня не касается, мисс Сент-Клауд, — довольно холодно ответила Ребекка. — Вы в настоящий момент чего-нибудь еще хотите, мисс Сент-Клауд?
Адель со стуком опустила свою чашечку кофе.
— Вы умышленно меня не понимаете, мисс! Я всего лишь думала, что мы могли бы дружески поболтать о мужчине, которого я когда-то хорошо знала… — Ее голос затих, и сейчас у нее было достаточно отсутствующее выражение лица. Затем она, похоже, осознала, что была несколько излишне откровенной, отодвинула поднос и сказала: — Конечно, я встаю сегодня утром. Я должна выглядеть как можно лучше. Сент-Клер снова придет. Я уверена.
Позже Ребекка возила Адель в кресле-коляске по просторному саду виллы, когда они услышали звук автомобильного двигателя. Адель взглянула вверх на свою сиделку, и ее глаза засветились.
— Это Сент-Клер, — сказала она. — Пойдем! Выкати меня на дорогу. Быстрей!
Распрямив плечи, Ребекка подчинилась ее требованию, взглянув на свою униформу, чтобы убедиться, что она не помята. Она носила простую темно-синюю форму, но без белой кепки и передника, как этого хотела Адель.
Темно-синий автомобиль с откидным верхом стоял на дороге, и, когда они подходили, из передней дверки вышел мужчина и быстро взглянул на окна виллы. Затем, оглядевшись вокруг, он заметил их и направился к ним. В плотно облегающих бежевых брюках и темно-коричневой трикотажной рубашке с открытым воротом, выставлявшим напоказ темную колонну его шеи, Пьер Сент-Клер был до мелочей именно таким высокомерно-привлекательным, каким его помнила Ребекка, и ее раздражало, что при взгляде на него учащался ее пульс. Ведь он был не первым привлекательным мужчиной, которого она знала.
Когда они приблизились к нему, движения Адель стали живее, и, раскинув руки, она воскликнула:
— Пьер! Пьер Сент-Клер! Какими судьбами ты оказался на Фиджи?
Пьер Сент-Клер сжал ее тоненькие руки в своих сильных руках и улыбнулся ей теплой окутывающей улыбкой.
— Ясно, что для этого ты не считаешь себя достаточной причиной, Адель, — произнес он. Его акцент придавал голосу сухой оттенок. Его глаза на мгновение переместились на стройную фигуру, которая стояла позади кресла. — Сказала ли ваша усердная сиделка вам, что я приходил вчера вечером?
Адель утвердительно кивнула.
— Конечно да. Я была очень раздражена, что она не удосужилась сказать мне об этом раньше. Доктора глупые! Мне не повредило бы, если бы меня разбудили один раз вечером — таким вечером…
Пьер выпрямился, отпуская ее руки.
— Дорогая, докторов надо слушаться, а иначе не надо вообще с ними советоваться. Вы согласны со мной, сиделка Линдсей? — Он внимательно взглянул на Ребекку.
— Конечно. — Пальцы Ребекки сжались на ручке коляски.
Адель повернулась и раздраженно посмотрела на нее.
— Естественно. Что бы ты еще могла сказать! — коротко сказала она. Затем она снова перевела на Пьера свой взгляд: — А если серьезно — почему ты на Фиджи? Все… Все ли в порядке дома?
Пьер поднял плечи в выразительном жесте.
— Все хорошо, как всегда и будет, — неопределенно заметил он. Затем он с интересом взглянул вокруг на просторы садов, которые были полны цветов в ярком свете солнца. — У тебя здесь прекрасный дом, Адель. Мне давно хотелось взглянуть. — Он засунул руки в карманы брюк. — Что касается причины моего здесь появления, то это планы освоить побережье до Ясаваса. Проект сообщества с отелями и т. д. Я здесь, как говорится, для ознакомления, так?
— А! — кивнула Адель. — Ты здесь ненадолго?
— Недели две, может быть, три. Я в настоящее время остановился в Суве, но намерен двинуться в Лаутоку, когда завершатся переговоры с правительственными чиновниками.
Адель указала в сторону виллы.
— Пойдем! Пойдем в дом. Роза приготовит нам кофе. Конечно, ты останешься до обеда.
Пьер еще раз взглянул на Ребекку, но их глаза не встретились, и он опустил взгляд на Адель и сказал:
— Я бы с удовольствием.
Когда они двигались к вилле, он вежливо, но уверенно взял ручку коляски у Ребекки и повез Адель сам, а она, повернувшись, с нежностью его рассматривала. Волей-неволей Ребекке приходилось идти сбоку от него. И, снова взглянув на нее, он сказал:
— Прекрасное утро, не правда ли, мадемуазель?
Ребекке удалось слабо улыбнуться.
— Прекрасное, согласилась она. — Но на Фиджи утро в большинстве случаев прекрасное.
Он кивнул в знак согласия и продолжал:
— Пусть так. Но для меня это остается загадкой, как такая девушка, как вы, может быть довольна такой работой. Мои извинения, Адель, но ты должна согласиться, что на работу частных сиделок обычно идут более взрослые женщины, не так ли?
Ребекка видела, как к лицу Адель прилила кровь и ее щеки покраснели, что указывало на ее недовольство.
— Ради Бога, Пьер! — воскликнула она. — Не говори так! Ты спровоцируешь недовольство Ребекки. Уверяю тебя, что она сполна получает за свои услуги!
Теперь от смущения вспыхнула Ребекка.
— Я уверен, что на сиделку Линдсей не произвело бы впечатления ничего из того, что я сказал, — мягко заметил он. — Она показалась мне очень сдержанной молодой женщиной.
Горячность Адель пошла на убыль, и она взглянула на Ребекку с насмешливым любопытством.
— Ну ты конечно же знаешь, Пьер, — сказала Адель.
И Ребекка почувствовала себя, как никогда, плохо. Ей полегчало, когда они добрались до склона, ведущего к вилле, который Адель специально устроила, чтобы коляске было легче проехать в дом.
В холле Ребекка остановилась в неопределенности, и Адель сказала:
— Попроси Розу принести кофе в комнату для отдыха. Можешь ей также сказать, что с нами будет обедать гость.
— Да, мисс Сент-Клауд. — Ребекке хотелось сбежать не только от насмешек Адель, но и от изучающих ее любопытных глаз Пьера Сент-Клера.
Оставшуюся часть утра она писала отчет за день и проверяла содержимое аптечки в ванной Адель. Затем она убралась в своей комнате, почистила некоторые из своих личных вещей, умылась и, подкрасив губы, была готова к обеду. После того как она убрала волосы назад в гладкий пучок, у нее возникло сомнение: а будет ли она приглашена сегодня пообедать с гостем и хозяйкой? Обычно Адель была ее компании рада, но не исключено, что сегодня ее не пригласят. Она надеялась на это, так как ей не нравилось быть мальчиком для битья, объектом для жалоб Адель и ее искаженного чувства юмора. Она некоторое время критически рассматривала свое лицо. Она давно уже привыкла к своей внешности и считала себя привлекательной, но никогда не испытывала от осознания этого никакого чувства самодовольства. Что касается волос, то намного легче было бы носить их короткими, но обрезать ей их не хотелось. Иначе на нее нахлынули бы воспоминания о тех днях, когда она жила со своей старенькой бабушкой, которая хоть и внимательно за ней следила, но не испытывала привязанности и в целях экономии времени и сил стригла Ребекку под мальчика, пока та не стала достаточно взрослой, чтобы следить за ними самой. Ребекке особенно не хотелось вспоминать те дни, когда казалось, что безысходная ситуация, в которой оказалась ее мать, обрушилась и на дочь; те дни, когда бабушка не пропускала случая подчеркнуть, насколько той повезло, что ее не оставили в каком-нибудь детском приюте. И теперь, по прошествии многих лет, Ребекке казалось, что эти трудности могли бы быть и менее мучительными в отдаленной перспективе.
