Энн Лоуренс - Лучше, чем в мечтах
Страх немного отступил, зато Кэсс начало разбирать любопытство. Она въехала на стоянку, и тут же сзади почти впритык остановился седан.
Бенджамен Уайден в мгновение ока выскочил из лимузина и, хлопнув дверцей, направился к седану, из которого вылез уже знакомый Кэсс мужчина, а за ним — еще один, по виду испанец. Дождь лил как из ведра, но фары остались включенными, и Кэсс видела, как эти двое и ее клиент пожали друг другу руки.
Напрягая зрение, Кэсс наблюдала за происходящим. Мужчины были явно чем-то обеспокоены, но она могла лишь догадываться о содержании их разговора. Наконец ее клиент на что-то согласился — как ей показалось, весьма неохотно, — и здоровяк, достав из своей машины средних размеров ящичек, осторожно понес его к лимузину. Испанец открыл дверцу, и они бережно опустили ящичек на пол. Кэсс заметила, что на нем была надпись: «Осторожно, стекло».
Потом мужчины — оба в одинаковых куртках — извинились перед Кэсс за то, что напугали, и за то, что задержали; они даже начали благодарить ее, но тут дождь припустил вовсю, и они побежали к своей машине.
К этому времени Бенджамен Уайден уже снова устроился на заднем сиденье. Стряхнув капли с темных жестких волос, он с брезгливой гримасой стянул с себя мокрый смокинг и бросил его на сиденье. Кэсс наблюдала за ним в зеркало заднего вида и, как ни старалась, не могла оторвать от него взгляда. Даже холодное выражение лица не портило его, и Кэсс решила про себя, что он хорош до умопомрачения.
— Поехали, — сухо сказал Уайден, и чары тут же рассеялись.
— Поехали? — повторила она. — Это все? Так просто поехали?
— Именно так, мисс Морроу. — Их взгляды встретились в зеркале. — Просто поехали.
Кэсс почувствовала, что напряжение несколько спало и ей пора заняться делом. Она профессионал, а ее клиент, благослови его Господь, хорошо платит, рассчитывая, разумеется, на самое лучшее обслуживание. «Своевременное напоминание», — усмехнулась она про себя и завела мотор.
Бен Уайден был уверен, что Кэсс Морроу разозлилась из-за того, что почти у самых ее ног поставили некий подозрительный ящик, но он также чувствовал, что она умирает от любопытства, хотя и не показывает виду.
Что ему в ней нравилось, так это как она водит машину. Не успел он оглянуться, как, несмотря на дождь, который уже перешел в настоящий ливень, она мастерски вывела лимузин на шоссе.
Вздохнув, Бен откинулся на спинку сиденья, с удовольствием погрузившись в его мягкие подушки. Это то, что ему сейчас нужно, это то, за что он платит, и, видит Бог, он намерен этим насладиться сполна.
Скинув один за другим ботинки, он снял с себя все, кроме черных брюк, и расслабился. Слов нет, он вздохнул свободнее, расставшись с Тамарой, но все же то, каким образом он это сделал, его самого немного ошеломило. К счастью, Тамара не слишком удивилась и, по-видимому, тоже почувствовала облегчение.
Несмотря на то что они пришли к этому решению внезапно и почти накануне свадьбы, оба согласились, что им лучше расстаться. Бен предложил официально взять вину на себя, и это тоже помогло им обоим, хотя Бену это и было неприятно.
Но теперь все позади. Настало время начинать новую жизнь. Он желал Тамаре добра и надеялся — нет, он был в этом уверен, — что она скоро оправится и даже останется в выигрыше. Бенджамен до сих пор не мог понять, что за игру они вели, отчего не заметили, как далеко зашли и как близко подошли к краю пропасти. Он должен разобраться в этом, прежде чем думать о чем-либо другом.
Роскошный лимузин — идеальное для этого место: находишься где-то между небом и землей, уже не здесь и еще не там…
Он хотел выключить лампочку, но передумал. Ему все равно не заснуть. Газетами он уже был сыт по горло.
Придется сделать пару звонков, которых никак нельзя избежать. Вначале звонок сестре, потом шаферу, а уж они передадут столь пикантную новость другим. Нет никакого смысла держать это в тайне, тем более от семьи и друзей.
Бросив взгляд в зеркало, Бен взял трубку телефона. Его сестры Фейт не оказалось дома, так что он оставил краткое, но обнадеживающее сообщение на автоответчике, обещая перезвонить. Другу в Нью-Йорке пришлось оставить аналогичное сообщение. После этого Бен почувствовал себя лучше: хотя бы это дело сделано. Да, выздоровление началось, с удовлетворением отметил он про себя. Сначала поднимется шум, а потом все утихнет и их жизни снова войдут в обычное русло.
Он ни о чем не жалеет. Все к лучшему.
Снова взглянув в зеркало, Бен понял, что мисс Морроу, разделившая его одиночество в этом промокшем от дождя мире и ставшая невольной соучастницей бегства, слышала его слова.
— Лиха беда начало, — беспечно сказал он.
Хотя мисс Морроу могла его упрекнуть за то, что он нарушил их соглашение соблюдать тишину и не разговаривать, Бен чувствовал, что молчание ее угнетает.
— Мне жаль… — наконец не выдержала она.
— Жалеть не о чем. Я не жалею. — Понимая, что это прозвучало слишком жестко, Бенджамен добавил: — Что ни делается, все к лучшему: я имею в виду для нас обоих, для моей бывшей невесты и для меня.
Кивнув, мисс Морроу снова устремила взгляд на дорогу, а он продолжал смотреть на ее профиль. В который раз он попытался оценить ее не как шофера.
Кэсс Морроу была полной противоположностью Тамары Таунсенд — это Бен успел понять, но различие между ними вовсе не было связано с различием в общественном положении. Тамара — брюнетка, ухоженная до степени совершенства, а мисс Морроу хотя и без особых претензий, но весьма привлекательна: у нее мягкие светлые волосы, большие ясные голубые глаза и скорее полная, чем хрупкая, фигура. Мисс Морроу наверняка нравится мужчинам из своего окружения: один голос чего стоит — нежный, чуть хрипловатый…
И все же Бену больше нравилось в ней другое. Это не имело отношения к тому первому впечатлению, которое она на него произвела, встречая его в аэропорту Майами. Мисс Морроу была приветлива, умна, знала свое дело. Он никогда не обращал внимания на то, как одета женщина, а тут… Просто удивительно, как ей шел такой строгий костюм. А вот щегольская серебряная булавка в лацкане говорила о ее открытости, легкости характера. Правда, в его присутствии она держалась скованно и лишь изредка позволяла себе какую-нибудь колкость.
«Боже мой, — одернул себя Бенджамен, — сколько можно думать о мисс Морроу и сравнивать ее с Тамарой».
Уже одно то, что он, повинуясь какому-то безумному импульсу, совершенно ему несвойственному, очутился запертым с этой женщиной в замкнутом пространстве лимузина на сутки, было плохо само по себе. Что на него нашло? И что делать дальше?
