Адель Паркс - Мужей много не бывает
— А ты, я гляжу, здорово несчастна. Я права?
Я решила оставить фразу без внимания и пересесть за другой столик, однако инстинкт и любопытство взяли верх, и я не смогла устоять перед соблазном посмотреть на нахалку, которая, против всех правил английского этикета, смеет задавать незнакомым людям такие откровенные вопросы. Меня приветствовала широчайшая улыбка и светящийся взгляд огромных карих глаз. Я была обезоружена. Впервые за последние два месяца кто-то проявил доброту по отношению ко мне.
— Абсолютно! — призналась я.
Белла поставила на стол тарелку с двумя большими сдобными булочками в сахарной глазури и корице. Они соблазнительно блестели. На меня накатила непомерно большая волна благодарности. После ухода Оскара я почти ничего не ела. Или, точнее, я ела довольно много, но в основном всякую ерунду. Я обнаружила, что не в силах ходить по супермаркетам (толпы счастливых женушек), и обходилась той снедью, что находила дома. Поначалу я питалась нормально, но по мере того, как запасы съестного в холодильнике и буфете иссякали, я переходила на все более странные комбинации — например, ела рыбное филе (хорошо) с кукурузными хлопьями (слегка необычно) или холодную тушеную фасоль со спагетти. В тот день мой завтрак состоял из банки анчоусов и консервированного рисового пудинга. Вкусовые сосочки были в ярости.
— Это мои любимые. Я решила, что тебе понравится, — сказала официантка.
— Спасибо, — пробормотала я и спросила себя, не знаю ли я эту красивую женщину с короткими вьющимися волосами и открытой улыбкой. Вроде бы я не была с ней знакома, но она вела себя так, будто мы с ней друзья, — даже обращалась «на ты».
— Ешь! — приказала она.
Я послушно взяла с тарелки булочку и вгрызлась в нее зубами. На губы сразу налипла корица и сахарная глазурь. Теплое тесто таяло на языке. Это было божественно вкусно.
— Я Белла.
Я смогла только пробормотать:
— Лаура, — и расплакалась.
Белла протянула мне носовой платок — не очень свежий, но мне было все равно.
Так Белла стала моей лучшей подругой.
Мы с Беллой обнаружили, что кое в чем похожи друг на друга. Нет, ее не бросил муж, оставив ребенка на руках, — ничего подобного. Белла никогда не была замужем, и, насколько я могу судить, когда мы только познакомились, ее мало интересовали длительные взаимоотношения, выходящие за рамки начальной трехмесячной стадии (стадии «о-ля-ля!»). Но у нас обеих в крови была страсть к путешествиям, мы обе всю жизнь что-то искали.
Я родилась в Австралии, в городе Вуллонгонге. Там есть все, о чем только может мечтать девушка, а именно большой порт и сталеплавильный завод. Я самая младшая в семье с четырьмя детьми. Мои старшие братья и сестра спокойно выросли, закончили школу, отучились в университете, вернулись домой, выбрали себе в супруги местных и осели на родине, чтобы жить той же жизнью, какой жили мои родители.
Сколько себя помню, я всегда хотела большего. Не в смысле денег. Когда я росла, денег у нас всегда было достаточно, но не в избытке, и, как следствие, я никогда не придавала им большого значения. Мне нужны были впечатления. Я хотела больше увидеть, сделать, почувствовать и попробовать. Я не пошла в университет. Вместо этого я устроилась на несколько работ и стала копить деньги на билет, который позволил бы мне повидать мир. Я хотела увидеть Тадж-Махал, Эмпайр-Стейт-Билдинг, Эйфелеву башню и другие здания и памятники, которые в конце концов оказываются заключенными в снежные пластиковые шары.
Я хотела увидеть людей, которые отличались бы от наших соседей — милых, но жутковато-одинаковых, словно стэпфордские жены. В 1993-м, в двадцать один год, я покинула страну Оз и отравилась в свое большое путешествие. По правде говоря, я думаю, что все, кому исполняется двадцать один год, отправляются в большое путешествие — оно называется «жизнь». Но мое путешествие было более значительным и важным, поскольку оно было моим.
Я объехала всю Европу, и это турне было удивительным — именно таким, каким я его себе представляла, — и временами просто ужасным — совершенно таким, каким его представляла моя мама. К его светлым моментам можно отнести работу в цирке, хотя ничего экзотического, типа акробатики на трапеции или жонглирования горящими булавами, я там не исполняла — я продавала билеты и чистила слоновник. Еще одним светлым моментом было знакомство с француженкой-лесбиянкой, из которой получилась замечательная подруга. Я даже на минуту задумалась, не стать ли нам любовницами, просто для обретения жизненного опыта, — но тут она познакомила меня со своим братом, оказавшимся точь-в-точь таким же, как она, только с членом, так что вместо этого я стала спать с ним. Я увидела Эйфелеву башню, Ватикан и тюльпановые поля в Голландии. Неприятные моменты включали в себя работу уборщицей в общественном туалете в Испании и три ночи, проведенные на полу железнодорожного вокзала во Флоренции, когда я не могла найти работу и у меня кончились все деньги. Лучше не вспоминать.
Я встречала несметное количество людей. Некоторые из них были забавными, некоторые — смертельно скучными, а кое-кто обладал настоящей мудростью и подлинным знанием жизни — их самые остроумные фразы всегда будут храниться у меня в памяти. Другие были глупы до невозможности, но все же мне иногда вспоминается их бессмысленная болтовня — и часто в самое неподходящее время. В 1998-м, в возрасте двадцати шести лет, я повстречалась с Оскаром.
Я никогда не верила в то, что ищу своего «единственного», что мой поиск и любовь к путешествиям произрастают из такой прозаической почвы, но, встретив его, я почувствовала, как встают на места кусочки моей жизни.
Оскару было двадцать восемь. Он был всего на два года старше меня, но казался средоточием искушенности и практической хватки — характерных черт более зрелого возраста. У него была своя квартира — маленькая, с одной спальней, над химчисткой в Фулеме. У него была машина. Он устраивал вечеринки. Прошло всего несколько месяцев, и он сказал, что мне пора поставить в шкаф туристические ботинки, и намекнул, что может устроить меня секретарем приемной в рекламной фирме, где он тогда работал. Эмпайр-Стейт-Билдинг и Тадж-Махал я так никогда и не увидела.
Но в то время это меня не беспокоило — у меня в голове возник сейсмический сдвиг. На меня накатила волна облегчения, и я поспешно согласилась. Я искренне полагала, что встреча с любовью всей жизни — это ответ на все вопросы и удовлетворение всех желаний. Он ведь должен был быть любовью всей моей жизни, разве нет? Он был умен, красив, и, хотя он никогда не путешествовал (потому что нельзя ведь считать путешествием двухнедельную поездку на Крит или Ивису, заказанную в туристическом бюро), он с интересом слушал эмоциональные рассказы о том, что мне довелось пережить. А уж он так мне нравился, что я не могла усидеть на месте, когда он входил в комнату. Я тогда была уверена, что это любовь.
