Наталья Сафронова - Мозаика любви
— Костомарова Юля. Нет ее? Крупинкин Витя.
— Инженер-системщик, плавал по морям, теперь ищу работу на суше. Сын и дочь.
— Красин Саша.
— Вычеркивайте его, Галина Григорьевна. Уже год как Саши нет. Сердечный приступ. Так же, как его папа Сергей Семенович, умер скоропостижно. Только из армии уволился. У него, по-моему, дочь от первого брака есть, — сообщила всем печальную новость Сашкина соседка по подъезду Аня Пименова.
— Вычеркивать я никого не буду, просто отмечу черным, — протирая вдруг запотевшие очки, отозвалась учительница и продолжила: — Лобанов Толя.
Забытое волнение перехватило горло. «Наверное, так у всех, — подумал Анатолий вставая, — что-то я стал сентиментален».
— Владелец торговой компании, так сказать, представитель частного капитала. Один сын, так что проблем с дележом наследства не будет.
— Литвинова Мила.
— Крупинкина. Занимаюсь версткой журнала «Лица». Дочь и сын.
— Лавыгин Петя. Тоже нет? Луговская Таня.
— По-прежнему Луговская. Работаю на телевидении. Дочь.
«Как просто наши судьбы укладываются всего в пару фраз, даже меньше, чем анкета. Конечно, подробности интересны, но не важны. Любопытно, Татьяна не вышла замуж или не сменила фамилию? Или, может, развелась и вернула себе девичью?» — успел подумать Анатолий, пока вызывали следующего.
— Маковская Оля.
— Горячева. Преподаватель английского, правда, не в нашей школе. Сын и дочь.
— Михайлова Ира.
— Казакова. Косметолог. Две дочки и… четыре внучки! Так что я бабка, но не старуха.
— Тимофеев Игорь.
— Подполковник запаса, работаю в редакции журнала «Аэрошоп». Дочь скоро сделает меня дедом.
— Пименова Аня.
— Операционная сестра. Уже на пенсии. Старшая дочка и сын маленький.
— Рыбакова Вера.
— Никушина. Работаю в цирке. Заслуженная артистка. В Москве на гастролях, приходите, у кого детишки маленькие. У меня дочка единственная, школу заканчивает, выросла уже.
— Рыков Валера. Вот уже десять лет как подчеркнут черным в моей тетрадке. Был первый в жизни и в смерти тоже стал первым. Я помню, у него дочка, на него очень похожа. Смирнова Наташа.
— Мыльцева. Доцент экономического факультета, у кого дети еще не студенты, имейте в виду. Два сына.
— Тарасова Люба. Не пришла? Тиккер Гриша.
— Инженер на химическом предприятии. Детей нет. Оформляюсь на ПМЖ в Канаду. Так что увидимся не скоро.
— Токарева Нина.
— Баланина. Врач. Сейчас не работаю. Дочку летом замуж выдала.
— Уваров Саша. Ну, с твоей карьерой мы все знакомы, гордимся, что вырастили в нашей среде «большого русского артиста» — как тебя в прессе величают. Как видишь, я даже критику о твоем творчестве читаю.
— Надеюсь, не всю. Работал в Малом театре, сейчас свободный художник, много снимаюсь. Детей трое, уже дед.
— Федулов Игорь.
— Профессор Пенсильванского университета, сейчас по совместительству преподаю в МГУ. Сын, к сожалению, один.
— Щепков Митя. Не вернулся еще из мест лишения свободы. Худякова Марина.
— Худяковой и осталась. Исполнительный директор транспортной компании. Сын единственный, музыкант. Может быть, ваши наших слушают.
— Ну, вот из тридцати одного выпускника восьмидесятого года сегодня пришли двадцать четыре. Хороший показатель, я думаю, — подвела итог бывшая классный руководитель. — Рада вас всех видеть. Федулова, как лучшего математика школы, прошу посчитать демографическую ситуацию в классе.
— Теперь, когда все опять познакомились, предлагаю выпить за нашу школу и уроки, в том числе литературы, которые давала нам дорогая Галина Григорьевна. Налили и встали, — скомандовала бывшая комсорг класса Нина.
«Как давно я не чувствовал этого простого единения с близкими людьми! — оглядывая лица одноклассников, с которых как будто сняли уродливые резиновые маски лет, думал Лобанов, поднимая вместительную рюмку водки. — Девчонки чуть не плачут. Мы снова вместе…»
— Позд-рав-ля-ем! — дружно гаркнули бывшие ученики десятого «А» и не менее дружно выпили.
— Если посмотреть с социологической точки зрения, то мы представляем собой многомерную модель современного российского общества, во-первых, и универсальную многофункциональную команду, во-вторых, — доктор наук Надя Батова излагала, как всегда, мудрено и убедительно. — Среди нас есть представители основных профессий, необходимых для нормального функционирования общества: врачи, учителя, священники, инженеры, ученые, артисты, журналисты, военные…
— Поддерживаю оратора. Давайте теперь выпьем за наших военных. У нас их, вместе с Сашкой, трое, правда, если милицию приравнять к армии, то с Надеждой четверо. Сашка уже ничего не расскажет, Женька у кульмана воюет, а Тимофеев разит врагов своим пером. Так что же нас защитить совсем некому? — витийствовал на своем участке стола Гриша.
— Ты поэтому Родину бросаешь на произвол судьбы? — съязвила Надежда.
— Да, Гриша, что это тебя в Канаду потянуло? Ну Израиль это хоть понятно было бы, — недоумевал Крупинкин.
— Витя, ты о чем? Подумай сам, какой из меня еврей? Мои глубоко идейные родители даже мысли не допускали о моем религиозном воспитании и делали из меня самого большого не еврея среди вас всех. Я даже не понимаю до сих пор, зачем кипу носить надо, — обстоятельно ответил на поставленный вопрос Тиккер.
— Это я тебе быстро объясню, хочешь? У меня муж еврей, правда, теперь не настоящий, поскольку женился на гойке, но про кипу он сыну толковал, я разобралась, — встряла в разговор Ольга Маковская.
— Тебе, училке, только дай возможность объяснять, потом сорок пять минут не остановишь, — подавил ее порыв Балакирев и, обратившись к Галине Григорьевне, спросил: — А у нас в школе кто-нибудь из нашего выпуска работает?
— Да, химию преподает Лена Чеснакова из «Б» класса, помните такую? — Учительница задала вопрос, обращаясь ко всем.
— Я помню, — отозвался Федулов.
— Так и мы помним, как ты, забыв про нас всех, бегал на переменах к ее классу, — с итальянскими интонациями нараспев проговорила синьора Ольга.
— А потом Щепа с Заволокиным его отбивали во дворе у оскорбленных бэшек, — напомнил Женя.
— А я где был? — возмутился Балакирев, обычно не пропускавший не одной школьной драки.
— Ты, наверное, с Александрович дополнительно математикой занимался, — предположила Наташа, и все дружно засмеялись, вспомнив, как добросовестная Саша запирала способного, но ленивого Юрку в классе, вставив снаружи в ручку двери метровую линейку. Средство было эффективным. Балакирев сначала бился в дверь, а потом от безнадеги принимался за задачки.
