Фрида Митчелл - Побежденный победитель
— Ну как первое утро? — бросил он своим глуховатым голосом, от которого у нее душа в пятки ушла.
— Хорошо, — ответила Грейс, стараясь говорить беззаботным голосом и моля Бога, чтоб Алекс отнес румянец, выступивший у нее на щеках, на счет жаркого калорифера. Это глупо, твердила она, злясь на саму себя. Она собирается работать на этого человека с девяти до пяти, но ведь так она и дня не протянет, не то что неделю.
А ведь на первом собеседовании в феврале она была такой собранной и хладнокровной. Еще свежие воспоминания о помолвке Энди и Санди, которая состоялась за два дня до этого, настроили ее на фаталистический лад, и она легко ответила на сто один вопрос Барбары и прекрасно прошла практические тесты. Ей тогда казалось, что самое худшее, что могло случиться, уже случилось, а потому ее не очень волновало, удастся ей устроиться на новую работу или нет. Хуже уже не будет. Да, так она чувствовала себя до самого последнего времени, до… девяти часов утра. До той самой минуты, когда заглянула в золотистые глаза на самом холодном лице из всех, что видела в жизни. И самом привлекательном…
— Хорошо? — протянул чуть насмешливо Алекс. — Можете объяснить это загадочное выражение?
Нет, не может, и его высокомерие на нее не подействовало. Что затрагивает два вышеупомянутые положения из кодекса Алекса — твердость характера и смелость. И тут она услышала собственный голос, жесткий, сдержанный, а вовсе не холодный, как она бы хотела.
— Не кажется ли вам, что было бы глупо с моей стороны пытаться высказать мнение после трех часов работы? Но со всей определенностью могу сказать, что помощь Барбары трудно переоценить. — Высказавшись таким образом, она задрала вверх подбородок и расправила плечи.
— Было бы странно слышать о Барбаре что-либо иное. — Впервые за все это время в его голосе почувствовалась теплота, что произвело на Грейс впечатление. — Таких секретарш днем с огнем не сыскать. Она одна на миллион.
— То же самое она сказала о… — Грейс остановилась. Она не знала, как Алекс воспримет слова Барбары, его представление о себе и без того было явно завышенным. Но слово не воробей…
Он перехватил его на лету.
— О ком? — переспросил он негромко, хотя она поняла, что он догадывается, о чем идет речь. Это было видно по глазам.
— О вас, — нехотя призналась Грейс. Она сказала, что такой босс, как вы, один на миллион.
— А вы что, сомневаетесь? — Он рассмеялся.
Грейс с удивлением взглянула на него, широко открыв свои бирюзовые глаза и округлив полные губы в попытке подобрать ответ.
Алекс явно наслаждался произведенным эффектом и почти пропел, приподняв свои черные брови:
— Правда или нет?
Как же он отличается от ее предыдущего хозяина. Перед глазами у нее мелькнул низенький напыщенный мистер Браун с его чопорными манерами и страхом хоть чем-то нарушить требования приличия. Легче представить его летящим на луну, чем так беседующим со своей секретаршей. Но ты еще не секретарша Алекса Кон-квиста, одернула Грейс себя. Может, ты ему не подойдешь. Или он тебе? И она внутренне согласилась с Барбарой насчет того, что Алекс босс один на миллион. Только ее критерий совсем иной, нежели у Барбары.
Эта последняя мысль позволила ей сказать с подозрительной легкостью:
— Не сомневаюсь, мистер Конквист, что Барбара права, говоря, что таких, как вы, днем с огнем не сыщешь и что вы единственный в своем роде.
— Алекс, — поправил он ее. — Я в свое время был совершенно невыносим. А вы, Грейс, так же хорошо умеете работать, как вставлять шпильки?
Нет, этот человек, видать, привык оставлять за собой последнее слово.
— Лучше, — чуть ли не весело бросила она. Эта работа не в счет. Ей ее не видать как своих ушей.
— Ну, тогда мы поладим. — Он оторвался от стены, повернув голову к двери, из которой в этот момент выходила Барбара, и Грейс заметила шрам у него на правой стороне шеи. Длинный, зигзагообразный, он шел от уха через всю шею и скрывался под воротником рубашки. Явное свидетельство какого-то жуткого несчастного случая. Шрам был серебристый, но на загорелой шее он резко выделялся.
— Прошу прошения, что заставила вас ждать, — извинилась Барбара. Вид у нее был взволнованный. — Это Билл. Он ужасно себя чувствует, — добавила она дрогнувшим голосом.
Алекс взял ее под руку, когда они входили в лифт.
— Что стряслось? — спросил он с неожиданным участием. — Что с ним?
— Что-то вроде пищевого отравления, — произнесла Барбара. — Так ему сказали. Билл думает, что ничего страшного.
— Он просто соскучился, и ты тоже.
— Пожалуй. — Барбара кивнула и улыбнулась, посмотрев при этом на Грейс. — Вам может показаться странным, но за последние двадцать лет мы впервые живем врозь целых восемь недель, и это так непривычно. Впрочем, Билл уже нашел роскошную квартиру, и все будет готово к моему приезду через шесть недель.
Шесть недель. Всего каких-то шесть недель! Если она здесь приживется, останутся Алекс Конквист и она и не будет заботливой опеки милой Барбары. Грейс двинулась вслед за своей наставницей и споткнулась о ковер, но тут же твердая рука подхватила ее под локоть.
— Осторожно. — Алекс стоял позади нее. Он высился над ней как колокольня. Грейс поблагодарила его. — Мне бы не хотелось, чтобы вы свернули себе шею в первый день работы, — невозмутимо добавил он. — И уж менее всего в этом здании. Не хватает только иска по производственной травме.
— Мне и в голову не пришло бы подавать на вас в суд за собственную глупость, — горячо возразила Грейс, словно ее в чем-то обвиняли.
— Не пришло бы? — Это было сказано циничным и насмешливым тоном.
— Нет, — повторила она твердым голосом, глядя ему в глаза и не обращая внимания на третьего свидетеля их маленькой перепалки. — Это было бы безнравственно.
— Безнравственно, — повторил он, словно примериваясь к слову.
Грейс моментально спохватилась, поняв, что выразилась неудачно, но сказанного не вернешь. Впредь думать надо.
— А вы всегда… нравственны, Грейс? — с невинным видом спросил Алекс.
— Всегда. — Все ясно. Эта работа не по ней.
Она ему явно не пришлась по душе. В каждом его слове, в каждом брошенном взгляде скрытая вражда и осуждение. С Барбарой он вежлив и даже заботлив, а с ней, с отчаянием думала Грейс, он все время пикируется. Эта заносчивая мужская самовлюбленность, то, что она больше всего ненавидит в представителях противоположного пола. Не ради этого покинула она свою тихую обитель.
— В таком случае надо сказать, что Барбара не ошиблась. — Грейс даже вздрогнула от неожиданности. Не это ожидала она услышать. К счастью, лифт в этот момент остановился, двери открылись и они вышли в вестибюль. — Ну, а теперь нас ждет ланч. Отдыхаем. Все согласны? Голос его вдруг изменился и будто отдалился и, как ни смешно, но Грейс показалось, что сквозь строй улыбающихся и кланяющихся людей их ведет совсем другой человек. Над ними возвышался холодный уверенный в своем могуществе магнат и предприниматель, он шествовал мимо безмолвно и подобострастно смотрящих на него присутствующих к сияющей латунью и стеклом двери, которую торопливо открыл один из служащих.
