Джоанна Брендон - Видеть тебя означает любить
Жажда приключений подавила легкое чувство вины, которое Пеппер испытывала, копаясь в чужом гардеробе. У Гленды оказались вещи трех различных размеров: наименьший подходил для фигуры-тростинки, а наибольший был призван вмешать весьма пышные формы. Пеппер скромно решила, что для ее пропорционально сложенной и довольно изящной фигурки подойдет нечто среднее.
После тщательного отбора она напялила вызывающе-сексуальный халат из ярко-розового натурального шелка и ощутила себя маленькой девочкой, тайком переодевшейся в платье старшей сестры. На вешалке около задней стенки шкафа висели три больших боа розового, бледно-лилового и оранжевого цветов. Чувствуя необоримое желание пойти в своей непристойности до конца, Пеппер сорвала оранжевое боа и небрежно обернула его вокруг шеи.
Она знала, что выглядит смешно, и первый же взгляд в прямоугольное вделанное в дверь спальни зеркало подтвердил ее наихудшие подозрения.
Оранжевый цвет совершенно не сочетался с розовым, а оба они вместе — с ее рыжими волосами. Здоровый цвет лица приобрел на этом фоне болезненно-желтоватый оттенок.
Пеппер никогда не злоупотребляла косметикой и использовала, как она шутя говорила, только то, что «хорошо подходит к голубой форменной рубашке». Но, взглянув на обширную коллекцию косметических средств, оставшихся после Гленды, решила поэкспериментировать.
Тонированный крем придал коже кукольно-розовый оттенок, голубые и зеленые тени еще больше удлинили разрез глаз. Сочетание темно-розовых и бледно-розовых румян подчеркнуло высокие скулы и обрисовало мягкий контур нежных щек. Темно-коричневый карандаш помог еще больше выгнуть вверх дуги бровей. И, как завершающий аккорд, Пеппер накрасила губы коралловой помадой, дополнительно выделив контуры чувственного рта темно-красным карандашом.
Взбив волосы в высокую прическу, она оценивающе вгляделась в свое отражение в зеркале и внезапно расхохоталась.
— Леди-вампир, вам придется потесниться, — проскрежетала она, скаля зубы. — Дорогая, — ее голос перешел в свистящий шепот, — мне так и хочется укусить тебя!
Пеппер показала своему отражению язык.
— Нет, девочка, тебе не удастся сделать карьеру ночной бабочки. — Состроив уморительную гримасу, она весело рассмеялась. «Ночная бабочка» — это было бы самое мягкое определение, которое мог дать ее отец, доведись ему увидеть дочь в таком виде.
— И он был бы абсолютно прав, — грустно признала Пеппер, беря в руки баночку с кремом для удаления макияжа. — Ты сейчас выглядишь как проститутка низшего пошиба. — Она начала отвинчивать крышку, когда вдруг услышала какие-то звуки, донесшиеся снаружи. И замерла, напряженно прислушиваясь. Да, там кто-то был…
Она очень осторожно поставила баночку с кремом на трюмо и торопливо достала из своей ручной сумочки револьвер. Если посетитель намерен поразвлечься, его ждет весьма неприятный сюрприз…
Неслышно ступая по толстому ковру, Пеппер пересекла спальню и на мгновение задержалась в дверном проеме. Входная дверь сделана из дуба, но она долго не выдержит решительного натиска. Пеппер не испытывала страха. Опыт меткого стрелка в сочетании с полным самообладанием давали ей в сложившейся ситуации полное преимущество перед нападавшим, она без малейшего колебания пристрелит незваного гостя, если от этого будет зависеть ее жизнь.
Эскобар предупредил Пеппер, что его посланец даст о себе знать условным стуком с помощью деревяшки. Тук-тук-тук. Тишина. Потом снова: тук-тук, тук-тук-тук. После чего голос за дверью произнес:
— Эскобар прислал привет.
Пеппер облегченно выдохнула и про себя поблагодарила Бога, что ей не пришлось воспользоваться оружием. Обмотав револьвер боа, она подошла к двери и спокойно отперла ее.
О, нет! Пеппер мысленно застонала от разочарования, когда разглядела «старинного друга» Эскобара. К счастью, свет падал сзади, и стоявший перед ней человек не мог видеть выражение ее лица.
Она неосознанно убедила себя, — Пеппер только сейчас поняла это — что увидит мужчину средних лет… этакого «распустившегося старого хрыча».
«Что ж, взамен ты получила Грязного Гарри», — сказала она себе. Янтарные глаза оценивающе обежали фигуру мужчины, стоявшего прислонившись к дверному косяку. Его плечи, скрытые пальто хорошего покроя, оказались широкими, грудь — выпуклой, талия — узкой, руки — мускулистыми, с широкими сильными запястьями. По губам Пеппер скользнула легкая усмешка. Этому длинноногому, с решительным подбородком парню не хватало только пресловутого магнума сорок четвертого калибра, чтобы полностью походить на героя лихих боевиков.
Мужчина тоже внимательно оглядел Пеппер с головы до ног, но в его окончательной оценке проскальзывала значительная доля презрения.
«А твое фото было обманчивым», — кисло заключил Кристофер, шагнув внутрь дома и закрывая за собой дверь. А почему собственно он решил, что она будет чем-то отличаться от любой другой красивой женщины?
Она была одета в вульгарный халат, полы которого сходились только на ее узкой талии, оставляя открытыми часть груди и живота. Шелковая материя плотно прилегала к коже, подчеркнуто обрисовывая женственные формы. На лице не осталось ни одного свободного от косметики места.
— Я Кристофер Петри, — представился Кристофер, приняв непроницаемый вид.
Пеппер мгновенно поняла причину такой реакции. Сейчас она сильно смахивала на шлюху, а к этой профессии Петри, очевидно, не питал уважения.
— А я… — начала было она, но ее резко оборвали.
— Я знаю, кто вы, миссис Горлисс. — Холодность тона подчеркнула проступившее в его глазах неприязненное выражение. — Вы готовы к отъезду?
Пеппер оскорбила столь явная демонстрация позиции «я лучше тебя». Кто дал ему право одобрять или осуждать ее стиль жизни, вернее Гленды Горлисс, или кого бы то ни было? Она открыла рот, но тут же его захлопнула. Как бы ей ни хотелось высказать Петри заслуженные упреки, она ни в коем случае не должна этого делать. Для него она настоящая Гленда Горлисс. И коль скоро он решил, что эта женщина ему не нравится, так тому и быть.
— Буду готова через несколько минут. — Голос Пеппер прозвучал на удивление мягко, несмотря на поднимающуюся в ее груди волну раздражения.
Кристофер с апломбом человека, привыкшего к немедленному исполнению его приказов, напомнил, что для них будет лучше отправиться в дорогу под покровом темноты. Его тон так и говорил: «Пошевеливайся! Живо у меня!»
В Пеппер проснулась привычная ребячливая веселость, которая, как притворно сетовал ее отец, всегда будет прятаться под ее взрослой внешностью.
