Зоэ Арчер - Сладкая вендетта
Земля стремительно приближалась. Готовясь упасть, он немного согнул ноги в коленях. Первыми земли коснулись башмаки. Джек приземлился на носки, и сотрясение от удара прошло волной по всему телу. Он быстро пригнул голову к груди и покатился, пытаясь восстановить дыхание. Наконец движение замедлилось, Далтон выпрямился и встал. Восстановить равновесие ему удалось не сразу. Пока мир еще вертелся вокруг него сумасшедшей каруселью, Джек увидел пустошь с островками низкого кустарника и неумолимо синее небо. Никаких стен – кроме тех, что остались у него за спиной.
– Свобода, – хрипло произнес он.
Но это была не настоящая свобода. У Джека Далтона был долг, который предстояло исполнить, и этот долг отомстить гнал его навстречу неминуемой смерти.
Голоса по другую сторону стены стали громче, охрана и надзиратели готовились отправиться за ним в погоню. К счастью, Джек спрыгнул со стены далеко от главных ворот, и его преследователи потратят несколько лишних минут, пока доберутся до этого места.
У Джека все еще слегка кружилась голова, но он бросился бежать через заросли дрока, намереваясь затеряться на пустоши. Колючки царапали лицо, рвали тюремную робу, но он не обращал на это внимания, сосредоточившись только на голосах людей и собачьем лае.
Спустя несколько часов непрерывной гонки Джек опережал своих преследователей лишь на несколько шагов. Его одежда и лицо были забрызганы грязью, грубые ботинки натерли на ступнях мозоли, и Далтон чувствовал себя скорее животным, которого гонят охотники, чем человеком. Но зато он приближался к цели. Джек был уже совсем близко.
Наконец беглец остановился. Его легкие горели, ноги гудели. Он укрылся под одним из кустов дрока, тяжело дыша и прислушиваясь.
– Видишь его?
– Кажется, он побежал в эту сторону.
– Уже темнеет, нам надо поскорее его окружить.
– О, я вижу его следы! Тут его куртка!
Джек затаил дыхание. Голоса стали глуше, и он осторожно выдохнул. Кажется, его обманный маневр сработал, ему удалось направить преследователей по ложному следу, но он не был уверен, что тюремщики ушли, а потому не стал рисковать и не бросился тут же бежать дальше. Хотя бежать ему очень хотелось – он чувствовал, что время ускользает, как песок сквозь пальцы. Его цель была близка, хищник, сидящий в нем, требовал только одного: убить добычу. Но действовать нужно с умом.
Губы Джека дернулись в горькой усмешке. Никто никогда не нанимал его на работу за мозги. Фаулер, бывало, говорил: «Алмаз, не размышляй. Ты большой злобный ублюдок, ты – тот, кто не дает всякому сброду добраться до его светлости».
Сегодня Фаулер вполне мог быть рядом с Рокли. И он, и Кертис. Может, и Восс тоже. Но Джек не мог рассчитывать на их дружбу. Рокли платит им за работу, а на дружбу выпивку не купишь. Так что, когда Джек придет за Рокли, остальных придется устранить. И это его вполне устраивало.
Совесть… его совесть – мелочь, не заслуживающая внимания. Ради того, чтобы добиться цели, он был готов устранить любое препятствие, даже людей, которых когда-то считал друзьями. Далтон сожалел только о двух вещах: о том, что он не защитил Эдит. И о том, что когда в первый раз попытался убить Рокли, его попытка не удалась. В этот раз он обязательно должен это сделать.
Джек прислушался к стихающим голосам стражников. На землю тяжелыми волнами опускались сумерки. Ему хотелось пить, в горле пересохло, губы потрескались, сейчас он бы не отказался даже от жидкого, вонючего пива, которое им давали в тюрьме вместе с кормежкой.
Наконец голосов тюремщиков не стало слышно. Но Джек понимал, что ложный след отвлечет их не надолго. Пора двигаться дальше. Он выбрался из-под куста дрока и посмотрел на небо, чтобы сориентироваться. Милях в четырех к северо-востоку от Данмурской тюрьмы находилась деревня Камбрия, на постоялом дворе которой остановился Рокли.
Джек побежал, пригибаясь к земле. Сегодня ему чертовски повезло, если, конечно, такой человек, как Джек, вообще может считать себя хоть в чем-нибудь везучим. Утром, когда он закончил мыть свою камеру и направился в коридор, где заключенные находятся во время проверки, его остановил проверяющий надзиратель.
– Хорошая новость, Д-три-семь, а?
Джек только молча посмотрел на надзирателя, хорошо помня, что ему запрещается разговаривать.
– Этот толстосум, которого ты пытался убить… как его, Рокуэлл? Рокберн? Говорят, он прибыл в Камбрию и остановился в тамошней гостинице. Небось на охоту приехал. Не представляю, зачем еще джентльмену голубых кровей может понадобиться приезжать в эту дыру. – Надзиратель засмеялся. – Хорошенькая история, а?
Удивляться этой новости у Джека не было времени. Несколько часов между проверкой и дневной работой Далтон потратил, составляя план побега. Рокли проводит бóльшую часть времени в Лондоне. То, что он оказался так близко, было шансом, или судьбой, или, как сказал бы капеллан, провидением. И Джек не собирался упускать такую редкую возможность.
Ночь опустилась на землю темным покрывалом, но Джек видел в отдалении огоньки, и они служили ему ориентиром. Спотыкаясь от усталости, он продолжил путь, не упуская из виду эти огни. По всей видимости, это и есть деревня Камбрия. Последний этап его путешествия в ад.
Он набрел на изрезанную бороздами дорогу, ведущую в деревню, но предпочел держаться от нее на расстоянии, хотя в его поле зрения попала всего одна повозка, громыхавшая на ухабах. Приближаясь к деревне, Джек начал различать очертания построек. Лавки торговцев, церковь, несколько домов на главной улице… но его внимание привлекало только одно здание – постоялый двор, стоящий в конце улицы. Из окон двухэтажного дома лился свет, разгоняя темноту, доносились звуки фортепиано и веселые голоса. Джек не слышал музыки с того дня, как попал в тюрьму, если не считать унылых немелодичных гимнов, которые они пели в тюремной часовне. Ему захотелось с головой окунуться в эти звуки, звуки нормальной жизни. Музыка, сплетни, мелкие обиды, которые могли ранить чьи-то чувства, но не привести к смерти. А все, что происходило в жизни Джека, казалось, вело к смерти.
Он присел на корточки за низкой каменной стеной и присмотрелся к гостинице. Окна второго этажа были ярко освещены. Комнаты выглядели маленькими, тесными, Рокли бы в такой не остановился. Но была еще одна комната, которая выглядела более или менее подходяще. Она казалась больше других, в ней стояла кровать с пологом и имелся камин. Это было лучшее, что могла предложить эта гостиница. Рокли всегда кичился своим богатством и положением в обществе. Если он остановился на этом постоялом дворе, то он, конечно, занял самую лучшую комнату, какая здесь есть.
