Келли Моран - Нефункциональный тест
— В этом квартале мы потеряли двух крупных клиентов. Поэтому вынуждены пойти на некоторые сокращения, — сказала она перед тем, как отхлебнуть из своего стаканчика из «Старбакса». Она, наверное, была из тех, кто пьёт тот дерьмовый чай вместо настоящего кофе. — Твоя должность является одной из тех, которую необходимо сократить. Арт-директор может делать то же, что и ты, и мы избавимся от необходимости выплачивать дополнительную зарплату.
Э-э, что?
— Эти два клиента, что вы потеряли, были не мои. К тому же, это я заполучила вам клиента «Обувь Фензер».
Алисия уставилась на неё. Просто пристально смотрела своими голубыми глазами-льдинками, будто Камрин только что упала с дурацкого дерева.
Ручки и бумаги слетели со стола Алисии и закружились по комнате. Файлы водоворотом вылетели из шкафа, нанося бумажные порезы на лицо Алисии. Когда же степлер поднялся в воздух, Камрин представила, как он точно приземлился на лоб Алисии.
— Меня увольняют? — спросила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе резким вопросом.
— Я предпочитаю говорить «отпускают». В этом конверте рекомендательное письмо и небольшое выходное пособие. Этого должно хватить тебе на несколько месяцев.
За массивным окном двадцатого этажа горизонт Чикаго озарился, словно римская свеча. Вертолёты гудели между небоскрёбами и падали вниз. Окно кабинета разбилось, отбрасывая осколки стекла внутрь.
Нет, ещё и работа?! Что у меня останется?
— Понятно, — проговорила Камрин. Это начинало звучать как мантра. — Тогда я соберу вещи.
— Охрана тебя проводит…
Камрин перестала слышать что-либо, кроме равномерного гула своего сердцебиения, отдающегося в ушах. Включился автопилот. Она встала, вышла из кабинета и отправилась прямиком к лифту. Она ехала вниз в тишине и вышла, когда раздался звонок. После чего напрямую направилась к своему кабинету, собрала сумочку и зашагала обратно к лифту.
Только потом, пока ждала лифт, чтобы спуститься вниз, она заметила стоящего рядом с ней Билла. Охранник скрестил руки, будто бросая ей вызов доставить ему трудности. Неужели они вообразили, что по дороге она стащит лазерный ксерокс, спрятав его в сумочке? Нет, нет. Не обращайте внимания на огромную выпуклость. Это просто мой ежедневник, офицер.
Встревоженная, она повернулась и обнаружила, что весь отдел снова пялится на неё. Её сердце разок стукнуло, а затем сдалось.
Все знали.
Протикало несколько секунд. Глазеют, глазеют. Некоторым хватило совести любезно отвести взгляд, и они сделали вид, что читают документы или разговаривают по телефону.
Челси, её секретарь — получается, уже её бывший секретарь — поспешила к ней с коробкой в руках.
— Это вещи из вашего кабинета, мисс Кович. Мне так жаль.
Ей не было жаль. Как и ни одному из них. У них, вероятно, через пять минут у кулера для воды намечалась вечеринка по поводу «динь-дон, ведьма ушла».
Камрин кивнула, онемевшими пальцами принимая у неё коробку, как раз в то время, когда двери лифта открылись. Такая маленькая коробочка за восемь лет, что она там работала. Охранник Билл вместе с ней вошёл в лифт, и кабина поехала вниз. Ниже, ниже. Она так сильно прикусила язык, что выступила кровь. Будь она проклята, если кто-нибудь увидит её плачущей. Если она потеряла всё — а, по-видимому, так и есть — у неё осталась гордость.
Подбородок вверх. Веди себя так, словно тебе всё равно.
С высоко поднятой головой она прошла вестибюль, вышла через передние двери и пересекла парковку до своего автомобиля. И только усевшись за руль и захлопнув дверцу машины, Камрин опустила голову. Изо всех сил зажмурившись, она втягивала воздух через нос.
Не здесь. Не здесь. Просто доберись до дома.
Она завела двигатель и, выехав со стоянки, направилась в сторону своей в скором времени несуществующей квартиры. Там без свидетелей она расплачется, словно чертов ребёнок, пока ничто из этого не перестанет иметь значения. Пожалуйста. Кого она обманывает? Конечно, это имеет значение.
Её жизнь кончена. Квартира? Её нет. Работа? Парень? Дважды нет.
Банан и ржаной тост, съеденные на завтрак, начали сражаться насмерть за право выскочить из её желудка первыми. Она сосредоточилась на движении транспорта и фонарях, просто чтобы пережить поездку до дома.
Чёрт возьми, она всё равно ненавидит Чикаго.
— «Черт» и «твою мать» — плохие слова. Мы не должны их произносить.
Камрин посмотрела на свою трёхлетнюю племянницу, стоящую в дверях её квартиры, а затем на свою сестру.
— Вижу, тётушка Хизер снова хочет тебя испортить.
— Чепуха, — ответила Хизер, проскользнув мимо неё внутрь. — Нельзя ожидать, что я буду следить за языком при таком автомобильном движении, как в Чикаго. Серьёзно, это преступление, что вы, люди, называете вождением.
С этим она была согласна. Камрин снова посмотрела на свою племянницу, Эмили.
— Это нехорошие слова. Вот почему мы не должны повторять их, независимо от того, кто их произносит.
Широко распахнутые голубые глаза уставились на неё в ответ.
— «Дерьмо» тоже. «Дерьмо» — это плохое слово.
Камрин вздохнула.
— Да. — Она закрыла за ними дверь. — Хизер, наш дорогой братец убьёт тебя, если услышит, как ругается его дочурка.
Хизер шлёпнулась на секционный диван и закинула ноги на журнальный столик.
— Не-а, он тоже ездит по этим дорогам. Он поймёт.
— И раз речь зашла о Чикаго, что ты вообще здесь делаешь? Разве тебе не нужно заниматься свадебными приготовлениями?
— Все свадебные приготовления уже сделаны. Нам просто нужно в пятницу сесть на самолёт. Я водила сегодня Эмили в «Аквариум Шедд», чтобы отпраздновать. — Хизер опустила обратно на пол свои красные каблуки и выпрямилась, от чего её красное, под цвет туфлям, платье сползло ниже рекомендуемого выреза. Она обвела взглядом журнальный столик, а затем Камрин.
Если бы она знала, что её сестра заскочит, то спрятала бы мороженое «Бен энд Джерриз». И вино. И, вероятно, оделась бы. Камрин потуже затянула халат.
Хизер только приподняла брови. Камрин вздохнула и села на другой конец дивана. Неважно, во что была или не была одета Камрин, Хизер всегда была звездой программы. Унаследовав высокие скулы и худощавое телосложение отца, и густые, тёмно-каштановые волосы и безупречную кожу их матери, Хизер представляла собой всю глубину генофонда. Так же, как и их брат, Фишер.
Камрин же, с другой стороны, получила папино сочетание кожи и рыжих волос, а от мамы ей достались округлые формы. В то время как Хизер и Фишер могли есть все что захочется, Камрин приходилось считать каждую калорию. Что не так уж и легко в сербской семье, где одного кусочка традиционного блюда достаточно, чтобы навсегда выгнать её из «Дженни Крейг»[4]. И, наверное, покалечить на выходе.
