Лариса Кондрашова - Любовный напиток в граненом стакане
Выходит, любую распущенность можно объяснить таким вот заковыристым словом — «полигамность», и никто не виноват!
Еще как-то мимоходом она подумала, для чего вообще в сознание людей постоянно внедрять, что неверность — обычное явление. Ведь современный человек зависим от информации. Начните ему постоянно долбить, что институт брака себя исчерпал, он вообще не захочет создавать семью. И это при том, что воспитание детей в таком случае полностью ляжет на плечи женщин...
Стоп, стоп, это уже забота государства, его приоритеты, а не Даши — всего лишь жены и матери, которая хотела совсем немногого: иметь счастливую семью. Или это уже недостижимо?!
Как же она проглядела? Как допустила, чтобы это случилось? Перестала обращать внимание на мужа? Она всегда помнила о своих обязанностях жены и матери. Перестала следить за собой? Тоже неправда. Тогда что? Неужели, что бы жена ни предпринимала, ничего в таких вот случаях не поможет? Выходит, всякая семья просто обречена на измену одного из супругов?
Ей не хотелось с таким утверждением смиряться. Получается, если исходить из слов мужа, Даша, едва выйдя из церкви, должна была озаботиться тем, чтобы подготовить себе новый плацдарм. То есть место, куда она могла бы перейти — мужчину, который бы ее всегда ждал, — в случае этого чего-то. Муж, значит, к своей зазнобе, а Даша тоже бегом к другому мужику. И только дочка — Ладушка — в таком случае ничего сделать не могла, потому что ее бы и не спросили. Мама повлекла бы ее за собой к новому папочке. Принимай и люби его, как прежде любила родного...
Даша ожесточенно смахнула накатившую слезу. Подруги говорили, что она несовременна. Горда. Мол, в теперешние времена гордость женщине ни к чему. Это атавизм, от которого всякой современной женщине надо избавляться сразу же, еще в период полового созревания. Для жизни ей больше нужны зубы, чтобы защищать от других волчиц свое достояние — мужа. И тоже огрызаться, кусаться, устраивать истерики, чтобы муж боялся даже заикнуться о том, как бы уйти к другой.
А Даша... Все поняла и промолчала. Просто всем своим видом дала понять: хочешь уходить — уходи.
Наверное, это его удивило. Он ждал именно сражения за себя, такого особенного?..
И был ведь особенный, чего уж там! Иначе разве Даша вышла бы за него замуж? Виктор был особенным для нее, потому что единственным. Она его полюбила. Поняла и приняла. Родила от него дочь. Любовно строила свое семейное гнездышко. Идеал. Чтоб в доме ни пылинки, в отношениях — ни трещинки. Строила и наконец построила! Кому теперь это надо?
Ей было плохо, но Даша решила, что будет держать себя за горло и ни в коем случае никому не показывать своего горя. Чтобы никто не смел ее жалеть.
Решила только: раз такое дело, надо подумать о себе. Но не в смысле найти другого мужчину, а в том, чтобы обеспечить себе и дочери достойное существование. То, к которому она привыкла. Дабы впредь от мужа не зависеть.
Ей казалось унизительным жить на средства человека, который ушел к другой женщине. Или уйдет. Какая разница, раз он уже стоит на пороге.
Нет, Даша должна достичь такого уровня материального благополучия, чтобы не брать от неверного супруга ни копейки. Потом. Когда он больше не будет ей принадлежать. Но теперь-то она еще в браке. И муж пока о своем желании уйти больше не заикается. Значит, что? Нужно поторопиться.
Казалось бы, не в такое время думать о материальном. Но мысль заняться самообеспечением будущего неожиданно оказалась удачной в том смысле, что Даша нашла себе подходящее занятие. Даже вспомнила поговорку о том, что работа лечит.
Мужу решила пока ни о чем не говорить. Сначала нужно было все продумать, просчитать.
В супружеской постели лежала, притворяясь спящей, а сама с бодрствующими глазами под горячими воспаленными веками все считала, прикидывала. Заставляла себя думать о своем деле, своем парикмахерском салоне, о котором прежде позволяла себе лишь помечтать вслух с легкой улыбкой.
Тогда по вечерам они, уложив Ладу, лежали на диване и делились своими новостями и планами. Даша рассказывала мужу, как бы мечта у нее могла осуществиться. То есть она могла бы открыть собственный парикмахерский салон.
Виктор обнимал ее за плечи, прижимал к себе и посмеивался:
— Хозяйка салона! Ты бы хотела так о себе говорить? Я и не ожидал, что ты у меня такая тщеславная.
— Конечно, — слегка обижалась Даша, — а как я могу говорить о себе теперь: мужнина жена, и все?
— Любимая мужнина жена, — поправлял он.
И вот, оказалось, эта мечта превратилась в насущную необходимость.
Она успела присмотреть себе небольшой участочек — всего полторы сотки, но в довольно оживленном месте — и теперь думала, какой дом под ее салон на нем можно было бы построить.
Не то чтобы элитный — на это потребовалась бы уйма денег, а что-нибудь среднее, но удобное и для мастеров, и для клиентов.
Лежала она себе, считала да прикидывала, а в глубине души ждала, что вот сейчас муж повернется к ней, обнимет и шепнет в ухо: «Притворяшка! А ты вовсе не спишь». И будет у них все как прежде. И никакой салон ей не понадобится. И выяснится, что все она себе напридумывала.
Глава вторая
Алле повезло. Вообще-то она не считала, что ей повезло, так говорили другие. Алла всего лишь думала, что судьба наконец повернулась к ней лицом и воздала по заслугам.
Какие у нее были заслуги? Если бы кто-то спросил, наверное, девушка не сразу нашлась что ответить. Может, терпение, с которым она несла свой крест? Но нет, это было бы слишком примитивно. Тем более что она сама не хотела что-то там нести. Заслуга была в том, что она не стала тем, кем должна была стать.
Родилась Алла Шахворостова в семье, которая была беднее бедных, с пьющим отцом и вздорной, истеричной матерью, которая вначале боролась с отцовской пьянкой, а потом и сама, как говорили в их краю, «села на стакан».
В чем действительно повезло Шахворостовой-матери, так это в том, что вскоре после рождения своего третьего ребенка — им как раз и была Алла — родительница застудила свои детородные органы и не могла больше рожать детей. Легко представить, что творилось бы в их крохотной саманной избушке, появись на свет другие дети, которых могла бы рожать и рожать здоровая алкоголичка. А дочь всех бы их нянчила...
И вот теперь справедливость восторжествовала. А произошло это лишь потому, что в нужный момент Алла оказалась в нужном месте и не струсила, когда пришло время сделать верный шаг.
Мало кто из девушек ее возраста не дрогнул бы, доведись им попасть в такое положение: пожать руку умирающей ведьме! Или той, кого люди считали ведьмой. Не важно. Главное, что Алла не испугалась. А уж о том, быть ведьмой или не быть, всякая женщина решает сама. Ведьмино знание она может приобрести и самостоятельно, если очень захочет. Алле судьба это предложила, и она не стала отказываться. Может, кому и страшно, а ей было интересно.
