Скарлетт Эдвардс - Подчинение (ЛП)
- Двери? - спрашиваю я, медленно поднимаясь.- Какие двери?
- Некоторые картины, которые ты видишь, скрывают входы в эту комнату. Ты найдешь ванную. Туалет. Шкаф. Не стесняйся использовать средства. Они в твоем полном распоряжении. - хихикает он. - Они там не для меня.
Мое сердце начинает учащенно биться от мысли о ванной. Собственная ванна. Мог бы даже быть душ!
Это означает, что больше не будет ночных горшков. Больше не будет обтираний. Однако, я боялась мысли о старухе, возвращающейся и моющей меня снова. Это было унизительно.
- Я нанимаю повара на полный рабочий день в свое поместье, - продолжает Стоунхарт. - Через одну дверь ты найдешь небольшую гостиную. Там есть стол и бумага. Ты можешь написать меню и просунуть его под запертую дверь. Твоя еда будет нормирована, чтобы избежать чрезмерного веса. Это не означает, что твой выбор еды будет ограничен. У тебя может быть всё, что ты захочешь. - он поворачивается ко мне и улыбается. - Ты видишь? Я вполне способен к состраданию.
- Спасибо, Мистер Стоун —….
- Джереми, - исправляет он. - Называй меня Джереми.
Я заставляю себя улыбнуться и делаю небольшой реверанс.
- Спасибо, Джереми.
- Пожалуйста, Лилли.
Темные глаза Стоунхарта блестят, когда он говорит мое имя.
- Скажи мне, ты когда-нибудь задумывалась, что находится за этим длинным занавесом?
- Каждый день, -отвечаю я.
Улыбка появляется на его губах.
- Я покажу тебе.
Стоунхарт отходит и достает свой телефон. Он играет с экраном в течение нескольких секунд, затем я слышу механический треск.
Мои руки инстинктивно касаются моей шеи.
Стоунхарт наблюдает за мной и качает головой.
- Нет, Лилли. Не то. Это.
Внезапно, большой занавес начинает подниматься. Он поднимается все время по широкому пространству стены. Позади него - толстый, покрытый резиной затемненный драп, как огромный киноэкран. Он стоит молча, пока занавес не достигает потолка.
Он медленно поднимается. Как только я вижу, что свет падает на пол, мне хочется кричать.
Позади драпа находится крупная стеклянная стена. Когда затемненный драп поднимается, солнечный свет наполняет комнату.
Когда теплота достигает моей кожи, капельки слез появляются в уголках моих глаз. Я протираю их, сердитая и благодарная одновременно.
Драп достигает верха, и окно от пола до потолка мерцает на свету. За ним открывается потрясающий вид на аллею, заканчивающейся в выступе утеса, прокладывая путь к океану. Стоунхарт подносит свое запястье к маленькому датчику около единственной двери в стеклянной стене. Точно так же, как в лифте, я слышу звуковой сигнал, и дверь открывается. Стоунхарт открывает его, чтобы уехать, затем останавливается на полпути через порог и смотрит на меня.
- Лилли,- говорит он, его голос, строгий и серьезный. - Я дам тебе одну неделю, чтобы вернуться к тому состоянию, в котором ты была, когда вошла в мой дом. Поешь, поспи, и отдохни. У тебя нет обязательств передо мной на следующие семь дней. Прямо сейчас ты тощая, несчастная, и непривлекательная. Когда в следующий раз я увижу тебя рядом, я хочу, чтобы меня встретила яркая, молодая женщина, которой ты была.
С этим он выходит.
Глава два
Я долго ждала, прежде чем собрать все мое мужество и проверить мою новую границу. Я ожидаю предупреждающего удара, с каждым шагом я преодолеваю свою бывшую границу.
Вместе с тем меры предосторожности занимают добрых пять минут, чтобы доползти к стеклянной стене.
Мои пальцы дрожат, когда я кладу их на прохладное стекло. Солнце такое яркое. Так тепло.
Я дышу на стекло, чтобы оно запотело, затем вытираю рукой только для того, чтобы быть уверенной, что это реальность.
Все как будто бы нереально. Я смотрю сквозь стекло и пытаюсь понять, что было скрыто от меня эти последние несколько нелегких недель. Моя комната — эта комната — находится в огромном имении, построенном в сторону утеса. Вид великолепный. Красивая, красная скала простирается на сто ярдов от того, где я стою, а затем простирается выступ, который образует обрыв в океан.
Океан. Тихий океан, красивый и прозрачный. Если я глубоко вдохну, я могу почувствовать запах резкий, соленый, морской — даже через стекло. Сегодня он спокоен.
Я оборачиваюсь. Солнечный свет, заполняющий комнату, делает её еще более гостеприимной. Этого почти достаточно, чтобы сделать его больше похожим на дворец, чем на тюрьму.
Дворец без выхода, напоминаю себе.
Правда, я чувствую волнующую дрожь, призывающую исследовать этот дом. Стоунхарт сказал, что картины закрывают двери. Я хочу видеть это.
Я делаю круг по огромной комнате, таща руку вдоль стен. Проведя немало часов у столба, у меня нет желания возвращаться к этому ужасному месту.
Я подхожу к каждой из картин, рассматривая их, одну за другой. Я вижу петли на некоторых из них, наряду с противостоящим замком. Я отмечаю их в своей голове, но не открываю.
Еще нет. Я хочу насладиться каждой секундочкой солнечного света настолько, насколько могу.
Я останавливаюсь перед стеклянной дверью, через которую вышел Стоунхарт. Он сказал, что я могу войти в любую незамкнутую дверь, да? И я не узнаю правда ли это, пока не попробую.
Я даже не ожидаю чудес.
Моя рука нажимает ручку. Толкаю. Она не открывается.
Я ощущаю разочарование. В глубине души я знала, что эта дверь будет закрыта. Только отчаяние принудило меня ожидать иного.
Наверное, есть много чего. Я могу пойти на многое ради Стоунхарта …, но жаль, что я никогда не смогу позволить себе это.
Я должна сохранять ясный ум, если собираюсь отомстить ему.
Мои желудок урчит, напоминая мне о еде. Я вздыхаю. Мое тело жить не может без пищи. Мой следующий прием пищи будет только завтра утром. Та старуха так сказала мне.
Это значит, что у меня есть вся ночь чтобы изучать этот дом.
Глава 3
За первой картиной находится короткий коридор с двумя дверьми в конце. Двигаюсь медленно, ни на минуту не забывая об ошейнике. Стоунхарт может и сказал, что я могу передвигаться без опаски, но стоит ли ему доверять?
За дверью справа находится грандиозная ванна. Пол покрыт блестящей плиткой. Вся техника усыпана позолотой. Мой взгляд останавливается на ванной. Она уже наполнена водой. Опускаю руку. Тепло.
Я так давно не принимала ванну. Чтобы никто не беспокоил, закрываю дверь, но мне не удается запереть дверь.
Ну конечно же у тебя не получается запереть дверь, дуреха. Стоунхарт бы не позволил тебе это.
Дрожь пробегает по позвоночнику, когда я вспоминаю его слова: "Время, которое я уделяю тебе, является привилегией".
