Лиза Хендрикс - Заговор невест
– Распущенность. Женская распущенность, – проворчала Эйлин, копируя Рори.
– Он это заслужил.
– Это лучше, чем ждать, пока парни поумнеют.
– Правда. – Эйлин снова откинула назад волосы. – Вся эта история напоминает мне прежние времена, о которых любила вспоминать моя мама, когда мужчины ждали до сорока – пятидесяти лет, чтобы жениться, и женщинам приходилось ждать вместе с ними, засыхая словно черствый хлеб. Я думала, мы покончили со всем этим.
– Томми так долго ждать не будет! – пообещала Пег. – Я его выставлю за дверь коленкой под зад. Вместе с его грязным бельем.
– Не уверена, что приму его, если ему жена нужна только для того, чтобы стирать белье, – проворчала Эйлин.
– Мама всегда говорит: «Тоскливо стирать, если среди белья нет мужской рубашки», – вмешалась Крисси. – В любом случае это будет всего лишь толчком. В конце концов, он же тебя любит.
– Говорит, что любит.
– Вот видишь? – Крисси повернулась к матери Томми. – Почему бы тебе не сделать это, Пег? Вышвырни его из дома, и посмотрим, не появится ли у него внезапного желания жениться. – Крисси была в восторге от этой идеи, и широкая улыбка осветила ее лицо. – Может быть, нам следует устроить так, чтобы всех холостяков выставили за дверь? Попросим матерей, сестер и домохозяек, которые их кормят и обстирывают, захлопнуть перед ними двери.
– Тогда они просто станут жить где-нибудь в другом месте и отдавать свои рубашки в стирку, – вздохнула Эйлин. – И Томми, наверное, тоже.
– Ох! – Крисси нахмурилась, но потом улыбка снова озарила ее лицо. – А что, если им это не удастся?
– Что ты имеешь в виду? Удастся. Полно сдается комнат прямо здесь, в Килбули.
– Но если их никто не пустит, что тогда? – Женщины непонимающе смотрели на Крисси.
– Неужели вы не понимаете? – удивилась она. – Бойкот. – Последовало минутное молчание, потом взрыв смеха.
– Вот это идея!
– Что за мысль!
– Всех разом?
– Мы не можем.
– Почему? – удивилась Эйлин. – Возможно, Крисси в чем-то права. Дадим им от ворот поворот. Никакой стирки, никакой горячей еды, никакого домашнего уюта, никаких нежностей. Даже дружеской улыбки. Совсем ничего. Если они так не любят женщин, что даже не хотят жениться, то они нас вообще не получат.
– Ты говоришь глупости, – возразила Пег, но наморщила лоб, обдумывая эту мысль. – Как мы привлечем на свою сторону всю деревню?
– Нам пока не нужна вся деревня. Только женщины. Нет такой женщины в Килбули, которая бы отказалась нам помочь.
– Мужчины этого не потерпят. Они просто пойдут в Гленмор или в Килмихил и получат то, что им надо. Или в Эннис.
– Мы с их женщинами тоже свяжемся. У всех есть знакомые в соседних деревнях. Они нам помогут. А если они хотят ехать в Эннис – пусть. Скоро им надоест ездить так далеко за каждой мелочью.
В комнате нарастало возбуждение, от которого волосы на затылке Тары встали дыбом.
Они намерены это сделать, поняла она. В течение одной минуты этот бойкот превратился из идеи, брошенной походя, в законченный план действий. Женщины достали еще бумаги и ручек и стали подсчитывать «ресурсы».
Таре вдруг захотелось сделать репортаж об этой истории, заодно с передачей о Брайене. Бойкот незамужних девиц Килбули будет классным добавлением к истории о Ханрахане! Нет, это будет просто потрясающий репортаж! И она уже знала, под каким углом зрения подаст материал.
Тут до Тары дошло, что она совершила ужасную ошибку. Увлекшись разворачивающимися вокруг нее событиями, она перестала притворяться равнодушной и подалась вперед, к центральному столу. И теперь Пег Ахерн уставилась на нее с подозрением, и все женщины, одна за другой, повернулись к ней.
Посторонняя. Тара чувствовала это клеймо, словно оно было выжжено у нее на лбу. Ей надо стереть эту метку, и как можно скорее.
Она захлопнула свой блокнот, набрала в грудь воздуха и начала вдохновенно декламировать ирландские стихи.
Все находящиеся в комнате закивали, заулыбались – все знали эпическую поэму Брайена Мерримена, ведь он писал ее неподалеку отсюда, в Фикле.
Но они знали бы ее даже в том случае, если бы он не был из графства Клэр. Первые несколько строчек «Полуночного суда», как называлась поэма по-английски, целые поколения школьников заучивали наизусть по-ирландски. Это была легенда о мифическом суде, на котором женщины-судьи признают закоренелого холостяка виновным во всех преступлениях мужского населения Ирландии: что мужчины поздно женятся, и таким образом женщины либо остаются сексуально неудовлетворенными, либо растят незаконнорожденных детей.
– Ты права! – обрадовалась Эйлин. – Это как раз о нас. Мы – «Полуночный суд».
Тара встала и подошла к ней.
– Простите, что я подслушивала, но я не смогла удержаться. Такая у меня работа.
Эйлин окинула ее внимательным взглядом, который Тара уже видела.
– Я вас знаю?
– Нет, я…
– Вы из РТИ, правда? – спросила Крисси, имея в виду национальную компанию «Радио и телевидение Ирландии». – Вы репортер из передачи «Ирландия на этой неделе». Тара… забыла фамилию.
– Тара Брид О’Коннел.
Тара протянула руку сначала Крисси, потом Эйлин и Пег. Все три женщины пожали ее с несколько изумленным видом, а остальные охали и уверяли друг друга, что они сразу разглядели в ней что-то знакомое.
– Что привело вас в Килбули, мисс О’Коннел? – В голосе Эйлин звучала настороженность.
– Зовите меня Тара. Я делаю репортаж о Брайене Ханрахане. Мне предстоит взять у него интервью. – Не совсем правда, но, надо надеяться, скоро станет правдой. – Я как раз тихо пила пиво, как вдруг услышала про ваш бойкот. Он – самый завидный холостяк Ирландии, и вы с вашими бедами… – Она предоставила им делать собственные выводы. – Как я уже сказала, я не смогла удержаться. Извините. А теперь, если позволите…
– Не хотите присоединиться к нам?
Не дожидаясь ответа, дамы вокруг стола, хоть и сидели тесно, подвинулись, ужались и каким-то образом освободили место еще для одного тяжелого дубового стула, которыми был обставлен паб. Кто-то передал бокал Тары, и она присоединилась к женщинам. Вот то единственное преимущество, которое дает еженедельное появление на экране телевизора: люди забывают, что они тебя на самом деле совсем не знают. Не в первый раз Тара этим пользовалась.
– Позвольте принести вам свежего пива. – Мэри убрала ее недопитый бокал.
– Я бы выпила апельсинового сока, – ответила Тара.
– Значит, сок. Еще кому-нибудь налить? – Мэри выслушала заказы и отошла к бару.
Начались взаимные представления – столько имен, что даже отличная память Тары сейчас ее подвела, да и пиво не способствовало запоминанию. И не она одна поддалась его воздействию, судя по всеобщему веселью и громким голосам. Появились новые бокалы; апельсиновый сок Тары казался ярко-оранжевым на фоне темного портера с шапкой кремовой пены.
