Тори Файер - Встреча с прошлым
От воспоминаний заныла старая сердечная рана, и с губ Корделла сорвалось глухое проклятие.
В ту ночь в нем словно что-то умерло. Он так и не смог понять, отчего так случилось. О, тогда он был вне себя от гнева. Ему казалось, что Уна совершает подлость, предает Эмили, которая всегда была ей верным другом. Он дал тогда выход ярости и презрению в словах, которые никогда раньше не произносил в присутствии женщин. Больше ему не довелось увидеть Уну, но его разочарование в ней было таким сильным, что он никому не признавался в нем. Только самому себе. Кроме гнева, презрения и разочарования было еще какое-то мучительное чувство, слишком смутное, чтобы поддаваться определению…
Впереди в свете фар блеснуло черненое серебро озерной глади. Корделл вздохнул, мысленно посмеявшись над собой за эти экскурсы в прошлое, и сосредоточился на настоящем. Он сбросил скорость, медленно свел джип по склону и мягко притормозил. На этой стороне озера было всего три загородных владения. Ближайшим от дороги был его дом. Дальше, за высокой оградой из кедра, располагалась усадьба Харрисов. А еще дальше, за березами и кустарником, находился дом Торпов. Кругом все выглядело безлюдным: не светились окна, не звучала музыка, не разносились голоса в воздухе, напоенном ночным благоуханием. Ничего похожего на жизнь в те прошлые времена, когда…
Воспоминания, опять воспоминания!
С трудом отделавшись от видений, которые так безжалостно обступали его, Корделл отстегнул ремни, свой и Энтони, обошел джип, открыл дверцу и взял спящего ребенка на руки.
— Что… что?.. — забормотал Энтони, уткнувшись лицом в грудь Корделла. — Мамми?..
— Все в порядке, сынок. — Сердце Корделла сжалось, и он крепче обнял худенькое тельце. — Мы приехали.
Роясь в кармане в поисках ключа, Корделл мысленно молился, чтобы этот райский уголок совершил с его сыном то, что ему самому оказалось не под силу.
Бродя по пустынному пляжу ранним субботним утром, Уна радовалась, что приехала, радовалась сухому белому песку под босыми ногами. День обещал быть жарким, на ясном голубом небе — ни облачка. Уна расслабилась, наслаждаясь чувством свободы, которое охватило ее в этом месте, где не было Корделла…
Всю дорогу прошлой ночью она твердила себе, что он в Англии, что вероятность встречи с ним на озере равна нулю. Тем не менее ее держало в напряжении какое-то предчувствие. Будто она идет по туго натянутой проволоке, которая вибрирует все сильнее.
Вчера, добравшись до развилки, она первым делом взглянула на дом Паркеров и испытала огромное облегчение, увидев, что он заколочен.
Уже за кофе после позднего ужина, когда они с Марселлой уселись на веранде, она не в силах была сдержать радости.
— Какая же я глупая, что так долго не приезжала сюда, — призналась она бабушке с улыбкой. — Здесь самое чудесное в мире место для отдыха.
— Ты боялась встречи с прошлым, — со свойственной ей прямотой сказала в ответ Марселла. — У каждого из нас есть свой сад воспоминаний, дорогая. Как в любом саду нам приходится пропалывать дурные всходы, чтобы они не задушили цветы, так и в жизни нужно вытаскивать свои темные воспоминания на свет. Всегда остается надежда, что они постепенно отомрут, очистив место для более светлых чувств.
Их взгляды встретились, и столько сострадания и понимания увидела Уна в глазах бабушки, что ее захлестнула волна горячей любви.
Она быстро встала и отошла к перилам, чтобы бабушка не увидела ее слез. Сжимая в ладонях кружку с кофе, Уна облокотилась на перила и загляделась на окутанную сумерками гладь озера.
Откуда-то издали доносились веселый смех, обрывки мелодий. С наступлением ночи все сильнее благоухали невидимые цветы и кустарники. Вспыхивали на лету, словно искры холодного огня, светлячки.
— Как же мы поступим? — донесся до нее спокойный голос Марселлы. — Ты согласна, что лучше сохранить нашу усадьбу?
Уна долго молчала, затем так же спокойно ответила:
— Дай мне еще подумать, ба. — Она повернулась лицом к бабушке, прижавшись спиной к перилам. — Вот посплю здесь, а завтра дам тебе ответ.
И вот завтра наступило…
Уна, засунув руки в карманы белых шорт, шлепала по воде вдоль берега, погрузившись в размышления. Завтра наступило, и надо принимать решение.
Ночью ее разбудил какой-то шум снаружи. Заснуть она больше не смогла и стала обдумывать предложение или, вернее, ультиматум бабушки. В конце концов, после мучительных бессонных часов она пришла к решению.
Несомненно, здесь все будет причинять ей боль, но отдать усадьбу в чужие руки было бы больнее во сто крат. К тому же Марселла права: горестные воспоминания следует выволакивать на свет Божий. Пусть их иссушит летняя жара, тут им и придет конец. В глубине души она понимала, что еще не готова к такому подвигу.
Может, позже, летом, она приедет сюда одна с единственной целью — постараться забыть о случившемся и навсегда излечить душевные раны. Как она будет радоваться этой победе над собой!
Она остановилась, задумчиво посмотрела на водную гладь, потом подняла к небу лицо и закрыла глаза, не выдержав его ослепительного сияния. Блаженно потянулась всем телом, запустила пальцы в волосы и приподняла их с затылка.
— Да! — громко и решительно произнесла она. — Да! Да!
— Что значит «да»?
Голос, прозвучавший за спиной, был странно враждебен. В нем слышалась мрачная угрюмость. Уна резко обернулась. На берегу, вызывающе расставив ноги, стоял мальчик лет семи. Его темные волосы были взлохмачены, темно-синие глаза недоброжелательно рассматривали ее через очки в темной оправе. Он машинально поправил их, водворяя на переносицу. Худенькое тело слегка тронуто загаром, свободные пестрые шорты сползли ниже пупка.
— Так что означает «да»? — повторил он, сердито хмурясь.
Уна вышла на берег, но стоило ей шагнуть к мальчику, как он отступил назад, не отводя глаз. Она крайне удивилась, когда у него вдруг расширились зрачки и задрожали губы. Господи помилуй, подумала Уна, неужели она внушает ему ужас? Может быть, этого мальчика слишком запугали, предостерегая от общения с незнакомыми людьми?
— Привет, — сказала она и улыбнулась в надежде, что это успокоит его. — Откуда ты взялся? Я думала, здесь никого нет.
Она посмотрела в ту сторону залива, где в нескольких милях отсюда стоял большой особняк. В тридцатых годах его построил разбогатевший делец из Нью-Йорка. Теперь им владела предприимчивая супружеская пара из Франции. Особняк переоборудовали в первоклассный отель. Должно быть, мальчик пришел оттуда, решила Уна.
— Почему ты сама с собой разговариваешь? — отважился мальчик задать вопрос.
