Татьяна Бочарова - Мой суженый, мой ряженый
— Ну вот, гляди. — Люба принялась водить пальцем по строчкам. — Паршин, Непомнящий, Кудинов — у Чибисова. Шарапов, Соболева, Романов — у Носова… Анисимова, Чакина, я то есть, — у Перегудовой. Литовченко, Мирзоев — у Григорянца. — Она дошла до конца страницы. — Здесь тебя нет. Посмотрим дальше.
Женя сама уже внимательно изучала оставшиеся листки. Перед ее глазами одна за другой мелькали знакомые фамилии, однако отыскать среди них свою ей не удавалось. Она прочла списки до конца.
— Странно. Меня здесь нет.
— Может, мы проглядели? — предположила Люба. — Давай глянем по новой.
— Давай, — согласилась Женя.
Они просмотрели списки еще раз, для верности проговаривая фамилии вслух. Результат оказался тот же.
— Не нравится мне это, — задумчиво проговорила Женя.
— Не пори горячку, — успокоила ее Люба. — Зайди к декану и спроси, где они тебя потеряли. Наверняка, ты тоже у Григорянца — тебе ведь этого хочется?
Женя промолчала и решительно толкнула тяжелую дверь. Декана на месте не оказалось, но зато в кабинете была замдекана Мурашова, симпатичная и довольно молодая женщина, прозванная студентами Мурашкой.
— Здравствуйте, Наталья Леонидовна, — поздоровалась с ней Женя.
Мурашка приветливо улыбнулась.
— Здравствуйте, Зимина. Выглядите отдохнувшей.
— Вы тоже.
Мурашка ничуть не обиделась на Женину фамильярность и, продолжая улыбаться, поинтересовалась:
— Вы что-то хотели?
— Да. Узнать, почему меня нет в списках.
— Как нет? — тонкие брови Мурашовой удивленно взлетели кверху.
— Так. Мы с Чакиной два раза просмотрели.
Мурашка на мгновение задумалась. Затем кивнула и проговорила, обращаясь к себе самой:
— Ну да. Ясно. Яков Борисович просто решил не афишировать.
— Не афишировать — что? — Женя в недоумении уставилась на замдекана.
Лицо той сделалось серьезным.
— Видите ли, Зимина, тут дело вот в чем. Вы ведь знаете, что ваши прошлогодние курсовые подписывал профессор Столбовой.
— Да, знаю. Но какое это имеет отношение к делу?
— Сейчас поймете. — Мурашова подошла поближе к Жене и остановилась, глядя на нее в упор. — Столбовой заинтересовался вашей работой. Весьма заинтересовался. Он назвал ее лучшей на всем потоке. И это еще не все. Он выразил желание лично руководить вашей преддипломной практикой, а впоследствии и дипломом.
Женя слушала Мурашку затаив дыхание. Она не могла поверить, что все происходит в реальности, а не во сне. Ее курсовой заинтересовался сам Столбовой! Маститый профессор, автор множества научных книг и методик, широко известный за границей, много лет преподающий в университете и два года назад параллельно с этим возглавивший кафедру прикладной математики у них в институте! Он предлагает ей руководство дипломом! Ей, ничем не примечательной студентке, девчонке! Да быть этого не может!!
Мурашка молчала, наслаждаясь произведенным впечатлением. Жене, наконец, удалось овладеть собой.
— Вы шутите, — проговорила она, сверля замдекана пристальным взглядом.
— Нисколько. Завтра в двенадцать вам нужно быть на кафедре. Столбовой будет вас ждать. Честь высокая, но нужно еще и оправдать ее. Так что — старайтесь, Зимина. Старайтесь, вы ведь девушка серьезная.
— Да, да, конечно, — пробормотала Женя, чувствуя, как лицо и шею заливает жар, — я буду стараться. Спасибо. — Она резко развернулась и почти вылетела из кабинета.
— Ну что, узнала? — тут же набросилась на нее Люба, ждавшая за дверью. — Да что с тобой! Ты вся красная как рак.
— Угадай, к кому меня распределили! — потребовала Женя, скрестив на груди руки.
— Неужели к Перегудовой? — изумилась Люба.
— К Столбовому!
— Чего ты мелешь! Столбовой не ведет дипломников.
— Теперь ведет. Завтра я должна быть у него на кафедре.
— Мама мия! — Люба всплеснула руками. — Что творится! Бедная твоя головушка! Мы ж тебя теперь не увидим.
— Почему это? — удивленно проговорила Женя.
— Да он тебя загрузит так, что мало не покажется. Он же маньяк, этот Столбовой, все говорят. Сам работает сутками напролет — и от других того же хочет.
— Я согласна работать сколько угодно, — решительно отрезала Женя. — Такой шанс представляется раз в жизни. Будь уверена, я его не упущу!
— Конечно, не упустишь. — Люба вздохнула и покачала головой. — Эх, Женька, Женька, тебе бы парнем родиться. Замечательный вышел бы карьерист. А так жалко — красота без дела пропадает. Ты в кафе-то пойдешь или сразу домой помчишься — к завтрашнему готовиться? — Она с надеждой глянула на подругу.
— Пойду, пойду, успокойся, — смягчилась Женя — и тут же предупредила: — Но только учти, ненадолго. Дел полно.
2
Назавтра без четверти двенадцать она уже стояла возле кафедры прикладной математики. Настроение у Жени было приподнятым, если не считать овладевшего ею легкого волнения. Она дождалась, пока стрелки на часах сойдутся на отметке «двенадцать», и, предварительно постучав, осторожно приоткрыла дверь.
Столбовой был на месте. Он сидел за столом в полном одиночестве и сосредоточенно проглядывал лежащие перед ним записи, делая на полях пометки карандашом.
— Здравствуйте, — негромко, но внятно проговорила Женя.
Столбовой, не глядя на нее, кивнул, продолжая свое занятие.
Она, стараясь двигаться как можно бесшумнее, пересекла комнату и уселась на стул, стоящий у стены. Оттуда ей хорошо было видно лицо профессора, склоненное над бумагами. До сего времени Женя видела Столбового лишь мельком — и теперь с любопытством изучала его внешний облик.
Она не могла не признать, что он красив, а в молодости, пожалуй, был и вовсе покорителем женских сердец: безупречно прямая, благородная осанка, седые, но замечательно густые и элегантно подстриженные волосы, ясные черты лица. Крепкий подбородок и довольно тонкие губы выдавали упорный и твердый нрав. Одет Столбовой был вполне демократично — в темно-синий пуловер и легкие шерстяные брюки под цвет ему. Треугольный вырез пуловера украшал жемчужно-серый галстук.
Жене пришлось подождать минут десять, пока профессор завершил чтение и посмотрел на нее. Взгляд у него был необыкновенно глубоким и пристальным, он окутал Женю с головы до ног, буквально вобрал в себя, подчиняя какой-то особой ауре. Она почувствовала себя точно под гипнозом, не в силах оторваться от светлых и пронзительных глаз Столбового.
— Простите, — произнес тот низким, звучным голосом, — запамятовал, кто вы у меня?
— Зимина, из второй группы. Вы назначили мне придти к двенадцати. — Женя удивилась тому, что может говорить так легко и свободно: внутри у нее все дрожало от волнения.
