Взгляд из прошлого (СИ) - Кор Галина
— Все рассмотрела или раздеться? – Алиса обсмотрела меня с ног до головы, такое чувство, что реально выбирает жеребца из стойла. Хорошо хоть в рот не заглянула, проверить зубы.
— Разденься, - если он решил брать меня на слабо, то он ошибается, что я стушуюсь и буду отнекиваться. В этой жизни меня уже ничего не может удивить. Я видела самое страшное, что может видеть человек, а тогда я была совсем ребенком, поэтому в тот момент я внутри замерзла, отключила все чувства, остановила сердце. И теперь вместо горячей крови у меня по венам бегут воды Северного Ледовитого Океана.
Смотрю на нее и не могу понять, что с ней не так. Она точно – Снежная Королева. Что могло произойти в ее жизни, что она настолько эмоционально пуста, холодна и непробиваема. Решил не нагнетать обстановку и заварить все-таки чай, может оттает, да и чайник как раз закипел. Разливаю кипяток по кружкам, набор чайных пакетиков ставлю на стол, пусть сама выбирает, что ей нравиться, сахар…
— Может ты есть хочешь, - спрашиваю у нее, мало ли может голодная и поэтому злая? А потом решаю все-таки достать из холодильника нарезку из сыра, ветчины и колбасы, что еще надо…, а хлеб. Ставлю все на стол и сажусь напротив нее. Алиса выбирает чай, который нравиться и мне – зеленый с саусепом, берет ломоть хлеба и делает пирамиду из колбасы, ветчины и сыра. И с аппетитом начинает уплетать. Это заставило меня улыбнуться, пусть лучше ест, чем колется своими холодными иглами. – Почему твоя подружка в клубе сказала, что ты сирота?
Глава 3
— Может потому, что я и есть - сирота? – Жую и разговариваю с набитым ртом. Некрасиво, но есть хочу просто ужасно.
— А кем тогда тебе приходится Камиль Адашев?
— Вот ты такой весь умный, продуманный, а шел на работу и ничего толком не узнал о семье, в которую идешь. – Доедаю один бутерброд и собираюсь соорудить следующий. – Ты не против, что я тебя объедаю?
— Не говори глупости, ешь… Так что не так с твоим папой и семейкой?
— Может то, что они мне никто? Ну, точнее кто, но мне от этого не легче. Камиль, брат моего отца, соответственно, он мой дядя, а вся остальная шайка – братья, сестра и их мамашка, просто родственники.
— А что случилось с твоими родителями?
— Гм…, - кусок бутерброда застрял в горле и не желает проталкиваться. Даже через столько лет мне очень больно вспоминать о том, как я стала сиротой, а особенно о той части, кто виноват в их смерти… - Спасибо, я уже наелась, я пойду в комнату, попытаюсь заснуть. Рано меня не буди, у меня пара на одиннадцать двадцать. Если тебе надо уйти, оставь ключи, я потом тебе отдам, при случае.
— Нет, у меня было указание доставить тебя на учебу. Все равно Камиль в Цюрихе застрял, а твоих родственников замело в поселке…
— По весне откопают, как подснежники… - Поворачиваюсь и собираюсь выйти из кухни, а в спину мне летит вопрос.
— А ты знаешь, кого называют подснежниками? – Что же такое могло произойти, что Алиса так люто ненавидит свою родню?
— Знаю…, - все вышла и ушла. Не надо за него цепляться. Глеб не тот, кем я его помню. Это все детские фантазии. Я помню в каком образе он появился в нашем доме, так что он не простой и добрый парень, а продуманный тип со своими целями и задачами.
Зашла в комнату, разделась и пошла в душ. Надо застирать пятно на свитере от коктейля, а то и правда запашок как от алкоголички со стажем. Пока возилась в ванной не слышала, что в комнату заходил Глеб, но он явно был, так как на кровати лежит черная футболка. Натягиваю ее и ныряю по одеяло. Проваливаюсь в сон мгновенно. И самое чудесное и невероятное, что мне не снятся призраки прошлого…
Убираю со стола. Навожу порядок в кухне, выключаю свет и иду в свою спальню. Слышу шум воды, который доносится из комнаты Алисы. Надо бы дать ей во что переодеться. Беру чистую футболку и несу ей в комнату.
Вернулся в свою спальню, лег в кровать и провалился в свои, ставшие уже нормой, ночные сны.
Учения. Мы чумазые, перемазанные грязью, голодные, уже третью неделю проходим спецподготовку всем военным составом. Вернувшись из армии, я восстановился в Московском пограничном институте ФСБ и вот уже на пятом курсе нас отправили на учения. Как назло хорошая погода сменилась дождем, и мы мокрые, грязные, измученные пытаемся довести поставленную задачу до логического конца.
Мне легче, чем остальным. Как говорят: «Кто служил в армии, в цирке не смеется», а я, в свои двадцать три, успел и отслужить и побывать в плену… Самое обидное, что срок моей срочной службы подходил к концу, еще каких-то пару недель и я был бы дома, но судьба посчитала, что мне надо преподать урок… Жестокий, безжалостный и такой бесчеловечный… Я видел смерть друзей, людей, с которыми делил кусок хлеба, просто неизвестных мне женщин и детей… Война стерла границы дозволенного, но не стерла их лица из моей памяти.
Мы едем на бронетранспортере по улицам разрушенного города. Вокруг одни руины - дома, магазины; части сгоревших машин, разорванные в клочья танки, запчасти которых разбросаны на десятки метров, даже обгоревшие тела солдат, которые не успели вылезти из горящей техники. Взрыв, наш бронетранспортер подлетает и мы, сидящие на нем, разлетаемся как тряпичные куклы в разные стороны… Звон в ушах, открываю и закрываю глаза…, надо мной склоняет голову боевик и что-то говорит, закрываю глаза – все темнота засосала меня…
Просыпаюсь, за окном уже светло. Глянул на часы, восемь утра.
Лежу и думаю, почему мой мозг опять достает эти события из старых ящиков памяти… Я давно стер их, забыл, отбросил как ненужный балласт. Почему они, почти через двадцать лет всплывают во снах и так сумбурно, рваными кусками, без определенной последовательности? Что я должен вспомнить? Или это какой-то новый способ саморазрушения? Довести себя до психушки и встретить старость в комнате с желтыми стенами?
Шлепаю босыми ногами по полу и иду в ванную комнату. Глянул в зеркало. В отражении вижу довольно-таки не старого мужчину, как говорил Карлсон, в самом расцвете сил, мне только сорок три, а глаза…, глаза девяностолетнего старика, который прожил жизнь… Что со мной не так? В какой момент я превратился в одиночку? Вот сейчас стою и думаю: «Хотел ли я когда-нибудь семью, детей, большой дом с зеленой лужайкой»? Не помню… Зато, сука, помню морду боевика, который склонился надо мной. Кинул в зеркало полотенце и пошел на кухню. Надо выпить кофе…
Открываю дверь и застываю на пороге, как статуя…
Алиса в моей футболке, в ушах наушники, она что-то готовит и при этом пританцовывает… Поджал губы и, что? Пытаюсь дать оценку, нравится ли мне то, что женщина хозяйничает на моей кухне?
Конечно, у меня были женщин - разные, много, и никто не задерживался в моей жизни на столько, чтобы готовить мне завтраки, обеды, а тем более ужины на постоянной основе. Они приходили, уходили, кто-то оставлял след в моей душе, кто-то закрывал дверь и исчезал, что из жизни, что из памяти - навсегда.
Делаю пару шагов и заглядываю через плечо Алисы. Она напекла стопку блинов, а теперь мешает творог для начинки. Тяну один блин, за что получаю легкий шлепок по руке.
— Эй, - говорю ей, - не жадничай…
— Садись за стол, сейчас все поставлю и ешь на здоровье, - вынимаю наушники, подталкиваю Глеба к столу. – Какой кофе будешь?
— Американо, - отвечаю Алисе, усаживаясь на стул. Она быстро передвигается по кухне, такое чувство, что живет здесь длительное время. – И часто ты хозяйничаешь на чужих кухнях? – На секунду она подвисает и закусывает губу.
— Прости, если влезла не на свою территорию, - как объяснить человеку то, что жить мне осталось не так уж и долго…, я давно перестала обращать внимание на то, как это выглядит со стороны, удобно это или неприлично. Я делаю так, как делаю. Ставлю все на стол и сажусь напротив него. – У меня не так много времени…, - осекаюсь, нет не надо ему рассказывать, это лишнее. Никому нельзя верить.
