Гриндер (ЛП) - Уиски Саманта

— По-моему, похоже, на кучу завитков, — сказала блондинка, заглядывая через плечо Летти.

Я отложила яйца и встретилась взглядом с Летти, изобразив ей преувеличенное рыбье лицо, чтобы стереть морщинки, залегшие между бровями девочки.

Блондинка наклонилась над кухонным островом, ее дюжина или около того золотых браслетов оцарапали поверхность.

— Боже, мне нужен кофе. Сливки, два кусочка сахара.

Кофейник стоял позади меня. В нем был свежеприготовленный кофе, но я покачала головой.

— Я занята, — развернувшись, схватила сковородку со стола.

Платье девушки — если это можно так назвать — было сверкающим и измятым. Могу предположить, что этим утром она пыталась смыть с лица старую косметику, но на нем все еще красовались свирепые глаза енота. Она фыркнула.

— Поторопись, прислуга.

Укол гнева ужалил меня в грудь, и я слишком резко поставила сковороду на газовую конфорку. Такое случалось всегда, «хоккейные зайки» (прим.: болельщицы, которые посещают игры с целью подцепить и переспать с хоккеистами) либо принимали меня за горничную, либо за жену, о которой им никто не рассказал.

— Я скажу Гейджу, что ты была груба со мной, — продолжила она.

Я усмехнулась, разбивая яйцо и позволяя ему попасть на горячую сковородку.

— Ага, удачи тебе с этим.

— Прошу прощения?

— Будет трудно рассказать ему хоть что-то без номера телефона.

— Откуда ты знаешь, что он не… — девушка причмокнула губами и перебросила волосы через плечо.

Боль, промелькнувшая в ее черных глазах, почти заставила меня пожалеть ее. Почти. Но она сама вляпалась в эту историю, как и любой другой ночной трах Гейджа.

Я знала его до того, как он стал знаменитым плохим парнем из НХЛ, каким был сейчас, но Гейдж всегда был честным человеком. Он никогда бы не позволил «хоккейной зайке» думать, что она была чем-то большим, чем просто сексом, и во всем мире была только одна девушка, которая владела его сердцем, ― Летти.

Звеня браслетами и стуча каблуками, девушка выскочила из кухни и через несколько мгновений хлопнула входной дверью.

Я проглотила боль от укола ревности. Конечно, я не завидовала «зайкам» — мне просто было ненавистно, что теперь у них есть частичка его, которой у меня никогда не было, но о которой я мечтала годами. Мое мучительное любопытство о том, как Гейдж выглядит после наступления ночи, под своими простынями, было не чем иным, как влюбленностью, которую я испытывала к нему с тех пор, как мы были детьми. По иронии судьбы, эти чувства меня никогда не покидали, они лишь усилились… Но я объясняла это тем, что, если не считать Джанин и Пейдж, он был моим самым лучшим другом.

Я положила глазунью Летти на ее тарелку рядом с маффином, запихивая свои чувства обратно в коробку, где они всегда были и навсегда останутся. Гейдж не доверял другим женщинам с тех пор, как ушла Хелен, и я знала, что он никогда не посмотрит на меня иначе, чем как на лучшую подругу или няню своей дочери. И я обожала Летти, так что переходить профессиональную черту, которая была четко проведена, было невозможно, даже если по какой-то нелепой случайности он будет заигрывать со мной. Чего он, конечно же, не станет делать.

Я отнесла тарелку Летти и чашку с молоком к ее столу. Она быстро положила карандаши в свое любимое черное ведерко с логотипом «Сиэтлских акул» спереди и отодвинула его в сторону.

— Спасибо, — сказала она, хватая свою крошечную вилку и жадно накалывая яйцо.

Поцеловала ее в макушку и вернулась к плите. Гейдж любил яичницу, поэтому я добавила несколько капель оливкового масла в сковороду и расколола четыре яйца. Потягивая из кружки восхитительный черный кофе, я пыталась выбросить из головы предположение «хоккейной зайки» о прислуге, но после сотого случая у меня в животе стало кисло.

Достаточно того, что две мои лучшие подруги либо управляли компанией с состоянием в пятьсот долларов, либо заработали очередную звезду Мишлен в своем новом ресторане. Теперь мне приходилось иметь дело с «хоккейными зайками», которых Гейдж постоянно приводил домой, а они воспринимали меня всего лишь как прислугу?

Я вздохнула и перевернула его яичницу.

К черту это. Я любила Летти — она завладела моим сердцем в первую ночь, когда заснула у меня на груди, когда даже Гейдж не смог успокоить ее после ночного кошмара, от которого она проснулась. И хотя забота о ней не была целью моей жизни — я все еще выясняла, чем, черт возьми, мне хотелось заниматься, — быть ее няней было более полезным, чем любая работа, которую я когда — либо имела, и теперь у меня была привилегия жить с ней. Она была самой классной маленькой девочкой на планете, и осознание того, что я заполучила ее любовь, стоило больше, чем шестизначная зарплата, которую Гейдж исправно платил мне, что, вероятно, было больше, чем средняя ставка.

У нас была история, и когда его мама решила, что хотела бы больше путешествовать — что означало, она бы больше не могла присматривать за Летти, пока Гейдж был в разъездах с командой, — моя собственная пришла ко мне с предложением и этой вакансией. И поскольку я все еще не могла вычеркнуть слово «безработная» в заявлении своей жизни, ухватилась за эту возможность.

Полагала, что пока у меня есть что-то столь ценное, как Летти, не имело значения, что эти «хоккейные зайки» думали, что я просто прислуга в доме Гейджа. Главное, что я знала правду.

— Она ушла? — голос Гейджа прервал мои раздумья, когда он завернул за угол, и я сжала лопаточку немного сильнее.

Черт возьми. Почему он должен был разгуливать без футболки восемьдесят процентов времени, когда был дома?

— Да, — резко сказала я, не в силах отвести глаз от его широкой груди или тонкой замысловатой татуировки на верхней части его груди, в которой подробно описывалась все параметры рождения Летти. Затем я опустила взгляд — потому что была мазохисткой — на его рельефный пресс и эти чертовы V-образные линии, которые были настолько четкими, что я сомневалась, что Гейдж был полностью человеком. Мягкие хлопчатобумажные серые спортивные штаны, которые он носил, свисали с его бедер, показывая, что он хорошо над ними поработал. Мой рот наполнился слюной, а низ живота скрутило от боли.

— Ты сожжешь мои яйца, — сказал он, его голубые глаза искрились весельем.

Я моргнула и вздрогнула, когда увидела крошечную струйку дыма, поднимающуюся от сковороды. Быстро провела лопаткой по сковороде и перемешала яйца.

— У тебя сегодня будет болтунья.

— Положи ее для меня на тост, пожалуйста.

Он одарил меня той же чертовой улыбкой, которая заставила меня оставить у себя бездомного котенка, найденного им, когда мы были детьми, потому что Гейдж не мог за ним ухаживать, так как у его мамы была аллергия. Та самая ухмылка, которая убедила меня подписаться на поездку с ним на каждую игру в этом году, прихватив с собой и Летти. Ему повезло, что его любовь к ней делала его самого привлекательным, потому что другие его доминирующие качества: — такие как трахать все, что движется, и доверять, если только пожертвуешь всем, кроме первенца, — не были.

Гейдж опустился на колени рядом с Летти, которая убрала свою тарелку и вернулась к раскрашиванию, где-то между моим гневом на «хоккейную зайку» и смущением, что я пялилась на него. Мое растущее любопытство о том, каким он был в постели, усилилось — черт возьми, я слышала, как десятки женщин кричали из его комнаты, даже несмотря на то, что моя находилась на целый этаж ниже, — но я не могла позволить этим мыслям выйти из-под контроля. Я не могла позволить, чтобы моя невинная влюбленность начала превращаться во что-то более серьезное.

Честно говоря, это не было похоже на невинную влюбленность с тех пор, как я начала работать на него шесть месяцев назад, но жить здесь сейчас? Тьфу.

Я винила его невероятное тело и эти проклятые голубые глаза, которые напоминали самую глубокую часть океана в самый яркий солнечный день.

— Разве ее щенок не великолепен? — спросила я, когда он сосредоточенно посмотрел на рисунок.