Загадаю Тебя (СИ) - Джолос Анна
И не только животные. Так и хочется добавить.
– Спасибо, что пришли к нам. Спасибо за деда. Рада видеть его на ногах. Чудеса! – смотрю на неё с искренней благодарностью.
А то надумал мне тут болеть! Как захворал неделю назад. В этот раз прямо-таки слёг с регулярно мучавшим его радикулитом. И я пошла к Зуле. Разумеется, предварительно с ним не посоветовавшись.
Какой в этом смысл? К врачу-то ехать наотрез отказался. Пить таблетки тоже. Тяжёлый он у меня человек... Характер, положа руку на сердце, мягко говоря, непростой.
Ах да… Надо пояснить. Зуля (именно так она просит к ней обращаться) у нас в Загадаево, пожалуй, самая известная личность. Как только её не называют: повитуха, ведьма, колдунья, целительница, знахарка.
Местные боятся эту женщину как огня. Избегают с ней встреч и общения на улице. Стараются десятой дорогой обходить её дом. Чего нельзя сказать о приезжих. Те регулярно пороги этого самого дома обивают. Постоянно во дворе живая очередь собирается. Едут к Зуле со всей округи. Обращаются за помощью и советом.
Так вижу это я...
На деле же, большинство загадаевцев не доверяют ведунье, неожиданно появившейся в нашей глуши пару лет назад.
Её эпатажная внешность вызывает восхищение и смех. Её деятельность – массу вопросов, на которые нет ответов. Одни поговаривают о том, что Зулия – шарлатанка, бежавшая из столицы. Другие признают тот факт, что она обладает некими способностями.
В общем, какие только слухи по деревне не гуляли, но одну вещь жители Загадаево уяснили чётко: обижать Зулю ни в коем случае нельзя. Был у нас в деревне подобный печальный опыт. Повторения никто не желает.
– Спасибо ещё раз.
– У тебя доброе сердце, девочка, – расправляет ворот стильного пальто, надевает перчатки а я тем временем внимательно и с некоторым восхищением за ней наблюдаю.
Идеальный макияж (в такую-то непогоду). Замысловато уложенные в причёску волосы.
Какая же она всё-таки… Необыкновенная. Яркая, особенная и притягивающая взгляд. Правда же, хочется смотреть и смотреть. Заворожённо ловить каждое её движение. Каждый взмах ресниц… А ещё очень хочется задать волнующие меня вопросы. Насчёт мамы. Но я не решаюсь.
– Зайду в девятом часу.
– М?
– Принесу травы, – поясняет она.
Киваю.
– Я вас провожу, – бормочу, спохватившись.
Выходим в коридор, направляемся к двери. Там в предбаннике застаём дедушку и Николая Петровича.
– Ой, простите, а вы не могли бы довезти Зулию до дома? Вам ведь по пути? – имею наглость попросить.
Она ведь не проигнорировала мой визит. Пришла с ответным, пусть и не сразу, а три дня спустя. Да ещё и в предновогоднюю ночь.
– Мне… – видно, что дядя Коля не в восторге от предложенной мною идеи. Стоит, растерявшись. Пытается придумать годную для отказа причину.
А им ведь действительно в одну сторону. Ну чего бы не довезти?
– Боишься, что прокляну? – Зулия останавливается напротив и сверлит его тяжёлым взглядом, пробирающимся под кожу. – За меня уже твоя тёща поработала. Все твои мужские хвори от этого.
Барышников сперва бледнеет, а после… лицо его покрывается крупными красными пятнами. Видно, что совсем не ожидал чего-то подобного. Шокирован.
– В вашей спальне лежит отравляющий твоё здоровье предмет. Маленький, чёрный и круглый, – невозмутимо продолжает она. – Найди его. Позвольте… Мне нужно идти. Ольга, молодого человека одного не оставляйте. Надо проследить за его состоянием. Корней Степанович, – поворачивается к дедушке, – не забываем, втираем настоечку через полчаса. Внучка поможет.
Обходит по дуге ошарашенного дядю Колю и исчезает за дверью, оставляя после себя неуютную тишину.
– Ёлка, – прочистив горло, произносит он. – Щас принесу. Ты ж хотела, Оль, – прячет глаза, отворачиваясь.
– Да не нужно, обойдёмся как-нибудь без неё, – делаю вид, что не расстроена.
В конце-концов, не виноват же он в том, что я свою ёлку вынужденно бросила в лесу.
– Отдам. Уже всё равно никто её не купит. Мне она на что? – открывает дверь и тоже уходит.
– Ой, яйца! – вспоминаю о том, что не сняла их с плиты и несусь на кухню. – Дед, а мама не звонила? – кричу будничным тоном, стараясь никак не выдать то настоящее, что сидит внутри.
– Нет, – доносится сухое в ответ.
– А почту сегодня приносили? Там ничего не было? Может, открытка… – лепечу с надеждой.
– Открытка, – повторяет он, вздыхая.
– Ну да, новогодняя, – пожимаю плечом и ставлю кастрюльку с яйцами под струю холодной воды. – Нет? Не было?
– Твоя мать-кукушка не находит времени на то, чтобы отправить сообщение, а ты про открытку, – он машет рукой и кривится.
Глава 2
Проводив Зулю, оставляю деда караулить Петровича, отправившегося за ёлкой. Сама же быстрым шагом иду в ванную. Открываю дверцу шкафчика, поднимаюсь на носочки и достаю оттуда аптечку, в которой храню средства первой необходимости.
Направляюсь в комнату, точнее, в гостевую спальню, как мы зовём её с дедушкой. Тихонько вхожу.
Нужно обработать парню лицо.
«А заодно и рассмотреть его получше», – ехидничает неугомонный внутренний голос.
Ну да. И это тоже. Одно другому не мешает.
Раскладываю на столе набор медсестры. Вооружившись антисептическим раствором, подхожу к кровати.
– Надеюсь, ты не против, если я немножечко тебе помогу, – наклоняюсь ближе и осторожно дотрагиваюсь до рассечённой брови. – Вот так… А теперь здесь, – обрабатываю серьёзную ссадину на скуле, пострадавший нос и разбитую губу.
Замираю на несколько долгих секунд. Скрупулёзно его разглядываю.
Красивый. Думается вдруг.
Нет, ну а что? Глупо не признать очевидное, когда лежащий перед тобой человек кажется идеальным. Даже в таком состоянии.
Он вдруг хмурится, и я растерянно убираю руки от его лица. С замиранием сердца жду, что вот-вот откроет глаза, и он открывает, однако тут же щурится от яркого света люстры.
– С возвращением, – улыбаюсь, обрадовавшись тому, что пришёл в себя.
Смотрим друг на друга с минуту, не меньше.
Не моргаю. И будто бы не дышу совсем.
Он же явно не понимает, где находится и почему.
Вообще, следовало бы объясниться, но слова отчего-то никак не желают складываться в предложения.
– Ооольга! – громко зовёт меня дед. – Ооооля!
– Сейчас вернусь, – обещаю перед тем, как покинуть комнату. – Деда, я здесь. Ты чего на весь дом кричишь? – спрашиваю, завернув на кухню. – Ой! Выключи скорее! – восклицаю, когда в поле моего зрения попадает плита с бурлящей кастрюлей, столбом выпускающей пар в потолок.
– Выключил уже. Следить-то надо! – принимается меня отчитывать. – Или ты решила овощи не только сварить, но и поджарить? Как мои вчерашние сосиски.
– Прости, пожалуйста! Я совсем про них забыла! – подхожу к кастрюлькам и спешу оценить масштабы катастрофы.
– Шо? Без Оливье останемся? – интересуется мрачно, заглядывая через плечо.
– Всё будет. Ты успел спасти овощи.
– Не дед, а супермен.
– Ну, – соглашаюсь, выкладывая картофелины и морковь в миску. – Как твоя спина? Полегче стало, да?
– Ведьма притащила с собой какую-то вонючую херобору.
– Это вытяжка из лекарственных растений.
– Последний раз так люто пекло, когда я по-пьянке сел задницей в крапиву.
Смеюсь, качая головой. Природа одарила меня чересчур богатым воображением. Поэтому я с лёгкостью в красках представила себе эту картину.
– Не вредничай. Помогает же, – ставлю тарелку с овощами на подоконник. Чтобы остыли побыстрее. – Ты вон лежал неделю, не вставая, а сейчас почти как огурчик! Отпустило.
– Огурчик, – хмыкает, потирая многострадальную спину. – Маринованный. Сморщенный и скрюченный.
– Перестань, ты отлично сохранился!
– Я бы отлично сохранился, если бы не прожил сорок четыре треклятых года бок о бок с твоей бабкой-потрошительницей.
