Прощай, предатель! (СИ) - Амурская Алёна

Сначала я слышу только смачные, ритмичные звуки. Они оглушают и парализуют меня, пока взгляд мечется в поисках их источника.

А затем я вижу его...

Своего мужа, который по-хозяйски расслабленно сидит в кресле с бокалом вина в руке и с расстегнутыми брюками. Его тяжелые веки с густыми темными ресницами полузакрыты от удовольствия. А между его ног, на коленях стоит стройная девушка в строгом брючном костюме...

И с энтузиазмом отсасывает ему.

От шока у меня темнеет в глазах, но даже зажмуриться нет сил. Волна длинных блондинистых волос дергается вверх и вниз, вверх и вниз в учащенном темпе, предвещая скорую кульминацию. Вижу сквозь кошмарную муть, как рука мужа грубо хватает блондинку за скальп и агрессивно прижимает к мускулистым бедрам, заставляя ее проглотить выплеск мужской похоти полностью, до последней капли.

Наверное, я издаю какой-то сдавленный хрип и осознаю это лишь краешком сознания. Мне плохо. Меня тошнит от увиденного.

— Даша..?

Теперь-то они меня замечают оба. Блондинка резко оборачивается... да, это она. Проклятая сладкоголосая секреташа, из-за которой я ревновала мужа все последние полгода и стыдилась своей ревности. Своего болезненного недоверия к нему.

И зря...

— Даша, нет... — зверем хрипит он под моим застывшим, неживым взглядом, хаотично натягивая брюки. — Как ты здесь..? Только не ты... Даша!!!

Боль и отчаяние уже раздирают грудь острыми когтями, но шок неверия пока еще действует на сознание, тормозя реакцию.

Онемев, я молчу... всего одно мгновение, чтобы заставить себя нормально дышать. Даже не ради себя, а ради ребëнка.

А затем, глядя на мужа больными от ужаса глазами, начинаю отступать. Всë быстрее и быстрее.

— Я всë исправлю, Даш, я заглажу свой косяк, обещаю... — рычит он мне вслед полуголый. — Забудь об этом, просто забудь. Это ничего для меня не значит! Есть только ты, маленькая! Завтра поедем на море. Ты ведь мечтала побыть вдвоем на море, помнишь?

У меня наконец прорезается голос. Хотя нет... не голос, а жалкий, надрывный хрип.

— Засунь своë море знаешь куда..! — чувствую, что всë-таки начинаю задыхаться. — Ты нас предал, Влад! Ты... нас... предал!

Боже, помоги мне... Боже мой...

Разворачиваюсь и неуклюже, слепо тащусь прочь, прижимая руки к своему тяжелому восьмимесячному животу. Позади слышится грохот — муж яростным пинком отшвыривает кушетку-шезлонг, заставив свою секретаршу взвизгнуть от испуга.

Горький ком подкатывает к горлу вместе с осознанием: это конец.

Конец нашей семье.

Нашей... нет, моей... любви.

Потому что он, похоже, никогда по-настоящему меня не любил, раз изменяет. И как изменяет! Пошло и банально. С собственной секретаршей!

Изменяет, пока его ребенок болезненно растет в моем животе, мешая тешить его мужские потребности!

Как много, как же много жен живет с иллюзией, будто хорошо знают своего «благоверного»... Я тоже оказалась из таких. Наивная, глупая дура.

И теперь тот самый долгожданный декрет, о котором я так наивно мечтала, стал моим личным адом.

***

Сама не знаю, каким чудом мне удается выйти в коридор и не свалиться по дороге в глубоком обмороке. Позади — хаотичный шум опрокинутой мебели и зовущий голос Владана, который резко приводит себя в порядок. Слышу всë это как сквозь вату.

Голова кружится. По всему телу расползается леденящий озноб, будто внутри меня включили холодильник. И каждый шаг... каждый проклятый шаг я делаю через боль. Фантомную, но оттого не менее тяжелую.

Щиколотки и стопы болезненно покалывает — опять сегодня опухли немного. Кажется, теперь я наконец понимаю, как себя чувствовала русалочка из сказки Андерсена на суше, когда ей было больно ходить. Для третьего триместра это нормально или это у меня что-то с давлением не так..?

Да, лучше сосредоточиться на мысли о своем здоровье.

И дышать размеренно, несмотря на дикое ощущение, что из моей груди торчит длинный острый кинжал и колет при каждом вздохе. Надо просто дотерпеть до дома, а там...

Но о том, что будет «там», я предпочитаю сейчас не думать.

Надо поторопиться. Только не останавливаться. Выбраться подальше отсюда, покинуть эту адскую комнату... офис... и общество мужа, которое теперь для меня хуже, чем самая страшная пытка.

И эта пытка нависает надо мной тяжëлой и безжалостной гильотиной. Потому что я достаточно изучила агрессивный темперамент мужа за время нашей совместной жизни, чтобы понять одну вещь...

Он из породы бойцов.

Тех самых, которые преодолевают любые преграды и берут штурмом любую крепость. И меньше всего задумываются при этом о чувствах других людей.

Пока наши отношения складывались гладко, он был внимателен и снисходительно заботлив, неизменно проявлял к любым моим слабостям и наивным капризам очень высокую лояльность.

Но апокалипсис семейного счастья уже не отменить.

И теперь... когда мы оба стоим по разные стороны на краю чудовищного разлома... точки обзора сместились. Приоритеты поменялись. Жизнь распалась на две параллельные реальности.

И в одной из них измена — это пустяк, ерунда. Маленькая незначительная слабость.

...«Забудь об этом, просто забудь. Это ничего для меня не значит!» — гудит во мне эхо некогда любимого голоса.

Господи, что же это за натура у него такая жестокая?!

Если Князев меня догонит, то мне конец. Я не выдержу, если он начнет прогибать меня под удобную ему реальность. Просто сломаюсь. И что тогда будет с моим беззащитным малышом? Ведь ему нужна здравомыслящая, адекватная мама, а не психическая развалина!

Последняя мысль вдруг отрезвляет, и я заставляю себя внутренне собраться. Забыть хотя бы ненадолго о том, как нестерпимо жжет и бушует в груди атомный взрыв разбитого сердца. Как бы ни было больно...

Да, счастливой жены больше нет, она сгорела и умерла в этом взрыве. Точка. Но зато любящая мама жива.

Мама с тобой, малыш, не переживай. И не пинайся так сильно. Баю-бай, мой хороший...

Путь до лифта выпадает из моей памяти напрочь.

Все встречные люди кажутся безликими темными фигурами. Их голоса невнятны, в ушах от них шумит. А сама себя я чувствую привидением, скользящим в тумане горячечного бреда. Четкие очертания только у кнопки вызова лифта. Она горит, пылает алым цветом, как и моя боль.

Зато стремительную жесткую печать приближающихся шагов за спиной я различаю сразу.

— Даша!

Красивый низкий голос мужа сейчас противен мне. Слышать его не хочу. Не хочу, не могу и не буду!

Лифт, миленький... ну давай же поскорее... увези меня отсюда! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

Но створки кабины мягко раздвигаются передо мной ровно в тот момент, когда Князев останавливается буквально в двух шагах.

Не глядя на него, я быстро захожу внутрь. Он — следом за мной.

— Даш, подожди.

Муж ловит моë запястье, но я резко вырываю его и отчаянно выкрикиваю:

— Не прикасайся ко мне!

И тут, к моему ужасу, двери лифта захлопываются, лязгнув напоследок, словно челюсти безжалостной акулы. Мы остаемся одни, лицом к лицу. Зверь, который разорвал сердце в клочья, и его слишком доверчивая жертва.

Князев окидывает меня коротким яростным взглядом и вдруг вдавливает кнопку «стоп» до упора. Тем самым превращая лифт в ловушку, из которой нет ни выхода, ни входа.

Он тянет ко мне руку, чтобы таким привычным, родным движением погладить меня по щеке... но я инстинктивно сжимаюсь и шарахаюсь в самый дальний угол, обхватив себя руками. Меня аж трясет всю.

Но и муж не выглядит спокойным. И от него слабо пахнет терпким красным вином.

Он настойчиво заглядывает мне в лицо, ловит взгляд... и с силой бьет кулаком по стене лифта, заставив меня вздрогнуть.

— Блядь, блядь, блядь... Даша! Не смотри на меня так! — судорожно запускает пальцы в свои волосы и так же резко выпрямляется. А затем четко, по слогам произносит: — Я. Люблю. Только. Тебя. Она для меня ничего не значит! Случайная слабость. Понимаешь?!