Чернила и кость (СИ) - Мади Скайла

Я жду пока Джоэл не возвращается с сонной Моникой под мышкой, и мой пистолет до сих пор наставлен на лоб Ханны. Брат, выходя на крыльцо, кивает мне головой, взглядом умоляя хоть раз просто плыть по течению. Не знаю, смогу ли я. Что произойдет, когда Тэд очнется? Что, если Ханна заставит его подумать, что я бросил его?

Проходя мимо, Джоэл пихает меня плечом, и я убираю пистолет. Разве у меня есть выбор? Убью я Ханну, и что потом? Может, она и права. Может быть, Тэду будет здесь лучше без меня. Выдыхая, я оборачиваюсь и бессмысленно следую за Джоэлом и Моникой к машине… в которой мы вернемся в домик у озера.

Без нее.

ГЛАВА 2

Пустота

Эмили

Мое восприятие отключено. Твердые бетонные стены дрожат, словно желе, угрожая обрушиться на меня. Мой собственный голос звенит в голове, меняя громкость.

Громко.

Почти шепот.

Бормотание.

Рев.

Меня волокут по сырому коридору где-то в компаунде Черепа, голую и мокрую. Запах пороха, крови и дыма наполняет воздух, отчего комок в горле становится еще толще, чем он есть. (Примеч.: Компаунд — огороженная территория вокруг жилья европейца.)

Мои ноги волочатся по земле, пока двое людей Черепа тянут мое слабое тело вперед, мои руки лежат у них на плечах и крепко обхватывают их шеи. Они пахнут потом и сигаретами, мочой и кровью. Застонав, я поднимаю голову и вздрагиваю, когда острая боль пронзает мой позвоночник. Замечаю окно, маленькое и зарешеченное, но я все равно смотрю в него. Кажется, уже утро. Позднее утро. Как долго я здесь? Не знаю. Меня приковали к деревянному стулу и поливали водой каждый час в течение нескольких недель. Может быть и больше. Может быть значительно меньше.

Всхлип вырывается из моего горла, и я снова опускаю голову. Закрываю глаза, чтобы не смотреть на их дурацкие ботинки.

Я ненавижу Джордана Хастела.

— Он прикончит тебя, — хриплю я, мое горло пересохло и саднит.

Мужчины замедляют шаг, и один из них, кажется, начинает ржать. Съежившись, я поворачиваю голову влево и смотрю на мужика. Его зеленые глаза превращаются в щелочки, а темные кустистые брови разглаживаются.

— И кто же? — спрашивает он, и его радужки блестят от восторга.

— Джай. — Я делаю резкий вдох и пузырь воздуха ударяет под ребра. — Он разорвет тебя пополам.

Он откидывает голову назад и громко смеется.

— Я рада, что хоть одному из нас весело, — невозмутимо говорю я, опуская голову.

— Слыхал че, Колин? — спрашивает он человека справа от меня.

— Что она сказала?

— Она сказала, что он прикончит нас.

Колин издает глубокий смешок.

— Кто же?

— Стоун и его шайка весельчаков.

Они смеются вместе, гогоча, будто это самая смешная вещь, которую они когда-либо слышали. Пока они ржут, Колин хватает мой набухший сосок большим и указательным пальцами, заставляя меня шипеть сквозь стиснутые зубы.

— Ты ему не брат. Ты не член семьи. Он не вернется за тобой.

Вот тут он ошибается. Я очень большая часть семьи Джая. Я — Королева своего короля, сердце для его бриллианта и гребанный черенок для его лопаты. Я — чертова зефирка в его горячем шоколаде! Джай показал мне любовь, и научил меня любить. Он протащит себя через ад и высокие воды ради меня, и когда настанет тот день, когда он разрушит стены и снесет крышу с этой дерьмовой дыры, все увидят, насколько я ценна для Джая Стоуна.

Колин ослабляет хватку на моем соске, и я падаю, позволяя двоим снова принять весь мой вес.

— Посмотрим, кто будет смеяться, когда он разорвет тебе глотку, — бормочу я, закрывая глаза.

Я вскрикиваю, когда меня отбрасывает в сторону, и распахиваю глаза. Я отскакиваю от бандита слева и отчаянно ― и на удивление успешно ― хватаю его за рубашку. Я держусь прямо, хотя ноги дрожат под собственным весом. Когда в последний раз я ела? Я поднимаю голову, чтобы в первый раз взглянуть на Колина, и он абсолютно ужасен. Мне требуются все силы, чтобы не съежиться от его страшного покрытого татуировками лица. Слезы и паутина, черепа и умирающие розы… как он мог заставить себя сотворить такое?

Колин наклоняется вперед, черная рубашка туго обтягивает его грудь, и тычет длинным толстым пальцем мне в лицо.

— Никто не придет за тобой. Ты этого не стоишь. Не такая мерзкая шлюха, как ты.

Мерзкая шлюха? Я? Я невольно ухмыляюсь.

— Как и твоя мамаша.

Его левый глаз задергался. Ой-ой. Думаю, никому не позволено говорить плохо о дорогой мамочке. Я радостно улыбаюсь, а он смотрит на меня. Не двигаясь. Очевидно, он размышляет, хочет ли он ударить меня по лицу или нет.

— Ты меня слышишь? — поддразниваю я, качнувшись вперед. — Я же сказала, как и твоя ма…

Он откидывает руку назад и хлопает меня по губам. Я кряхчу, огонь отбрасывает мою голову в сторону, и я падаю на пол. Его приятель бросается вперед, прижимая руки к широкой груди Колина.

— Колин, успокойся. Череп сказал нам не…

— …прикасаться и пальцем к девушке, если я не скажу.

У меня кровь стынет в жилах. А вот и он. Виновник торжества. Я смотрю на него, как он неторопливо идет к нам, накидывая тонкую металлическую цепочку на шею сзади. Череп.

— Это ведь не такое уж и сложное правило, верно?

Он выглядит… чистым… в черном костюме-двойке, рукава белой рубашки закатаны до локтей, обнажая бесконечное количество татуировок. Я сосредоточилась на татуированных руках, когда он опустил их и сжал в кулаки.

Колин громко сглотнул. Ушлепок.

— Нет, сэр.

Юмор покинул Черепа, и мой желудок свернулся.

— Тогда, пожалуйста, объясните мне, почему у моей пленницы — той, что я специально вас просил не трогать, — изо рта течет кровь?

Колин указывает на меня, и я облизываю губы.

— Она не уважает мою матушку.

— Ох, она не уважает твою матушку? — Череп имитирует шок, подходя ближе к Колину. Я пячусь назад, не желая быть рядом с ним, пока он сокращает расстояние. — Как твои чувства? Они в порядке?

Мужик, что держал левую сторону моего тела, наступает мне на пальцы, и я шиплю, вытаскивая их из-под его ботинка. Я хмуро смотрю на него и встречаю его взгляд. По коридору разносится рычание, и это привлекает мое внимание. Мои пальцы больше не болят. Зрелище передо мной выходит на первый план. В ту короткую секунду, когда мое внимание было уже на Черепе, тот уже поставил Колина на колени. Я задыхаюсь, прижимая пальцы к губам. Я встречаюсь со взглядом Черепа, и он улыбается мне, медленно приподнимая уголки губ.

— Как ты держишься, Киса, — небрежно спрашивает он, держа Колина за подбородок. — Наслаждаешься своим пребыванием? Как еда?

Я стискиваю зубы.

— Трахни себя.

Череп наклоняет голову, его глаза вспыхивают весельем.

— Трахнуть себя, а?

— И свою мать.

Череп смеется, обнажая красивые белые зубы.

— У меня нет матери. Как и у тебя.

Напрягая мышцы рук, он с силой вдавливает большие пальцы в глазницы Колина. Колин кричит и хватает Черепа за предплечья. Я содрогаюсь и сжимаю губы, моя челюсть вздрагивает, заставляя зубы щелкать. Мой желудок сжимается, но я не могу заставить себя отвести взгляд от Черепа. Нет. Я смотрю на него, пока он не опускает взгляда, чтобы увидеть повреждения. Кровь брызжет в разные стороны, окрашивая белые рукава рубашки Черепа в красный цвет. В конце концов, Колин перестает кричать…

И перестает извиваться…

— Если кто-то и ударит ее, — заявляет он, кривя губы, — то это буду я. Понятно?

Мужчина рядом со мной без колебаний отвечает:

— Да, сэр.

Хмыкнув, Череп вытаскивает большие пальцы из глазниц Колина, и безжизненное тело падает на пол. Я отвожу взгляд. Смотрю куда угодно, только не на безглазое лицо, что смотрит на меня.

Кажется, меня сейчас стошнит…

— Убери его, Лев. Ее я возьму с собой.

Мужчина рядом со мной, Лев, бормочет что-то в знак согласия и отходит. Когда они пересекаются, Череп прижимает руку к животу Льва.