Река её жизни (СИ) - Ручей Елена

Алексей шёл ни о чём не подозревая. В размышлениях, что будет делать, если сторож уже закрыл школу, он ступил на мостик. И, в этот момент, с дикими воплями и грохотом, компания пацанов выскочила из-под моста.

Это было настолько неожиданно, что у Алексея подкосились ноги, он упал. Почувствовал, что сжало виски, стало трудно дышать. Дальше он ничего не помнил…

Когда его начало трясти, закатились глаза и появилась пена изо рта, напускная спесь оставила подростков.

Ребята испугались, побежали в Русаново звать взрослых… Когда вернулись, Алексей лежал без движения. Когда начали тормошить, мальчик открыл глаза, ничего не понимая. Подняли, повели в медпункт. Доктор осмотрел, сделал укол, передал направление, на обследование, в областную больницу. На следующий день, отец повёз Алексея в Великолукскую областную больницу. Через неделю мальчика выписали с неутешительным диагнозом — эпилепсия.

Это было только начало. Приступы стали повторяться. Теперь за ним надо было присматривать, чтобы не расшибся когда трясти начнёт.

Мать от слёз осунулась. Сердце сжималось от горя и беспомощности: её старшенький, её Алёшка… Как же так? Что теперь с ним будет?

Глава 3. Беззаботная пора

Сашка блаженствовала: неделю назад Андрей Павлович снял швы с порезанной пятки. Но сказал: “Неделю ногу поберечь, на улице не гулять и повязку пока не снимать”.

Вчера, (наконец то!) повязка была снята и получено официальное разрешение гулять на улице!

Конец августа, но на улице тепло! Саша заправила постели. Пока нога заживала, она чем могла, помогала матери по дому: убрать постели, пыль протереть, пол подмести, посуду сполоснуть… Матери хватало других хлопот: в поле целый день как отработает, так к вечеру ходит, за поясницу держится. А ведь ещё Майку подоить надо и по хозяйству управиться. Отец с пацанами тоже постоянно заняты: и трудодни в колхозе заработать, и дрова на зиму заготовить, и сено для коровы. Да крыша, вон, протекать начала — тоже время найти надо, чтобы отремонтировать. Хотя, ребята, находят его и для развлечений: то в лапту с пацанами играют, то в ножички.

Шурке хорошо! Младшую все жалеют, излишне не нагружают. Вот сейчас управится по дому и пойдёт к Жене. Пока с дому не выходила, подружка её проведывала. Приходила с куклой и они играли в дочки матери.

Женька жила на той же улице, через несколько домов. Саша собрала свою дочку, сшитую под руководством Зои, старшей сестры Жени. Зоя была мастерица! Сама: шила, вязала, вышивала. Саше нравилось наблюдать, как в её руках создаются маленькие изящные вещи для куколок. Сашка всё делала как она, старалась, но у неё, всё получалось какое-то кривое, не такое.

Вот и Женькин дом.

— Ой! Шурка! Тебе уже разрешили ходить? Ура!

Женька радостно спрыгнула с крыльца навстречу.

— Смотри, что мне Зоя подарила! — Женя взмахнула руками и начала кружиться. Пышная юбочка раскрылась и волнами раскручивалась вслед движению. По подолу гладью были вышиты ромашки. Саша на минутку позавидовала подружке, у неё сестры не было. Ну да ладно. Зато у Женьки нет братьев.

Юбку Шура узнала, Зоя в прошлом году красовалась в ней, потом обросла.

— Давайте, сегодня, пошьём? А то моя дочка обносилась, а надо же, к празднику, обновку ей.

— Давай! Зоя как раз мне новые тряпочки отдала.

Женька была не жадная — охотно делилась всем, что имела, с Сашей.

Девочки разложили в траве старое одеялко и сели рукодельничать.

— У твоей какое платьице будет?

— Голубенькое.

— А у моей зелёное. И поясок ей сделаю жёлтенький!

Саша разгладила лоскутки на коленках, примеряясь, как лучше отрезать кусок, для платья куклы. От усердия закусила губу: если испортит, другой такой зелёной тряпочки нет.

Полдень. Головы девчонок были повязаны старенькими, выгоревшими на солнце, косынками. Без них никак.

Подружки долго возились, прикладывали лоскутки к куклам, потом сшивали, потом пороли, потом снова сшивали…

Наконец, наряды сделаны. Девочки, с удовольствием, разглядывали свои шедевры.

— Ой! Моя будет самая красивая на празднике! — Саша любовалась своим творением, потом посмотрела на Женьку, заметила, что у подруги начала оттопыриваться нижняя губа, решила исправить положение — Нет! Наши дочечки будут самыми красивыми! Да, Жень?

— Да! А какой праздник будет?

— Бал, в честь приезда прекрасного принца.

Женька озадаченно размышляла.

— Так что же? Принц один, а красавиц две?

Саша тоже призадумалась. Ссориться с Женькой не хотелось, но и принца отдавать — тоже.

— А давай, твоя поедет на бал к другому принцу?

На том и порешили, что у каждой будет свое королевство и свой принц.

Солнце катилось к вечеру, начали досаждать комары, голые ноги и руки уже зудели. Скоро с работы придут родители, пора было по домам.

Праздничные балы отложили на завтра.

Глава 4. Майка

Шурка, сколько себя помнила, у них всегда была Майка. Мать корову ласково называла “Кормилочка”. Так и было. Тут тебе и творог, и сметана, и молоко. В семье оставляли только необходимое, остальное молоко по возможности продавали или обменивали на другие продукты. В колхозе, вместо денег — трудодни, а ведь семье и одежда нужна, и по хозяйству что-то.

Мать доила Майку утром и вечером. Вот и сейчас, придя с работы, она звякнула ведром и направилась в хлев. Шурка ужиком проскользнула следом, и уселась на охапку сена. Ребята уже дали Майке пойло, а свежую траву она вдоволь поела на выпасе. Частных коров пасли край канав.

Саша любила эти минуты: мать никуда не спешит, сидит, задумчиво, на маленькой табуреточке, голову склонила немного на бок. Между колен придерживает ведро, в которое, короткими струями, стекает молоко. Вжик — вжик — чирк — вжик… Бьют монотонно струйки о стенки ведра. Сашка пригрелась, разомлела — набегалась за день. В эти минуты, было ей так хорошо, так уютно: пахло сеном, парным молоком и коровьим навозом.

Мать достала с кармана кружку, в одну струйку нацедила молоко, оглянулась:

— Шурочка, на, держи!

Сашка в один рывок поднялась и потянулась за кружкой. Пила не спеша, небольшими глотками — наслаждалась.

Молоко было тёплое, сладковатое, такое вкусное, какое можно отведать только в детстве.

Детских воспоминаний у Саши было много, но отдельные события врезались в память особенно:

Дело было по весне. Мать встала, как всегда, рано и хлопотала по хозяйству. Отец собирался на работу, ребята тоже были уже на ногах. Сашка не спала, но вылезать из-под одеяла не хотелось: за ночь изба выстыла. Отец затопил печку. Пламя в топке гудело, и что-то там потрескивало. Лежала, укутавшись — ждала, когда комната прогреется.

Мать ушла порядничать, слышно было как скрипнула дверь в хлев.

Вдруг она вбежала в дом:

— Матвей! Матвей!..

— Что случилось? — отец резко встал и кинулся к ней.

— Майка. Майка там лежит, не встаёт…

Отец с матерью с шумом затопали за дверью. Следом выскочили, один за другим, братья.

Сашка соскочила с постели, босиком кинулась следом, но, выскочив в тамбур, поняла свою оплошность и вернулась. Начала суетливо натягивать одежонку. Наконец, собралась и выбежала на улицу. Попыталась проникнуть в хлев, но отец прикрикнул на неё, и ребята выставили сестру на улицу. Сашка шлёпала по лужам вдоль сарая, поглядывая на дверь, ждала.

Подошёл Вася, шепнул в ухо:

— Майка заболела, мамка за ветеринаром побежала.

Сашка поняла, что раз такой переполох, что-то там очень плохо. Ей стало невыносимо тревожно. В носу пощипывало. И начали сами собой наворачиваться слёзы.

Шурка, а ну не реви, не до тебя сейчас — строго проговорил Алексей, пробегая мимо.

Все бегали, что-то делали, а от Сашки отмахивались. Никто на неё не обращал внимания. И от этого, ей было ещё печальнее.

Наконец, тяжело дыша, вбежала во двор мать, следом шагал странный, какой-то неприятно пугающий, человек. Сашка, открыв рот, уставилась на него: он был похож на Кощея бессмертного. Зоя им с Женькой читала книжку про него. Этот дядька был точь-в-точь Кощей: длинный, лысая голова раскачивалась на тонкой шее, и сам он был такой тонкий, что казалось сейчас сломается пополам.