Ты не мой Boy 2 (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"
В солнечном сплетении тяжёлый камень..
С улицы в столовую заходит Малышкин.
— Не понял сейчас! — свирепеет его взгляд.
— Не пыли, Алексеич, — выходит повар.
Забирает из моих рук Милу.
— Иди, Корниенко. Молодец. Медаль тебе от меня.
— А можно просто глазунью вместо медали?
— Можно, иди.
Сваливаю чистить картошку. Серёга скашивает на меня взгляд.
— А у тебя тоже что-то случилось, да?
— Мхм…
— И цветы не решат, да?
— Не решат… — вздыхаю я.
— И извинения не решат?
— Не-а.
— А что решит?
— Ну не знаю… Может, меня распять если только перед ее окнами.
— А я ночью сегодня в карауле… с нормальным пацаном.
— Мм.
— Ты главное до рассвета успей с распятья слезть.
— Там такое распятие — хер слезешь…
— Пацаны, — коротким свистом подзывает нас повар.
Подходим.
— Перекус у вас.
Оставляет нас наедине с блюдом.
— Ого себе! — переглядываемся мы.
Шашлычок с зеленью, горячий лаваш, томаты под бальзамическим…
Прямо откармливают меня сегодня! Надеюсь, не заколют.
Глава 3 — Ломка
Свою тачку я не трогаю. Пусть стоит на месте. Она всегда припаркован здесь, и если вдруг исчезнет, это будет лишнее палево. Меняю китель на черную куртку с глубоким капюшоном, оставляю его в багажнике. И вызываю такси. Оно привозит меня к дому Полины.
Я в курсе, что их автобус задержался из-за снегопада. И они ещё в пути. У меня есть личный шпион в Спарте — Яська.
Расплатившись с таксистом, выхожу.
Ночь…
Улица…
Фонарь…
Ее окно.
Не горит…
Стою, как долбоеб… Чего приехал?
Разве ты нашел, что сказать, Корниенко?
Нет. Но я и не хочу, чтобы она меня увидела.
Или, хочу…
Нет, не хочу!
Да, хочешь… Просто боишься, что придется разговаривать. А разговаривать не хочется. Это будет пошло, дёшево… И я сам себя заранее презираю за этот разговор. Хочется сдаваться ей молча, отхватывать молча без оправданий, и быть принятым обратно. На основании того, что она просто чувствует меня насквозь. И знает, что я дебил, но люблю и очень скучаю…
Возле ее подъезда светит фонарь. Я сажусь не туда. Ухожу к соседнему подъезду. Там темно. Забираюсь на спинку лавочки, ставя ноги на заснеженное сиденье. Листаю в телефоне ее фото…
Этот поцелуй в ушко…
И она такая открытая!
Запускаю блокнот и пытаюсь с ней «поговорить» словами. Но печатаются только чужие стихи. А это тоже пошло в нашей ситуации. Как и те розы, что полетели с балкона. Стихи тоже «полетят»…
Вставляю наушник в ухо.
Врубаю какую-то случайную волну. Зависаю…
В голове пусто. Ну, не будем мы сегодня разговаривать. Не в ресурсе я разруливать. Я сапожник без сапог. Только чужие проблемы умею.
Просто немножечко её «провожу». Посмотрю на неё… Почувствую… Хапну немного её присутствия! Я уже почти всё потратил из живых воспоминаний и затер до дыр на репите так, что явственность ощущений начала теряться. И мне этого еще больше, чем никотина теперь не хватает! И это гораздо мучительнее никотиновой ломки.
Вздрагиваю, от звука женского задорного смеха.
Поправляя капюшон, жму на наушник в ухе, отключая звук. Ищу глазами источник…
Полина не одна. Идёт в компании Ибрагима.
Они смеются и колбасятся… Рюкзаки летят в сторону.
Сначала он роняет её в снег. Потом — она его.
У меня сжимается под рёбрами.
Не дыша смотрю на их игры.
Он делает подсечку, снова роняя её в сугроб и падает следом, зажимая. Полина хохочет…
А я просто в ахуе любуюсь на то, как он зависает своим над её лицом. И сейчас должен быть поцелуй… Потому что невозможно не целовать Малышкину. Она мироточит теплотой, милотой, чистотой… Как в источник хочется впиться! Особенно когда она такая — смеётся, играется…
Моё сердце сходит с ума!
Мне хочется зажмуриться и не видеть. Но я уже давно не ребёнок и знаю, что зажмуриваться — не помогает.
Не моргая смотрю на них.
Но поцелуя не случается. Контрприем. И Поля сначала сверху, а потом на ногах.
Но она улыбается так, что ямочки её видно даже в темноте и издали.
Ей азарно… Ей по кайфу… И это всё не со мной.
У неё всё хорошо.
Ты сомневался, Корниенко?
Проглатываю взбесившееся сердце. Надеваю капюшон поглубже.
Полина даёт Ибрагиму пять, поворачивает к подъезду.
Френд-зона?
Прикуриваю сигарету, жадно втягивая в лёгкие дым. Всё слегка притупляется и замедляется…
Она тормозит у двери, достаёт телефон.
— Да?.. Привет! А я… возле дома. Ой… А ты меня хотел встретить? Ты в Спарту поехал за мной?
Это ещё кто?! Ты же сразу уехала! Кто может тебя встречать?!
Нет, так ёбнуться можно…
Сжимаю переносицу.
Ну, давай, подойди, Корниенко! Слабо? Да. Блять…
— Могу дождаться… — держит она дверь. — Нет?
Спотыкается на последнем слове, бросая на меня взгляд.
Вряд ли я узнаваем в темноте, в чёрной куртке, с капюшоном, скрывающим глаза и бросающим тень на лицо. Это просто огонёк сигареты привлёк её взгляд.
Полина уходит. Дверь закрывается.
А я продолжаю курить. Жму пальцем на наушник. Тихо играет музыка:
«Скажи как мне жить, если нет стимула?.. И как творить, если муза покинула?..».
Злюсь. Выключаю.
Ну что тебе надо от неё, Корниенко?
Чтобы простила?
Ну, простит…
Дальше что?
Дальше никаких картинок у меня про нас нет. Кроме вот той, где мы сидим на коврике в пороге. И просто… есть друг у друга.
Нет, вру…
А ещё мы занимаемся любовью. Не про секс, а про близость. И наши губы дрожат, едва касаясь друг друга…
Достаю следующую сигарету. Выкуриваю уже чуть медленнее и спокойнее.
Ещё посижу… Смотрю на тусклый свет в окне их с Милой комнаты.
Вспоминаю… там двухъярусная кровать и один стол на двоих. Ещё шкаф. Всё. Комнатка совсем маленькая. Там уютно и всё в лимонных тонах.
А у меня дома комната огромная… Метров пятьдесят. В выделенными зонами, дизайнерским ремонтом в стиле темно-синей клетки и выходом на солярий. Ну только я уже полгода там не был.
И ей в своей крохотной комнате, которую она делит с сестрой, явно уютнее, чем мне в моей.
Вот такие уравнения…
Сигареты пора менять на более крепкие. Этих уже не хватает, чтобы насытить.
Дергаюсь от звука шагов по снегу сзади.
Опираясь на спинку лавочки поясницей, рядом встаёт капитан. Мы касаемся рукавами курток. Только я лицом к их окнам, а он встает спиной.
— Ну и как это называется, Корниенко? — прикуривает сигарету.
— Проеб? — равнодушно пожимаю плечами.
— Что ты здесь делаешь?
— Курю…
Набирает на телефоне дежурного.
— Лейтенант Дугин, а у тебя все бойцы на месте? Мхм… А Корниенко? Спит? Нет, будить не надо. Пусть… спит.
Задумчиво курит.
— И ведь не отчислят же тебя, засранца, за самоволку.
— Не отчислят.
— Зачем ты это делаешь?
— Что конкретно?
— Вот клоунада твоя вся.
— Если бы кто знал, сколько раз я не шутил, когда шутил, вряд ли бы я прославился как клоун.
— Во-о-от… За это я вас придурков и на дух не переношу. Был у меня такой один. Весёлый… Весь взвод веселил. А потом по тихой грусти вскрылся в душе. Его конечно откачали потом в скорой. Но столько он людей подставил, страшно сказать. Такого звездопада я больше не видел. Поэтому клоуны — в цирковое!
— Я не вскроюсь, обещаю. Это слишком облегчит жизнь некоторым тварям.
— Завтра любому из вас автомат в руки дадут и боевую задачу исполнять отправят. И там сбоев психики быть не должно, понял? Ты как присягу-то принимать собираешься, боец?
— Не хочу… — признаюсь я.
— Беги, пока можно.
— Нельзя.
— Ясно… Ну, поехали, придурошный.
— Куда?
— В училище отвезу.
— Да вызовите патруль, сдайте и все…
— Патруль — это «прощание Славянки» с новым годом. А я хочу, чтобы тебя отпустили на праздники. Ты дочь мою сегодня спас.
