Растворяя боль (СИ) - Лова Лена

— Станислав Сергеевич, папа Леси, — хмурясь, отвечает на рукопожатие, — вы закончили? Нам надо поговорить, — уже обращается ко мне и заходит в комнату.

— Да, я пойду. Пока, Олеся, — махнув рукой, направляется к выходу, подарив на прощание ту же мягкую улыбку.

— Артём, спасибо ещё раз, — судорожно соображаю, что же ещё сказать для продолжения дальнейшего общения, — я бы хотела рассказать как-нибудь, — практически крикнула ему в спину.

Артём останавливается, разворачивается ко мне. Я делаю несколько шагов навстречу. Мы стоим друг напротив друга, и это смущает меня еще больше. Он протягивает мне свой телефон:

— Вбей свой номер, я тебе позвоню, — говорит тихо, чтоб папа не услышал.

Мои бабочки, мурашки и тараканы пустились в пляс по всему телу, устроили там целый карнавал. Такой волнительный момент. Чувствую, как щеки начинают румяниться. Не перепутать бы цифры. После окончания процедуры, он нежными прикосновениями взял мои руки и посмотрел ладони.

— Быстро заживают. Больше не падай, — его взгляд такой обжигающий, вводит в некий ступор.

Ну нельзя же быть таким обаятельным! Всё, что я смогла сделать, это улыбнуться. Хотелось многое ему сказать, рассказать и не только. Хотелось, чтобы он не уходил, не отпускал мои руки. Но если папа здесь, то мне придётся вернуться к нему, иначе он не отстанет. Артём ушёл, оставив меня посередине коридора, и я снова почувствовала давление у себя в груди. Впереди меня ждёт не очень добрый разговор.

Глава 4

— Милая, что происходит? Почему ты меня избегаешь? Мы же помирились.

— Пап, я была очень занята, и всё ещё занята. У меня впереди экзамен и защита дипломного проекта.

— Мы устраиваем праздничный ужин. Приедут бабушка с дедом. У нас есть прекрасная новость, — не унимается отец.

— Только не говори, что твоя жена беременна, — грубо отрезаю его, рассчитывая, что ошибаюсь.

— Леся, почему ты так реагируешь? — подходит ближе ко мне, — она правда беременна, и мы даже знаем пол ребёнка…

— Пап, можешь уйти, — выставляю руку вперёд.

— Лисёнок…

— Не. Называй. Меня. Так, — злость во мне увеличивается со скоростью света. Мама всё время называла меня лисёнком. И больше никому не позволяю использовать это слово по отношению к себе.

— Олеся, хватит! Ты моя дочь! И я очень тебя люблю! Мне тоже больно, что мамы больше нет с нами. Но прошло пять лет и …

— Четыре года, десять месяцев и восемнадцать дней, — безразлично тараторю я, — и если бы тебе было больно, то не женился бы спустя полтора года после её смерти.

— О, Боже! — обхватывает руками голову, — ты доведёшь меня до инфаркта. Я устал бороться с тобой. Хочу сказать тебе одно: я счастлив! Правда, не достаточно. Мне не хватает тебя для полного счастья. Олеся, прошу тебя, вернись домой.

— Твою потерю восполнит твой будущий ребёнок, — не пытаюсь даже отступить.

— В субботу в пять вечера. Приходи. Бабушка с дедушкой будут рады тебя видеть, и Ника тоже, — сухо бросает через плечо и выходит из комнаты.

Я бросаюсь на кровать и начинаю рыдать. Каждый раз после подобного разговора с отцом я чувствую себя эмоционально раздавленной. Как будто сердце моё вытащили и порезали на кусочки. Каждый раз мне приходится чинить себя заново. Я тоже его люблю, но мне ужасно больно видеть его с другой женщиной. Он так же целует и обнимает её, как когда-то мою маму. Он так же говорит, что любит её. А теперь у них будет ребёнок. Мне точно не место в их семье. Я потеряла маму, а теперь теряю и отца. Чувствую себя ужасно одинокой в этом большом мире.

— Лесь, ты чего спишь? — тихонько похлопывает по спине Таня, — а где твой красавчик?

Разворачиваюсь к ней, чтобы ответить, но она опережает меня испуганным возгласом:

— Ты плакала? Он тебя тронул? — моя подруга вскакивает на ноги и начинает суетливо одеваться, — я сейчас пойду и разобью ему башку. Ох, не надо было мне оставлять вас наедине.

— Папа приходил, — резко вставляю свои слова для того, чтобы Таня успокоилась, — Ника беременна.

Свирова стоит посреди комнаты и не двигается. Смотрит на меня как на смерть, и пытается унять свою злость. Ещё немного, и, кажется, её глаз голубого цвета начинает дёргаться.

— Лесь, чем мне тебе помочь? Может, сходим куда-нибудь развеемся?

— Они знают пол ребёнка. В субботу они пригласили всех на ужин, чтобы всё сообщить, — тараторю как робот, — у меня скоро экзамен, как мне переключиться? — тихонько всхлипываю, продолжаю говорить уже шёпотом, — папа так счастлив.

— Тоже будь счастлива! Я устала уже повторять тебе эту фразу, но попробую ещё раз: хватит душить себя прошлым, маму этим не вернёшь. Подумай, она сейчас на тебя смотрит и расстраивается ещё больше. Возможно, если бы не Ника, то твой отец страдал бы так же, как и ты.

— Да что ты знаешь о ней? Она меркантильная, ей нужны только деньги отца, — резко перебиваю Таню. Её слова больно бьют в моё сердце, вонзаясь, как тупая стрела.

— А ты что знаешь о ней? Ты толком то с ней не знакома. Ты даже не пробовала с ней познакомиться, — злиться в ответ моя подруга. Она уж слишком прямолинейна.

— Я не поняла, ты сейчас защищаешь эту? — давлюсь своей же усмешкой.

— Лесь, я хочу помочь тебе разобраться в твоей жизни. Давай не будем ссориться, отступает, смягчившись.

— Не помогай! — выкрикнула эти слова, — я не хочу, — получилось почти шёпотом.

Забираю телефон с тумбочки и направляюсь к двери. Слышу голос Тани позади:

— Если ты сейчас уйдешь не поговорив, разобьешь мне сердце.

— Я не хочу сейчас разговаривать, — спокойно выдавливаю слова и закрываю за собой дверь.

Около часа или больше я брожу по парку полностью погруженная в свои мысли. А что, если Таня права? Я ведь даже не дала шанса Нике познакомиться поближе и пресекала все попытки отца рассказать о ней. Николь даже квартиру свою хочет подарить мне, лишь бы начали общение в полной мере. Я расценила это как недружественный шаг, или один из пунктов плана по обману отца. Может всё-таки стоит сходить на ужин, тем более я соскучилась по ба и деду. Они приезжают к нам очень редко. А посетить их в Испании мне не хватает средств. Я принципиально не беру деньги отца. Собственных денег хватает, но только на оплату проживания в общежитии, на еду и одежду, и ещё какие-то мелкие развлечения. Спасибо стипендии и подработкам по отдельным дизайн-проектам, которые перепадают мне во время практики в небольшой строительной фирме. Папа был ужасно зол, когда узнал о моих намерениях работать у других. Но всё равно старался держаться рядом, и время от времени поддерживал меня всячески. А я, как вечно скукоженный ёжик, не давала ему пробиться сквозь свои колючки. Что мне сейчас делать?

Ещё какое-то время сижу на скамейке около общаги. Надо каким-то образом помириться с Таней. Вот только один большущий недостаток у меня имеется: гордость. И её у меня просто через край. Не замечаю, как начинает темнеть. Рядом с общагой практически одновременно зажглись фонари. Хоть и на улице сейчас лето, но немного прохладно в одной футболке.

— Ты замёрзла? — слышу рядом мягкий голос подруги, и на мои плечи опускается её любимая вязаная кофта.

— Прости меня, Тань. Ты права абсолютно во всём. Знаешь же, как сложно мне принять всё происходящее.

— Если ты первая просишь у меня прощения, значит не всё так плохо, — усмехается Таня и приобнимает меня за плечи, — что думаешь делать?

— Не знаю. Но мне катастрофически не хватает отца рядом, — отчаянием отдаётся в голосе.

— Тогда сделаем так: мы сдаём госэкзамен, а потом у тебя будет пол дня пятницы и пол дня субботы подумать, стоит ли посещать семейный ужин. Сначала госэкзамен! — грозится пальцем перед моим носом.

— Я не уверена, что пойду. Посмотрим.

— Кстати, что там с Артёмом? Вы ещё планируете встретиться? — слегка толкает меня своим плечом.

— Артём Крац, — непроизвольно хмыкаю, — я про него совсем забыла.