Пип-шоу (ЛП) - Старлинг Изабелла

― Ты же сделаешь это сейчас? ― прошептала она. ― Сделаешь это, Майлз? Умоляю… Ты обещал мне, что сделаешь, если я буду хорошей девочкой…

Я держал интригу, вынуждая ее нервничать в ожидании ответа до тех пор, пока она не потеряла самообладание, и всхлип не сорвался с ее дрожащих губ. Мне нравилось мучить их таким образом. Мне доставляло удовольствие лицезреть, насколько фатально они нуждаются во мне, настолько, что готовы на все во имя того, чтобы заслужить мою благосклонность.

Эта красотка была чертовски готова к любым жертвам.

Она пошла бы на все, без сомнений, мать вашу, сделала бы что угодно.

― Пойдем со мной, ― сказал я, подавая ей руку. ― Позволь мне запечатлеть это.

Ее трепетная рука легла в мою ладонь, и я помог ей подняться на ноги, не спеша, выводя ее, дрожащую всем телом, из комнаты. Мне было безумно приятно видеть покачивание ее полных бедер, осознавать то, насколько ее тело было женственным, невзирая на миниатюрность. Она была дьявольски соблазнительна, и теперь, когда по ее ногам стекали соки нашей страсти, эта красотка, наконец, была действительно готова.

Я сопроводил ее в помещение, оформленное в предельно минималистическом стиле. Просто белая кровать, белый стул и белый комод.

― Где бы тебе хотелось сделать это? ― спросила она полушепотом, нерешительно посмотрев на меня.

― На стуле, ― ответил я, подходя к комоду и роясь в ящиках.

Я краем глаза отметил тень разочарования на ее лице, но мне некогда было акцентировать внимание на этом. Все, о чем я мог думать, это насколько будет контрастировать ее смуглая кожа с интерьером этой белой комнаты. Мне не терпелось увековечить это. Я жаждал даровать этому моменту вечность.

У меня в голове уже родился образ, который она будет нести в себе.

Образ ярко горящих свечей в полумраке церкви, куда ходила моя мать. Ее невинность и глаза, преисполненные надежд, идеально соотносились с молитвами, произнесенными шепотом у свечей, зажженных перед алтарем. Моя нынешняя гостья олицетворяла собой квинтэссенцию непорочной наивностью, слитой воедино с нескрываемой потребностью угодить.

Она не была той, кто упивается тем, чтобы ощущать себя в чей-то власти.

Это была женщина, которая несла собой наслаждение, и в своем желании даровать его мне сегодня она чертовски преуспела, выжав мои яйца, словно лимон.

Но вовсе не эта красотка была виновницей того, что мой член все еще дергался.

Нет, мои мысли были устремлены к девушке по соседству, к таинственной незнакомке в окне на другой стороне улицы.

Никогда раньше мне не доводилось рассмотреть ее так отчетливо.

Лишь несколько раз видел мельком, когда выглядывал в окно, изредка вспоминая, что за пределами моей квартиры тоже кипит жизнь. Все, что мне было известно, это то, что она женщина, и что она живет одна. Но никогда мне не выпадало шанса видеть ее во всей красе. Уличные фонари показали мне куда больше, чем она могла подозревать. И при их свете эта женщина выглядела несказанно чарующе.

Она заинтриговала меня. Лишь одно воспоминание о том, как она запустила пальцы в свои влажные трусики, сделало меня твердым в тот момент, когда я извлек из ящика комода камеру и направил объектив на девушку, которую трахал несколько минут назад.

Она натянула на лицо улыбку, что заставило меня раздраженно вздохнуть.

― Никаких улыбок, ― скомандовал я, заставляя ее вздрогнуть. Такая ранимая. Робкая, словно пугливая лань. ― Просто смотри на меня. Вспомни все, что я сделал с тобой только что. Раскройся для меня так, как раскрылось твое лоно, принимая меня. Позволь мне, заглянуть вглубь тебя, откинув все лишнее так же легко, как ты раздвинула ноги для меня.

Один ее вдох, и снимок был готов.

Мне даже не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что он совершенен.

Первые всегда оказывались таковыми.

Я сделал еще несколько снимков ради ее спокойствия, чтобы она действительно почувствовала, что я увековечил ее в своих работах, прежде чем отложить камеру в сторону.

― Спасибо, что стала частью моей игры, ― сказал я, целуя ее руку.

Мы достигли самой трудной части.

― Спасибо тебе, ― прошептала она. ― Спасибо, что остановил свой выбор на мне.

Я поцеловал ее в макушку, снова заставив ее дрожать всем телом.

― Я вызову такси, ― ласково произнес я, ощущая, как она напряглась под моими пальцами.

Отстранившись, взял с комода телефон, прекрасно зная, что это первый и последний раз, когда мы были вместе.

Девушка ушла вся в слезах, шепча на прощание обещания, которые ничего не значили для меня.

К тому времени, как она села в такси, я даже не помнил ее имени. Мне не нужно было засорять этим память, так как мне было достаточно лишь взглянуть на снимок с ее изображением, чтобы вспомнить все о ней и о ночи, проведенной вместе. Этого мне было более чем предостаточно, чего, конечно, не скажешь о ней.

Я вспомнил, с каким придыханием она рассказывала мне о том, насколько сильно восторгается моими работами, как неистово мечтала стать моей музой еще до того, как, черт подери, стать ей на законных основаниях.

Но если она реально изучала мои работы, то должна была знать, что источники моего вдохновения варьируются точно так же, как дни сменяют друг друга.

Она была лишь одной из многих в бесконечной череде женщин в моей обители, музой на час, сексом на одну ночь.

Это не означало, что мне было плевать на нее. Я всецело посвящал ей себя, пока она была в моих объятиях. На протяжении нескольких часов эта красотка была моим миром, в котором я растворялся, рисуя в голове картины нашего совместного будущего, в котором мы просыпаемся в одной постели, и где ее жадные губы неистово ищут мои.

Но все это я перенес в свою фотоработу, а затем внес ее в свое портфолио, как проделывал со многими девушками до нее.

На большее я не был способен.

Никогда не был.

И никогда не буду.

Когда моя муза сегодняшнего дня уехала от меня на такси, я стянул с себя серый свитер и спортивные штаны и встал у зеркала во всю стену в ванной комнате, уставившись на свое отражение. Мне стоило немало усилий, чтобы выглядеть так, как я выгляжу на данный момент. Чтобы держать себя в идеальной форме, невзирая на то, что я никогда не выходил из своей квартиры, на втором этаже у меня имелся полностью укомплектованный тренажерный зал.

Мое тело было подтянуто и все мышцы имели четкие очертания. Моя кожа была покрыта татуировками, которые рассказывали мою историю. Я скользнул рукой вниз по моему животу и сомкнул ладонь вокруг своего внушительных размеров члена, который затвердел, стоило мне только вновь подумать о ней.

О моей таинственной соседке, девушке, которая подглядывала за мной из-за занавесок и ласкала саму себя, наблюдая за тем, как я неистово трахаю другую женщину.

Она очаровала меня, ореол неизведанного, окружающий ее, подстегивал меня нарушить свои собственные правила.

Я никогда больше не видел девушек, которых трахал, после той ночи, когда они прыгали на моем члене.

Если я трахну эту незнакомку, навсегда останется перспектива вновь увидеть ее в окне дома напротив.

А я ведь даже не видел толком ее лица, так как именно оно было скрыто в тени занавесок.

Я встал под холодный душ, ощущая лед мрамора под своими ногами. Сейчас это было сродни бальзаму для меня.

Вода смывала запах девушки с моего члена и пальцев. Я тщательно намылил тело, чтобы избавить себя от любого напоминания о ней. Мне попросту не уснуть, если ее запах продолжит преследовать меня. Я знал это. Мне нужно было быть чистым. Абсолютно. Смыть с себя все, прежде чем лечь в постель.

Пальцы… погружающиеся под ткань мокрых трусиков.

Блеск серебристых пайеток, ослепляющий в свете ночных фонарей.

Ее ладонь на стекле, словно она жаждала коснуться меня.

Точеный силуэт в окне.

Ох, незнакомка.

Вновь обхватив свой член, я провел рукой по его длине.

Я был тверд. Возбужден так, что мой член отчаянно пульсировал, отзываясь болью в мольбах о том, чтобы я вновь выдал порцию горячего семени, излил ее на этот итальянский мрамор, освободился от похотливых мыслей, которые, казалось, оккупировали мой разум.