Галина Куликова - Одна помолвка на троих
– Точно незнакомая?
– Имя и фамилия мне ни о чем не говорят. Или, может быть, я просто забыла? Бывает же, что-то вылетит из памяти… Надо завтра заехать, узнать, в чем дело. Медсестра сказала, пациентка тяжелая.
– Это ужасно, – заметил Роман, явно думая о чем-то своем.
Агата посмотрела на него внимательно. Крупный, плечистый, с плоским животом, он выгодно отличался от многих своих сверстников. Ей нравилась его внешность, с ним было приятно появляться на людях. Неожиданно она вспомнила, как одна актриса, побывавшая в браке раз десять, с чувством сказала: «Хороший муж не должен мешать женщине быть счастливой». Вдруг Роман не из таких? Ему не хочется ничего менять в своей собственной жизни, зато хочется, чтобы она, Агата, все изменила ради него. Кажется, он считает это совершенно нормальным.
«Господи, чем я недовольна? – тут же одернула она себя. – Мне скоро двадцать восемь, я хочу мужа и детей. Пусть даже рыжих и с конопушками! Роман – то, что мне нужно. Да, он самый обыкновенный, но это и хорошо. С особенными мужчинами жить особенно тяжело».
– Роман, скажи, ты не жалеешь, что сделал мне предложение? – спросила она, подсев к нему поближе и взяв за руку.
Роман вздрогнул так, будто до него дотронулся электрический скат, а не собственная невеста.
– Н-нет, – запнувшись, ответил он и, быстро взглянув на Агату, набрал в грудь побольше воздуха. – Но… Раз уж ты спросила… Мне кое-что нужно тебе рассказать.
– Ты влюбился в дворничиху? – спросила Агата, сдвинув брови.
Роман замолчал и уставился на нее. В настоящий момент его чувство юмора издыхало, придавленное тяжелым камнем вины.
– В дворничиху? – наконец потрясенно переспросил он.
– Да я шучу, чего ты так испугался? – засмеялась Агата. – Если бы ты и в самом деле изменил мне накануне свадьбы, я бы… Даже не знаю, что бы я сделала. Выбросила бы тебя в окно. В гневе я становлюсь сильной и несокрушимой, как один из братьев Кличко. Как два брата, вместе взятые.
– Милая, я знаю, что ты самая лучшая женщина на свете, – сделал еще один заход Роман, нащупав в кармане телефон, который пока что грозно молчал. – Но…
– Конечно, я лучшая! – не дала договорить ему Агата. – Жениху положено восхищаться невестой. Только полный придурок может довести дело до женитьбы, а потом вдруг начать сомневаться в себе.
Она взяла со стола нож и принялась намазывать на хлеб сливочное масло.
– Я в тебе не сомневаюсь, но…
– Посмотри, какой отличный нож я купила, – сказала Агата, подняв вверх тесак с широким лезвием. – Керамический! Может разрезать шелковый платок. Будь с ним очень осторожен.
Роман проследил глазами за ножом и молча уставился на Агату. Заметив его взгляд, она наклонилась и свободной рукой обняла его за шею. Это был ее любимый жест. Она потянулась губами к губам Романа и поцеловала его в окоченевший от ужаса рот. В другой руке она по-прежнему сжимала свое страшное оружие.
– Пойдем в кровать? – шепотом спросила Агата, от которой пахло сливочным маслом и котлетами.
– Конечно, пойдем, – выдавил из себя Роман и на ощупь отключил в кармане мобильник.
Он не знал, что делать. Признаться ей прямо в постели? Так вместо ножа она в гневе может схватиться за настольную лампу. А у лампы, между прочим, бронзовое основание… Отчаяние накрыло его с головой, как большая волна неумелого пловца. Он поплелся в спальню, покорно снял с себя одежду и скользнул под одеяло – голова его горела, а ноги были ледяными.
– Скоро мы станем мужем и женой, – сказала Агата, прижавшись к нему всем телом.
Роман закрыл глаза. Женщина, лежавшая рядом, неожиданно представилась ему спрутом, который опутал его щупальцами с ног до головы. Ему стало нечем дышать, и он едва сумел подавить приступ паники.
– Я так тебя люблю, – шепнул спрут прямо в его пылающее ухо.
– И я тебя, – соврал Роман, а про себя подумал: «Светка меня убьет, если узнает, что я остался ночевать у Агаты. Я уже и сам не понимаю, кому из них я по-настоящему изменяю. Надо немедленно с этим разобраться».
Он повернулся на правый бок, обнял Агату двумя руками и притянул к себе.
* * *Больничные корпуса занимали огромную территорию. Их можно было даже не окружать забором: такая плотная стена уныния стояла вокруг. Чем ближе Агата подходила, тем мрачнее становились ее мысли, а оптимизм вытекал из сердца, как топливо из пробитого бензобака. «Господи, дай мне здоровья, а тем, кто тут лежит, выздоровления!» – горячо помолилась она и, обнаружив нужный корпус, взялась за ручку двери.
Больничный запах мгновенно ворвался в ее легкие. Агата развернула мятный леденец и спрятала за щекой, как будто это могло помочь ей преодолеть подавленное настроение. Купив бахилы и кое-как нацепив их на ноги, она вошла в лифт, поднялась на пятый этаж и отыскала медсестру, которая вчера ей звонила. Медсестра оказалась крупной, суровой, в очках с сильными линзами.
– Нефедову перевели в реанимацию, – сообщила она. – Так что вы опоздали.
Вероятно, это была ее манера общаться с миром – без лишних слов и без лишних эмоций.
– И поговорить с ней нельзя?
– Вы же не близкая родственница.
– Я вообще не знаю, кто я для нее, – развела руками Агата. – Слушайте, может быть, к Нефедовой кто-то приходит? Дети или внуки?
– До сих пор ее никто не навещал, – отрезала медсестра.
Но Агата не хотела так просто сдаваться:
– Послушайте, ведь до реанимации Нефедова в палате лежала не одна?
– Конечно, не одна. У нас тут городская больница, а не пятизвездочный отель. Мест всегда не хватает.
– Может быть, она поделилась с кем-нибудь, рассказала, зачем я ей так срочно нужна?
Несмотря на резкость, медсестра показала, куда идти, первой вошла в палату и быстро выяснила, с кем имеет смысл поговорить.
– Вот Татьяна Петровна, возможно, что-то слышала, – повернулась она к Агате. – У вас десять минут. Потом пациентам будут делать уколы.
– Да я ненадолго…
Агата присела на стул возле старушки в белой ситцевой косынке. Старушка казалась совсем слабенькой, но глядела на посетительницу лучистыми глазами. Агата положила на тумбочку конфеты, которые принесла с собой.
– Бабушка, я Агафья Померанцева. Вы не скажете, почему ваша соседка меня разыскивала? Хотела, чтобы я пришла сюда… А я о ней даже никогда не слышала. Откуда она меня знает?
– Раиса не особо-то со мною и делилась, милая, – прошелестела старушка. – Слыхала только, она говорила про тебя, будто можешь ты спасти одну живую душу. Надо, говорит, на эту Агафью посмотреть и понять, есть ли у нее сердце. Захочет ли спасать?
– Какую душу? – растерялась Агата. – Кого нужно спасать? Ее?
– Нет, не ее, милая. Кого-то другого, кого она любит и о ком беспокоится.
