Кэти МакГэрри - Отодвигая границы (ЛП)
Ожидая, пока терапевт закончит читать, я стала разглядывать содержимое ее стола. На нем стояла фотография миссис Колинз и какого-то симпатичного мужчины, возможно, ее мужа, возле компьютера стояло чучело лягушки, а на углу стола лежала голубая лента, наподобие тех, что люди получают, выигрывая в конкурсе.
Что-то шевельнулось внутри меня. Хм…странно.
Миссис Колинз запечатала письмо и положила его в мою и без того толстую папку.
— Ну вот. Теперь я официально твой терапевт.
Когда она замолчала, я перевела взгляд с ленты на неё. Женщина внимательно следила за мной.
— Милая ленточка, не так ли, Эхо?
Папа прочистил горло и посмотрел на миссис Колинз убийственным взглядом.
Ладно, это была странная реакция, хотя он злился просто из-за того, что приходиться торчать здесь. Мои глаза вновь скользнули по ленте. Почему она кажется такой знакомой?
— Наверное.
Её взгляд остановился на цепочке с армейским жетоном, которую я накручивала на палец.
— Сочувствую вашей утрате. В каких войсках он служил?
Супер. У папы будет грёбаный сердечный приступ. Он всего лишь семьдесят пять раз сказал, что армейские жетоны Айреса должны оставаться в коробке под моей кроватью, но сегодня они мне были нужны: новый терапевт, недавняя годовщина смерти брата (прошло два года) и мой первый день последнего семестра в школе.
Меня затошнило. Избегая папиного хмурого и недовольного взгляда, я сосредоточилась на том, чтобы найти у себя секущиеся кончики.
— Послушайте, Мэрин, у меня встреча с очень перспективными клиентами, я пообещал Эшли пойти с ней к врачу, а Эхо пропускает занятия. Когда мы будем закругляться?
— Когда я скажу. Если вы будете усложнять наши сеансы, мистер Эмерсон, я с превеликим удовольствием позвоню социальному работнику Эхо.
Я усилено пыталась побороть расцветающую на моих губах улыбку. Миссис Колинз держала нас в ежовых рукавицах. Папа отступил, но тут влезла моя мачеха…
— Не понимаю. Эхо скоро исполнится восемнадцать. Почему у штата всё ещё есть власть над ней?
— Потому что наш штат, её социальный работник и я лично считаем, что это в её интересах. — Миссис Колинз закрыла мою папку. — Эхо будет ходить ко мне на терапию до окончания школы, то есть до весны. Потом штат Кентукки оставит её и вас в покое.
Она подождала, пока Эшли не кивнула, молча соглашаясь со сложившейся ситуацией, а затем продолжила:
— Как ты поживаешь, Эхо?
Шикарно. Просто фантастика. Хуже не бывает.
— Хорошо.
— Правда? — Она постучала пальцем по своему подбородку. — Потому что я думала, что годовщина смерти твоего брата может вызвать болезненные ощущения.
Миссис Колинз внимательно следила за мной взглядом, а я тупо смотрела в ответ. Отец и Эшли наблюдали за этим неудобным моментом. Меня грызло чувство вины. Фактически, она не задала мне вопрос, так что, в теории, я не должна отвечать, но желание угодить ей накрыло меня, как приливная волна. Но почему? Она просто была ещё одним терапевтом. Они все задавали одни и те же вопросы, обещали свою помощь, но каждый из них оставлял меня в том же состоянии, в котором и брал под своё крыло — разбитом.
— Она плачет. — Писклявый голос Эшли, звучавший так, будто мы тут сплетнями делились, как в каком-нибудь первоклассном загородном клубе, нарушил тишину. — Постоянно. Она очень скучает по Айресу.
Мы с папой повернули наши головы в её сторону, чтобы посмотреть на эту блондинку. Я хотела, чтобы она продолжила, в то время как отец, уверена, мечтал о том, чтобы она заткнулась. Хоть раз Бог услышал мои молитвы. Эшли продолжила:
— Мы все скучаем по нему. Так грустно, что мой ребёночек никогда с ним не познакомится.
И вот опять, добро пожаловать на шоу Эшли, спонсор программы - Эшли и деньги моего отца.
Миссис Колинз быстро записывала каждое неосторожное слово мачехи в мою папку, пока папа тихо стонал.
— Эхо, ты хотела бы поговорить об Айресе на сегодняшнем сеансе? — спросила миссис Колинз.
— Нет.
Похоже, это был самый честный ответ, который я давала за сегодняшнее утро.
— Всё нормально, — сказала она. — Мы оставим его на потом. Как насчёт твоей мамы? Общалась ли ты с ней?
— Нет, — одновременно ответили папа и Эшли.
— Вроде как, — буркнула я.
Я почувствовала себя серединкой сэндвича, когда они оба наклонились ко мне. Не знаю, что подтолкнуло меня сказать правду.
— Я пыталась дозвониться к ней на каникулах.
Когда она не ответила, я продолжала сидеть у телефона днями и ночами, надеясь и молясь, что маму побеспокоит тот факт, что два года назад мой брат — её сын — умер.
Папа провёл рукой по лицу.
— Ты же знаешь, что тебе не разрешено общаться с мамой.
Злость в его голосе подсказывала, что он не мог поверить, что я рассказала терапевту об этом изумительно лакомом кусочке. Я так и вижу, как соцработники радостно танцуют в его голове.
— Тебе запрещено судебным приказом. Скажи мне, Эхо, стационарный или мобильный телефон?
— Стационарный, — выдохнула я. — Но мы не разговаривали. Клянусь.
Он провел пальцем по своему БлэкБерри, и на экране появился номер адвоката. Я сжала армейский жетон с такой силой, что имя Айреса и серийный номер отпечатались на моей ладони.
— Прошу тебя, папочка, не делай этого, — прошептала я.
Моё сердце начало давить на грудную клетку, он замешкался, а затем, слава Богу, уронил телефон на свои колени.
— Теперь нам придётся сменить номер.
Я кивнула.
Отстойно, что мама никогда не сможет позвонить мне домой, но я приму этот удар…ради неё. В чём бы там ни нуждалась моя мать, тюрьма явно не была в этом списке.
— С тех пор ты ей больше не звонила? — миссис Колинз растеряла всё своё дружелюбие.
— Нет. — Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Всё внутри меня отдавалось болью. Больше нет сил делать вид, что со мной все хорошо. От череды вопросов мои только начавшие заживать душевные раны снова открылись.
— Чтобы убедиться, что мы понимаем друг друга — ты осознаешь, что между тобой и твоей матерью не может поддерживаться контакт, пока действует судебный запрет, даже если ты инициатор? Это неприемлимо.
— Да. — Я снова сделала глубокий вдох. Комок в моём горле отказывался пропускать драгоценный кислород. Я скучала по Айресу и, Бог ты мой, по маме, а у Эшли скоро будет ребёнок, и папа постоянно давит на меня, и… Мне нужно что-нибудь.Что угодно.
Невзирая на голос разума, я дала словам сорваться с моего языка:
