Вера Фальски - Ни слова о любви
Сабина переживала творческий кризис. Впрочем, это еще мягко сказано. Это было чудовищное бессилие, смертельная усталость – ведь в последнее время она, что ни говори, выдавала на-гора в среднем 1,6 книги в год. Сколько это часов, проведенных за письменным столом, ей и считать не хотелось. Она знала: на этот раз ей не поможет ни перерыв в работе, ни восстанавливающая силы прогулка на теплый пляж. Она ощущала неподдельное отвращение к собственному детищу, к тому, что сама же произвела на свет и на чем выстроила свой успех. После пяти книг цикла, трех сезонов сериала на их основе, показанных по самому популярному телеканалу, и одного нашумевшего фильма она чувствовала себя выжженной дотла. «Китч, пустота, искусственность», – с нарастающим раздражением она мысленно подбирала эпитеты. Затем пыталась снова все обдумать, уже с холодной головой. «Рассуждай рационально. Боженька подарил тебе умение складывать слова в предложения таким образом, что людям хочется это читать. Это не каждому дано. А глупые сюжетики, которые ты выдумываешь, – это ведь не всерьез. Это не настоящая ты. Относись к этому отстраненно, просто используй это, как делала ранее. Ты же знаешь, как много благодаря этому выгадала», – вела она внутренние монологи. Но в то же время знала: все это зря.
Зря, потому что с недавнего времени она мечтала не просто о литературе – о Литературе с большой буквы. О героине, которая предстала бы личностью сложной, неразгаданной и невротической – не то что эта вечно скалящаяся глупой улыбкой, словоохотливая кретинка Амелия… О многослойных сложноподчиненных предложениях, расползающихся в разных направлениях и таких запутанных, чтобы в конце уже не помнить, о чем говорилось в начале, – а не таких примитивных: «Она сказала то и это, он охотно согласился, потом они сделали то-то и то-то, и выглядела она при этом, как обычно, божественно». Но прежде всего Сабине до чертиков нужна была ТЕМА. Отчаяние. Страдание. Недуг души. Война и смерть. Расставание. Проникновение в сущность человеческого. Постижение тайн бытия. Поиск смыслов и ответов. Бескомпромиссное путешествие вглубь себя. Вот чем должен заниматься Писатель с большой буквы! Вот чем, а не прикидыванием, какой цвет свадебных декораций нынче в тренде – тиффани-блю или кобальт, и не поиском как можно более живописных местечек для свадьбы под открытым небом, чтобы были довольны очередные подопечные чертовой тамады, и не размышлениями о том, не многовато ли это – целых десять подружек невесты, даже если принять как данность, что литература приукрашивает действительность. Сабина не хотела больше ничего приукрашивать. Ей надоела пастель. Хотелось черноты, чрева, выделений – всего того, чему в мире Амелии места не было.
– Сабинка-а-а! – прервал ее мрачные размышления голос Анджея.
Она зажмурилась. «Нет, только не это! Неужто уже вернулся?! Который час?»
– Милая, ты здесь? – Голос приближался, и Сабина силилась стереть с лица следы гнева. – Погляди-ка, что я раздобыл!
Открыв дверь ее кабинета, Анджей гордо продемонстрировал темный изогнутый предмет неопределенного назначения. Сабина приподняла брови.
– Подлинное сокровище! Буйволиный рог! Красивый, правда? – Он искренне радовался.
Сабина вздохнула. Вот он, Анджей Черняк, заместитель директора Департамента энергетики в Министерстве экономики, занимавшийся отоплением и утверждавший, что это его страсть. Человек, созданный носить слишком просторные костюмы из ткани с добавкой полиэстера; человек, который годами стрижется в одной и той же парикмахерской на Елёнках у пана Мечислава; человек, который сбрызгивается дезодорантом поверх костюма.
Сабина все чаще спрашивала себя, что вообще их еще связывает, и его хобби было одной из причин ее раздражения. В нерабочее время Анджей страстно увлекался историей раннего Средневековья и культурой древних славян. Он был членом столичного отряда Воинов Ченстогоя, который занимался реконструкцией повседневной жизни далеких предков.
– Знаю, знаю, ты не хочешь, чтобы я морочил тебе этим голову… – Слова Анджея вступали в явное противоречие с тем, что он, собственно, делал. – Но на этот раз я всерьез намерен уговорить тебя отправиться со мной в Крушвицу. На слет приедут реконструкторы со всей Европы – такое бывает только раз в году! Ну же, милая, не заставляй себя упрашивать. Хоть разок могла бы и согласиться. Я ведь не тащу тебя каждую неделю на наши собрания и не называю моей доблестной супружницей. – Анджей взглянул на нее почти игриво.
«Этого еще недоставало», – подумала Сабина.
– А гвоздь программы – битва с участием пятисот воинов! – Муж с энтузиазмом описывал ей красочные картины древнеславянских реконструкций. – Ты только представь себе, что за зрелище! Для писательницы повидать такое – настоящая удача, разве не так?
Сабина уже собиралась презрительно расхохотаться – ей не хватало ни слов, ни терпения, чтобы более доброжелательно выразить свое неодобрение по отношению к идеям мужа, – но тот внезапно сменил аргументацию:
– А самое главное – мы ненадолго оторвемся от будней, проведем наконец-то немного времени вместе. Ты и я. Мне очень недостает этого.
Ее муж был воплощением прямолинейности. В его словах не было ни следа фальши, и это несколько смягчило насмешливое отношение Сабины.
– Анджей, – наконец отозвалась она, – не сейчас.
В его глазах отразилось разочарование – до боли искреннее.
– То есть в другой раз, – продолжала она. – Ты ведь знаешь, все эти переодевания мне немного смешны. Без обид. Играй в это сам, сколько угодно играй, если тебе это нравится. Но подобное не для меня. Я ведь тебе уже сто раз объясняла.
Выражение лица Анджея не оставляло сомнений, что он-то рассчитывал на другое.
– Подумай сам, мои инстинктивные взрывы смеха при виде этих переодетых в кожу и мешковину взрослых, в общем-то, людей могут распугать воинов и, не дай бог, изменить ход битвы, – постаралась разрядить атмосферу Сабина.
И ее попытка возымела действие. Как и обычно в таких ситуациях, Анджей снова повеселел. Он обладал очень важным для совместной жизни качеством – естественным умением приспосабливаться к жене и ее настроению.
– Жаль, дорогая, ну что ж – не получилось в этот раз, получится в следующий!
Подмигнув ей, он ушел, все еще улыбаясь при мысли о том, что когда-нибудь все же добьется своего и приобщит Сабину к увлекательному миру древних славян. И тогда уж она непременно втянется – как и он когда-то. «Ха! Вот тогда она пожалеет, что так долго артачилась!» И в упоении от будущего триумфа Анджей оставил жену писать едва начатую главу.
Но для нее муки творчества сейчас отошли на второй план: она чувствовала неприятное покалывание где-то внутри, игнорировать которое было невозможно. Это ощущение возвращалось всякий раз, когда она предавалась мыслям о своем браке.
Двадцать лет совместной жизни! Уму непостижимо. Она вышла за Анджея еще в студенческие годы, и вскоре же родилась Ружа. Первые годы брака казались Сабине глубокой древностью – словно эпоха Воинов Ченстогоя.
Тот период ей помнился смутно. Даты и события сливались в расплывчатую картинку. Но наверняка это было хорошее время. Они вместе учились жить, еще не были отмечены знаками разочарованности и пессимизма, которые неминуемо возникают после тридцати, когда оказывается, что быть взрослым означает не только самостоятельно делать выбор, но и – прежде всего! – нести ответственность, груз которой познается при столкновении с первыми настоящими проблемами.
Тогда ей казалось, что у них с Анджеем общий путь, что они действительно хорошая пара. Первая работа, первая собственная квартира, ребенок… Вместе они достигали небольших успехов и поддерживали друг друга в мелких неприятностях. Жили спокойно. Богаты не были, да и не стремились таковыми стать. Их не привлекали бешеные крысиные бега, в которых в то время стартовали многие их знакомые. Сабине и Анджею было плевать на всю эту суету: они предпочитали смотреть по вечерам фильмы, пить вино, болтать допоздна… Теснились на тридцати восьми квадратных метрах и даже не думали брать кредит, чтобы купить семьдесят. Им не нужны были отпуска на экзотических островах – предпочитали снимать домик у озера. Любили быть вместе: присутствие партнера было для каждого из них чем-то знакомым и удобным, как любимые тапочки, которые, может, и потерлись немного, но менять их на новые неохота.
Интересно, есть ли люди, умеющие поймать переломный момент? Ту грань, после которой отношения начинают распадаться? Сабина не могла бы определить такой момент в истории своего брака. Просто ее мысли все больше были заняты делами, не имевшими отношения к дому, хотя работу в редакции трудно было назвать ее страстью. Но темп жизни возрастал, дел все прибывало и прибывало. А потом… потом она стала писательницей, и все изменилось. Только Анджей остался таким же. Дисциплинированным, предсказуемым, честным… Он ни разу не причинил ей боли. Не подорвал ее доверия. И все же сейчас, после всех этих лет, когда они и сами не замечали, как отдалялись друг от друга, муж вызывал в ней прежде всего чувство неловкости. Что же с этим делать? Уже долгое время она применяла классическую стратегию: «подумаю об этом потом». Отстраняла от себя проблему.
