Элисон Пейс - Секс в большом искусстве, или Как охмурить гения
Никогда больше не пойду в Верхний Вест-Сайд. Существует множество людей, которые с радостью откроют вам глаза на то, что приличному человеку нечего делать в Верхнем Вест-Сайде. Я собиралась вступить в их ряды, и немедленно. Выйдя из парка, я свернула к югу и остановилась перед музеем «Метрополитен», глядя на рекламные плакаты и стараясь не думать о том, что в двух шагах отсюда — отель «Стэнхоуп». По воскресеньям мы с Джеком ходили туда и заказывали «Кровавую Мэри». Никогда больше не смогу смотреть на это здание… До меня постепенно доходило, что так я буду себя чувствовать теперь везде.
Все, что я любила, все милые уголки Нью-Йорка, делавшие огромный город моим домом, так или иначе связаны с Джеком. Медленно поднявшись до середины каменной лестницы, я присела на ступеньки, вспоминая свой магнит на холодильнике с надписью: «Искусство боли не причиняет». Во всем мире не хватит табака, чтобы заглушить боль моего сердца. Я прикурила сигарету. Табакозависимая и бездомная.
Глава 2
Шнауцеры любят артишоки
У автоматов намного меньше проблем. С удовольствием стал бы автоматом.
Энди УорхолСледующий день я лежала в постели, курила и пила (шоколадное молоко); слезы стекали по носу и капали на подушку, принадлежавшую Джеку. Кейт позвонила узнать, в состоянии ли я разговаривать, — накануне поздно вечером я звякнула лучшей подруге и, всхлипывая, сообщила, что у нас с Джеком все кончено и там маргаритки. Подруга не совсем поняла, но предпочла не выяснять подробности и продолжала беседовать со мной, пока я не отдышалась и не начала икать между вздохами.
— Нет, Кейт, я не могу говорить об этом. Не могу.
— Слушай, я не согласна сидеть сложа руки в Майами. Мне надо увидеть тебя и убедиться — с тобой все в порядке. Хочешь, прилечу?
Как мне хотелось ответить: «Да, пожалуйста, прилетай в Нью-Йорк!» Кейт прилегла бы рядышком, поговорила со мной, заставив взглянуть на мир по-другому. Но у Кейт маленький ребенок…
— Нет, я только испорчу тебе настроение. Оставайся с малышом, — отказалась я.
— Ну ладно, тогда давай говорить по телефону, пока тебе не станет легче. Чем занимаешься? Уже звонила кому-нибудь? Где Элизабет? Как поживает Виктор? В своей галерее ты сказалась больной?
— Ничем не занимаюсь. Никому не звонила, потому что не хочу никому сообщать о случившемся. В галерею позвонила утром, наврала Клариссе, что поясница разболелась. — Я выдохнула дым.
— Джейн, ты что, куришь?! Нет-нет, я не собираюсь читать тебе нотацию, можешь делать все, что хочешь, лишь бы справиться с ситуацией. Я даже пойму, если ты целый день пролежала в постели, смоля сигареты, хотя надеюсь, что это не так.
— Ладно, проехали.
— Дженни, — решительно сказала подруга, — все наладится! Джек — дрянь и засранец. Я говорю это не для утешения — я никогда ему не доверяла. Тебе просто нужно перестать с ним общаться, и скоро будешь в полном порядке.
Пф… Пф… Я не собиралась больше общаться с Джеком, но вряд ли от этого я буду в полном порядке. Я вообще больше никогда не буду в порядке. Навсегда останусь в постели.
— Спасибо, Кейт. Я тебе скоро позвоню, обещаю.
— Ладно, если что, я рядом. Держись, не сдавайся! Кейт — прирожденный лидер команды болельщиц. Я положила телефонную трубку, размышляя над советом подруги прекратить общаться с Джеком. Даже при наличии Дейзи Кроу с «и» на конце перспектива никогда больше не услышать его голоса, не говорить с ним, не видеть его, не дотрагиваться до него представлялась мне гораздо более страшной, чем закрыть глаза на обман. Может, стоит взглянуть на наши отношения под углом представлений третьего тысячелетия? Пусть Джек безнаказанно ходит налево, а я буду закрывать на это глаза и мелкие недоразумения заметать под ковер…
Отпив глоток найквила[6], я завалилась спать до следующего дня.
Утром я с трудом поднялась с постели и посмотрелась в зеркало, занявшись придирчивой инвентаризацией того, к чему Джек утратил интерес. Небольшой рост — всего пять футов четыре дюйма — внезапно показался карликовым. Вес — стрелка весов замерла точно посередине тех десяти фунтов, которые я то набираю, то сбрасываю в зависимости от мнения окружающих, что я стала совсем тощей, и понимающих взглядов, которые ловлю, признаваясь, что сижу на диете, — вдруг показался непомерно огромным. Волосы, когда-то того же цвета, что и шевелюра Джека, стали мышино-серыми и тусклыми. Интересно, увижу ли я когда-нибудь в зеркале нормальную женщину, а не унылую покинутую особу?
Я позвонила в галерею сказать, что поясница болит по-прежнему, как ни прискорбно, я вынуждена сидеть дома, однако прошу непременно обращаться в случае необходимости, и отправилась в кровать с намерением соснуть. Но почти сразу зазвонил телефон.
— Алло.
— Джейн, это Элизабет. Как ты? Я звонила Кейт, узнала, что вы с Джеком расстались. Мне так жаль! Может, принести тебе что-нибудь? Чего тебе хочется?
Эх, мне бы машину времени — вернуться в тот вечер, когда я познакомилась с Джеком, и отказаться от предложенной сигареты. Еще больше хочется очутиться там, где Джек встретил Дейзи Ворону или как там ее, Смерть? — и сделать все, чтобы они разминулись.
— Нет, спасибо. Отсижусь дома, насмотрюсь фильмов, отдохну и завтра буду в порядке.
— Джейн, обязательно звони, если что-то понадобится. Мы с Крейгом живем в двух кварталах от тебя.
— Спасибо. — Сегодня мне не хватает только любоваться на тебя и твоего жениха. — Созвонимся.
Я плотно задвинула шторы с твердым намерением проспать целый день, повеселев на мгновение при мысли, что вполне могу проспать целую неделю, а то и полгода… Телефон снова зазвонил. Черт бы все побрал!
— Алло.
— Дженни, это Виктор. Как твоя спина, получше?
Виктор Хэнран тоже работает в галерее. Несмотря на тяжелый труд во вредных условиях, а может, благодаря ему за годы рабства у Дика Риза мы стали хорошими приятелями. Виктор — воплощенная радость и свет: взглянет на бутон — цветок распустится. В предыдущей жизни, когда боги любви ладили со мной немного лучше, мы наверняка были счастливыми супругами. К несчастью для меня, в нынешней жизни Виктор, так сказать, играет в другой команде.
— Нет-нет, со спиной все нормально. Дело в том, что… Ну, в общем, мы с Джеком расстались. — Последние слова я произнесла совсем невнятно.
— Боже, Дженни, как мне жаль! Милая моя, не расстраивайся! Этот техасский игрок в гольф никогда не встретит даже наполовину такую же хорошую девушку, как ты. — Виктор помолчал несколько секунд, видимо, ожидая ответа, и спросил: — Тебе что-нибудь привезти?
