Франсуаза Бурден - Нежность Аксель
Разговаривая и видоизменяя данные, Ксавье не мог не наблюдать тайком за Аксель. Она была загорелой, как люди, проводившие много времени на свежем воздухе, у нее были чудесные глаза и волосы, которые хотелось потрогать. Сосредоточившись на экране, она не смотрела на гостя и нервно покусывала губы.
— Может быть… — наконец сказала она. — Может быть, я привыкну к этой штуковине. Пока я действую неуверенно, но постепенно все придет. Может, прервемся? У меня разболелась голова.
— Вы устали? Простите, я не сообразил.
Он вынул диск. Он обдумывал, как исхитриться и пригласить ее на ужин, но Аксель его опередила.
— Уже поздно. Поужинаете с нами перед возвращением в Париж? Порой Констан очень искусен, хотя иногда изобретает нечто несъедобное. Помолимся, чтобы сегодня он был в ударе!
Счастливый тем, что может остаться, Ксавье шел за ней по винтовой лестнице.
— Только я быстренько гляну, что там в конюшне. Вы пойдете со мной?
Она открыла одну из балконных дверей в кабинете, который выходил на террасу, и они попали во двор.
— В конфигурации вашего дома нелегко разобраться, но жить в нем, должно быть, неплохо, — отметил он.
По сравнению с функциональной и бесхитростной виллой Нейи, безупречно ухоженной, жилище семьи Монтгомери было причудливым.
Удивленная его замечанием, Аксель повернулась и посмотрела на фасад.
— Я живу здесь с самого рождения, для меня все привычно, но я знаю, что люди называют наш дом несуразным. Эта квадратная башня действительно не вполне в общем стиле, я с вами согласна.
— Скажем так, несколько непривычно видеть ее рядом с голубятнями. Но в чем-то она придает ансамблю вид… англо-нормандского замка!
Они дружно засмеялись, а потом Аксель повела гостя к первому ряду стойл.
* * *После чая в весьма натянутой обстановке Джервис, Грейс и Кэтлин под различными предлогами удалились, оставив Дугласа наедине с дедом.
Оказаться в усадьбе, где в детстве столько раз проводил каникулы, для Дугласа было непросто. Он вспоминал, как они с Аксель играли в прятки, как за совместными обедами сознательно подчеркивали свой французский акцент, чтобы позлить родственников, как носили яблоки племенным кобылам и их детенышам в луга. В те времена он не задумывался о своем будущем, считая, что все определено.
— Ну что ж, — проворчал Бен, — ты наконец посетил нас, и это радует.
Старик явно забрасывал камешек в огород Дугласа, который мог выбрать ответ в зависимости от того, чего он желал от этой встречи. Но вот чего именно он желал?
— Мы уже очень давно не разговаривали, — пробормотал он осторожно.
— Это самое мягкое, что можно было бы сказать!
Бенедикт развернул коляску и поставил ее так, чтобы сидеть спиной к окну. Теперь лицо деда оказалось в тени, и Дуглас уже не видел его выражения.
— Ты ведь не сделаешь ничего, чтобы помочь мне, — вздохнул молодой человек.
— Конечно, сделаю. Помочь тебе в чем? Ты хочешь чего- то определенного?
В Дугласе тут же подняло голову самолюбие. Дед наверняка знает, что у него нет ни работы, ни денег. Он, должно быть, надеется на просьбы о прощении, на раскаяние, на смирение — на все то, чего Дуг не сделает.
— После того как ушел из конюшни, я не делал ничего интересного, — выдавил он. — Знаешь почему? Потому что я ничего не умею. Я знаю только мир лошадей, но к нему я больше не имею доступа.
— Мир лошадей… — медленно повторил Бен. — По сути, это очень широкое понятие. Даже если не скачешь верхом, в этом мире можно найти работу.
— Ты мне ее не предоставил.
— Нет? Но я не единственный работодатель.
— Ты шутишь? У тебя восемьдесят скакунов во Франции и целый конный завод в Англии. И для меня нет никакого места?
— У нас уже была беседа на эту тему, Дуг, но она ни к чему не привела.
— Ты так упрям! Я мог бы взять малый двор и оставить Аксель большой. Я…
— Прекрати немедленно этот идиотский разговор! — перебил его Бен. — «Взять» — отвратительное слово, я не люблю его. Тебе не нужно ничего брать и ничего оставлять. До каких пор я вынужден буду держать тебя в ежовых рукавицах? Не могу поверить, что за эти голодные годы ты ничуть не повзрослел!
В голосе деда чувствовался металл, похоже, он вот-вот разразится гневом.
— Скорее, бешеные годы, — выдохнул Дуглас.
Неподходящая картина возникла у него перед глазами:
он увидел себя в стойле Макассара. Не в состоянии что-то еще сказать, он долго молчал.
— Полно, не будем ссориться в очередной раз, — наконец заговорил Бен. — Я был бы рад, если бы ты пошел работать к нашим конкурентам. Чтобы у тебя на самом деле появился интерес к делу. Чтобы ты так скучал за лошадьми, что согласился бы на самую дрянную работенку. Или, например, чтобы ты чему-нибудь подучился. В том, что касается разведения лошадей, дверь для тебя по-прежнему открыта. Но предупреждаю: учиться придется многому.
— И ты мне доверишь завод? — воскликнул Дуглас, в котором снова вспыхнула надежда.
— Боже мой, ты опять меня огорчаешь! Да при сегодняшнем состоянии моих познаний в области генетики я не доверил бы его самому себе! Ты хоть представляешь, какой капитал спокойно пасется на наших пастбищах? Ты полагаешь, что с лошадьми так просто обращаться? Тем не менее, если ты решишься приехать сюда на стажировку, поработать с нашим представителем, который действительно первоклассный специалист, у тебя будет возможность познакомиться со всем поближе.
Разочарованный и разозленный, Дуглас довольствовался смешком.
— Слишком мало! Ты предлагаешь мне стажировку? Оплачиваемую, надеюсь?
— Я еще должен тебе платить? За какие такие заслуги? Послушай, мальчик, ты должен наконец спуститься на землю. Итак, проведи год здесь, с Грейс. С тобой будут обращаться должным образом, а это уже очень много. И если ты почувствуешь, что в силах вставать каждое утро в семь часов, то, может быть, и вправду заинтересуешься разведением лошадей. Присутствовать при рождении жеребенка — великий момент, уверяю тебя. Или видеть, как жеребца-производителя приводят на спаривание. Можно открыть для себя тысячу вещей, не имеющих ничего общего ни с тренировками, ни с участием в бегах. Но самое увлекательное — это когда удается получить хорошие результаты скрещивания. Для наездников пословица «Порода всегда скажется» подтверждается почти ежедневно.
Он говорил так вдохновенно, что Дуглас не удержался и пожал плечами. Мысль о том, чтобы похоронить себя в Саффолке на целый год, не получая ни пенни, показалась ему смешной.
— Мне двадцать четыре года, — напомнил он. — Ты предлагаешь мне похоронить себя в этом мрачном ледяном доме с тетушкой в качестве компаньонки? Джервис зимой здесь не бывает, Кэтлин наезжает лишь изредка. Это очень мало для меня!
