Лиз Филдинг - Колючая звезда
– Хм… Немного. По-моему, это слабо сказано, тебе не кажется?
– Считаешь, что я прожигательница жизни? Но, дорогая, ведь это моя жизнь. Моя, что бы там ни было.
– Я не знаю, но только даже Люк заметил, что ты выглядишь не совсем. Немного, как бы это сказать…
Физз явно не находила подходящего слова.
– Немного усталой, – опять предложила Клаудия искомый термин.
Физз усмехнулась.
– Истощенной, я бы сказала. И Мак этот, мне показалось, очень беспокоится за тебя.
– Не обращай внимания, он вообще очень беспокойный. Даже слишком, – заверила Клаудия сестру.
– В таком случае почему бы тебе не взять недельку отпуска и не позволить ему позаботиться о тебе?
Клаудия громко рассмеялась.
– Парочка здоровых мужиков послала хрупкую женщину выполнять за них грязную работу.
– Не пойму, о чем ты?
– Будешь много знать, скоро состаришься, – с улыбкой сказала она, и ее наивная сестричка пожала плечами. – Сознайся, что они тебя с тем и подослали, чтобы ты завела разговор об отпуске?
– Знаешь, я вот только взглянула на тебя и сразу поняла, что ты действительно нуждаешься в отдыхе.
– Не глупи, Физз. Ты же прекрасно понимаешь, что я не пойду на это.
– Но почему?
– Хотя бы потому, что спектакль на ходу, делает хорошие сборы.
– Да уж, если ты на недельку исчезнешь, публика будет безутешна.
– Ну, спасибо, моя дорогая, – не без ехидства откликнулась Клаудия на замечание сестры.
– Что спасибо? Я тебе больше скажу, безутешна будет даже не вся публика, а так примерно с дюжину театроманов.
– Ох, скажите на милость! Целая дюжина!
– Вот именно, дорогая, – рассмеялась Физз, – вот именно! Эти-то, не сомневаюсь, просто восстание на Шафтсбери-авеню[3] устроят. Но в самом деле, подумай, ты так напряженно в последние месяцы работала. Ты же знаешь, что случилось с папой, когда он переоценил свои силы. Если так пренебрегать своим здоровьем, в один прекрасный момент ты вынуждена будешь прервать свои труды, хочешь ты этого или нет.
– С папой другое, он пережил сильнейшее потрясение. А я просто слишком рано встаю и слишком поздно ложусь. Тут еще этот прыжок с парашютом. Знаешь, предприятие оказалось не из самых забавных.
– В самом деле? А вот мне это зрелище показалось весьма интересным. Расскажи, как все было.
– Господи, какой ты, в сущности, ребенок. На таких вот взрослых детей я и работаю. Но я обещаю тебе, что со мной не случится ничего плохого и в больницу я, как папа, не загремлю. Хотя, надо сознаться, приходится трудновато, но публика придает сил. Да и не хочется, честно говоря, разочаровывать людей. Ну что хорошего, если они, узнав, что играю не я, придут в кассу и потребуют свои денежки назад? Так недолго и доверие публики потерять, а вот восстановить его будет совсем не просто.
– Так что ж, по-твоему, этот человек, обеспокоенный твоим состоянием, ошибается?
Мак, должно быть, здорово задурил башку моей сестрице, подумала Клаудия, а ведь на нее совсем не просто произвести впечатление.
– Он не мой тип, Физз. Так что его мнение…
– Уфф! Твой тип! Знаем мы твоих типов! Вроде Джулиана, Дэвида Харта и еще кучи других прилизанных и утонченных красавчиков в твоем вкусе. И все на десять минут.
– Никакой кучи других и не было, не греши на меня, сестренка. А Дэвид всего лишь мой друг. Он никогда не посягал на мое тело.
Брови Физз удивленно взметнулись вверх.
– Скажи пожалуйста, а я и не знала! Я думала, он поразил тебя с первого взгляда и ты плюхнулась в его койку при первом же удобном случае.
– Да, я при случае плюхалась, как ты говоришь, в его койку, но это была запасная койка, можно сказать, гостевая. А если уж речь зашла о Джулиане, так он, если ты не забыла, в тебя был влюблен, а не в меня. А я не большая любительница утешительных призов, пусть хоть это будет самый распрекрасный мужчина.
– Хорошо, но, если этот Мак не твой тип, так почему он оказался с тобой здесь?
– Здесь? Со мной? – Клаудия с комичным видом огляделась вокруг. Заглянула даже под одеяло, а потом, свесившись с кровати, посмотрела и под нее, потом приподняла подушку, внимательно осмотрев часть постели, расположенную под ней. – Да где же он? Я что-то его здесь не вижу. Знаешь, у меня такое впечатление, что я его даже и ночью не видела. Да мы вообще с ним почти не знакомы. Он подтвердит. Да спроси хоть у Люка.
– Клаудия!
– Не сменить ли нам тему, Физз? Малый просто подбросил меня сюда, потому что я малость подшибла свой новый автомобильчик.
– Малость?
– Ну, несколько выбоин и царапин. Ничего серьезного.
Физз встала, прошла к окну и отдернула штору.
– На машине Мака тоже несколько выбоин и царапин, – задумчиво проговорила она, глядя вниз, на подъездную дорожку. – Это что, совпадение? Или? У тебя ведь теперь, кажется, красная машина, я не ошибаюсь? – Она обернулась к Клаудии. – Скажи честно, это ты поцеловала его или он тебя?
Клаудия рассмеялась.
– Делаешь вид, что Мак еще не доложил тебе об этом? Не похоже, чтобы он отказался побалагурить на столь животрепещущую тему. – Она вновь откинулась в подушки и лениво проговорила: – Довольно об этой чепухе. Сейчас я встану, приму душ, спущусь вниз и пожелаю мистеру доброго пути, пусть убирается из Брумхилла.
– Боюсь, дорогая, ему не захочется убираться из Брумхилла, – с возмутительно-самодовольной улыбкой проговорила Физз, – тем более что он познакомился здесь с такими интересными людьми.
Да уж, вот еще проблема, думала Клаудия, несколько минут спустя стоя под душем, ибо у нее совсем не было уверенности, что этот Мак готов безропотно подчиняться любому ее велению. Что, кстати, и делало его в ее глазах наиболее интересным мужчиной из всех, с кем ей до сих пор приходилось иметь дело. Она подставила лицо под теплые струи воды, не боясь, что намокнут волосы, и с наслаждением отдалась приятному ощущению. Неожиданно она поймала себя на удивительном желании. Ей представилось, как было бы здорово, если бы Мак сейчас оказался здесь, поцеловал бы ее, и не под оком телекамеры, транслирующей картинку на полстраны, а так, как это бывает между мужчиной и женщиной, с радостью уединившимися для выражения друг другу нежных чувств. И ничто бы не сдерживало их…
Боже! Нет! Ничто? Даже одежда?
Вдруг, страшно разозлившись на себя, она резко выключила воду и закуталась в полотенце. Какого черта она думает о таких вещах? Почему он вообразил себе, что с ней ему будет просто? Мол, раз она актерка, то у нее нет ни чести, ни чувства собственного достоинства? Вот именно! Та легкость, с которой он позволяет себе целовать ее, говорит именно об этом. За кого он ее, в конце концов, принимает?
