Джоанна Троллоп - Испанский любовник
Они неслись по открытому шоссе. Между ними и сверкающим морем были только какие-то гаражи и недостроенные здания. Фрэнсис отвернулась, глядя на море. Секунду спустя она несколько высокомерно ответила:
– Боюсь, я недостаточно хорошо знаю вас, чтобы ответить на ваш вопрос.
Он опять засмеялся. Фрэнсис успела заметить сполох золотых коронок.
– Как вы думаете, к концу недели мы все будем рассказывать друг другу?
– Я никогда не рассказывала все никому, даже своей сестре, с которой мы близнецы.
– Близнецы? Вы с сестрой близнецы? Вы очень похожи? А я могу быть уверен, что сюда приехала та самая, которая должна была приехать?
– Можете. У моей сестры обручальное кольцо и четверо детей.
Он быстро посмотрел на нее.
– Не завидуйте ее обручальному кольцу.
– Я и не завидую. У нее своя жизнь, а у меня – своя.
– Это интересно. Различие, непохожесть всегда интересны. Очень интересны различия между испанцами и англичанами. Если бы я повстречал вас посреди пустыни Сахара, я сразу бы подумал, что вы – англичанка.
Немного задетая за живое, Фрэнсис ответила:
– А если бы я встретила там вас, я подумала бы, что вы – один из средиземноморских или латиноамериканских мужчин, один из миллионов мужчин с оливковой кожей, темными волосами и карими глазами.
– Черными, – поправил он, весело улыбаясь.
– Черных глаз не бывает. Я имею в виду, абсолютно черных.
– А мои черные. А у вас – голубые.
– Серо-голубые.
– Как английское небо.
– Луис, я не могу больше продолжать подобный разговор.
Он широко улыбнулся, снял одну руку с руля и слегка коснулся руки Фрэнсис.
– Я тоже. Просто я испытывал вас.
Они ехали два часа. Дорога шла по плоской прибрежной равнине мимо новых безликих бетонных поселков и безымянных пляжей. На каждом дереве и здании почему-то красовался указатель „Ла-Плайя". Они выехали на гигантское поле с заброшенными парниками.
– Дынная лихорадка, – пояснил Луис. – Это подобно золотой лихорадке.
Скоро перед ними возникла развилка. Дальше можно было ехать или вдоль побережья к Альмерии, или влево, к уходящим вдаль холмам.
Луис прокомментировал:
– Вот и горы. Красивые горы.
Фрэнсис с сожалением обернулась на море.
– А у Мохаса море видно?
– Только вдалеке. Я устроил там бассейн, маленький голубой бассейн, а вокруг – живая изгородь из жасмина.
– Вы разбираетесь в садоводстве?
– Нет, конечно, нет. – Он чуть помолчал и добавил с легким поддразниванием: – В Испании садоводством занимаются женщины.
Фрэнсис не обратила внимания на тон этого замечания.
– Тогда откуда жасмин?
– Потому что я очень необычный испанец.
– Понятно.
– Нет, вам не понятно. Но вы поймете, когда увидите „посаду" в Мохас. Посмотрите сюда, на этот вид.
Дорога быстро поднималась вверх. Позади них лежала береговая полоса, безымянные маленькие селения, заброшенные сады, а впереди холмы начинали подниматься все выше и превращаться в горы – коричневые, рыжие, розово-красные и оранжевые, покрытые молодой весенней зеленью и резко контрастирующие со спокойным фоном голубого неба.
– Я просто обожаю эти места, – проговорил Луис. – Они такие просторные, со старинными традициями, и туризм сюда еще не добрался. Побережье в сторону Альмерии не очень удобно для любителей позагорать, а эти склоны, – он махнул рукой в сторону холмов по обе стороны дороги, – не годятся для гольфа. Эту землю не превратишь в игровую площадку.
– У вас такой хороший английский… – пробормотала Фрэнсис.
– Вот уже двадцать пять лет, как я на нем говорю. Вы устали?
– Чуть-чуть.
– Осталось недолго, не больше часа пути. Давайте остановимся, чтобы немного размяться?
– Нет, благодарю вас. Я хочу поскорее добраться туда.
– Подождите, – сказал он, затем немного повернулся на своем сиденье и правой рукой тронул что-то позади Фрэнсис. Спинка ее сиденья откинулась назад.
– Ну вот. Так вам будет удобнее.
Через открытый люк в крыше автомобиля ярко светившее солнце казалось настоящим блаженством. Фрэнсис смотрела на него спокойно и удовлетворенно, вспомнив почему-то, что так же спокойно и удовлетворенно маленький Дэйви когда-то смотрел из своей коляски на нависавшие над ним листья яблони.
– В Европе принято считать, что все испанцы – это кастильцы, очень чопорные и полные достоинства, всегда задумчивые. Но мы все разные, от провинции к провинции. Даже от деревни к деревне. Существует предание о мэре одного небольшого городка под Мадридом, который объявил войну Наполеону лично, от своего имени. Вы увидите, что Мохас тоже очень необычный, со своим особенным лицом. Все считают андалусийцев цыганами, слишком темпераментными и колоритными, и это в какой-то степени верно, но в Мохасе они…
Он посмотрел в сторону Фрэнсис. Она спала.
Луис сразу сбросил скорость, чтобы при резком торможении не разбудить ее. Как необычно, как доверительно с ее стороны заснуть вот так внезапно и так крепко, сложив руки на коленях и повернув лицо к кусочку неба, видному сквозь люк в крыше. Он поехал еще медленнее, чтобы хорошенько ее рассмотреть: густые тяжелые волосы, чисто английская кожа и четко очерченные линии бровей и ресниц. Он решил, что ее лицо нельзя назвать красивым, но в то же время оно притягивало взгляд. Ему доставляло удовольствие разглядывать его. Когда она спала, это лицо было спокойным и сильным, а когда бодрствовала, оно становилось полным динамики. Луис оглядел ее всю. „Почему у нее такая невыразительная одежда? – подумал он. – Зачем выбирать одежду, которая подходит для любого типа, любого возраста?" Хосе описал ее привлекательной, но не сексапильной.
Позволив своему взгляду пройтись по очертаниям тела Фрэнсис под белой футболкой и голубой юбкой, Луис согласился с первым утверждением, но никак не со вторым. Да и что значит быть сексапильной? Конечно, ей не хватало грациозности, ее руки и ноги были, пожалуй, крупноватыми, но она…
– Не надо так пристально меня разглядывать, – сказала Фрэнсис, проснувшись, но продолжая неподвижно лежать.
– Я очень извиняюсь…
– Мы уже почти приехали?
– Еще несколько километров. – Он указал пальцем. – Вон там, на том склоне холма. Это Мохас.
Фрэнсис выпрямилась. На другой стороне долины лежала деревня, раскинувшаяся по склону холма подобно горстке рассыпанных кусочков сахара.
– Зеленое в середине – это „посада". Сад и „посада".
– Вы, похоже, не устали. Ехали тан долго и на большой скорости.
– Разве это долго, – заметил Луис.
Дорога зигзагами спустилась в долину, пересекла болотистое поле, поросшее шелестящим бамбуком, а местами – иссушенными, неубранными стеблями кукурузы, и снова начала подниматься вверх. Склоны с обеих сторон были покрыты террасами полей, изгибающимися по контурам холма и поддерживаемыми невысокими стенами из серо-коричневатого камня. Они проехали мимо мальчика в бейсболке, пасущего стадо пегих коз с негромко позванивающими колокольчиками, а потом мимо мужчины с крошечным осликом, почти скрытым под огромной кучей хвороста.
