Мария Лебедева - Туфельки от «Ле Монти»
Никита схватил малыша на руки и крепко прижал к себе. Он вдруг почувствовал, как защипало в носу и вся комната словно подернулась туманом.
— Пап, почему ты плачешь? — спросил Антон. — Без мамы скучаешь? Так мы же сейчас к ней поедем. Да вот же мама, смотри! — Антон освободился из объятий Никиты и подбежал к вошедшей в дом Ирине. — Мама тоже приехала! Ура!
Ирина прямо у порога присела на корточки, и Антон обвил ее шею ручонками.
— Мамочка, ты тоже плачешь? — удивленно спросил он.
— Нет-нет, сынок, это не слезы, — успокоила она, — просто на улице мокрый снег идет.
Под мокрый снег, видимо, попали все друзья: Федя, отвернувшись, провел кулаком по глазам, а Петр, стоя у двери, опустил голову и усердно протирал очки. Только сидевший за столом хозяин не понимал, что происходит и почему в его маленьком домике скопилось столько незнакомых людей.
— Как же так, Аллочка! — недоумевал он. — Вы сказали — завтра... Мы с Антошей спать уже собрались, время позднее.
— А вы, папаша, простите, кто будете? — строго спросил Федя, подойдя к столу.
— То есть как это — кто? — растерялся тот, но быстро пришел в себя и с достоинством проговорил: — Я хозяин этого дома, Морозовский Степан Аркадьевич. А вот кто вы, позвольте узнать?
— Мы друзья родителей Антона, — вмешался Петр, понимая, что этот человек, скорее всего, не имеет никакого отношения к похищению. — Дело в том... — Он оглянулся на Антона и, не желая, чтобы разговор их шел при ребенке, предложил: — Давайте пройдем в другую комнату, я вам все объясню.
— Мам, ты видела елку на улице? Видел, пап? — захлебывался от восторга Антон. — Это я, я сам ее нарядил, а дедушка Степа только игрушки держал и мишуру вешал. Красиво, да? А дома я тоже сам наряжать буду, я уже умею.
Минут через десять в комнату вернулись хозяин и Петр.
— Алла, это правда? — спросил потрясенный Степан Аркадьевич. — Вы действительно могли решиться на такое?
Ирина одела Антона и вышла с ним на улицу, чтобы он не присутствовал при этом разговоре и чтобы даже слово «похищение» не коснулось его уха. Пусть ничто не потревожит покой сына, решила она, и он будет считать, что тетя Алла с двумя незнакомыми дядями просто отвезли его в гости к дедушке Степе, с которым он наряжал елку и который читал ему «Айболита». Дедушка Степа научил Антона топить печку и вырезать из бумаги самолетики.
Как и предполагал Петр, Степана Аркадьевича до глубины души потрясло сообщение о том, что Антон был похищен и за него назначен солидный выкуп. Он сказал, что сын его, к сожалению, не оправдал отцовских надежд, но что такого святотатства не ожидал даже от него. Алла представила старику Антона своим дальним родственником, сказала, что у него умерла бабушка, а родители, чтобы не травмировать ребенка, просили на время похорон забрать его. Но поскольку в квартире самой Аллы полным ходом идет ремонт, то Олег предложил отвезти малыша на пару дней к своему отцу на дачу, чтобы и тому не так скучно было проводить предпраздничные дни.
— Мне и в голову ничего подобного не приходило, — огорченно сказал Степан Аркадьевич, — да и как я мог такое подумать? Сам Антон объяснил, что папа с мамой на работе задержались, я думал, взрослые так договорились, чтобы ребенок не узнал о смерти... Фу ты, Господи... Алла, — скорбно произнес он, — для вас нет ничего святого! Я дожил до седин и, убейте меня, не понимаю, что мы с женой делали не так и где наша ошибка. Почему наш сын стал таким? — Он беспомощно развел руками и взглядом указал на детские книжки, разбросанные по столу. — Вот на этих же книжках он рос, тоже любил «Айболита» и «Буратино»... Жена хранила здесь на чердаке все его игрушки и книги... — Он с тоской посмотрел на друзей. — Антоша вернул мне то счастливое время, когда мы точно так же сидели вечерами с Олегом и читали...
«Вот ведь как бывает...» — подумал Никита. Ему-то казалось, что эти лысые дебилы в кожанках либо выросли в детском доме, либо у них были такие родители, каких и врагу не пожелаешь. А все, оказывается, не так просто, и им с Ириной предстоит серьезно поразмышлять о судьбе Антона, а может быть, и будущих детей, постараться не потерять взаимопонимания с ними, чтобы к концу жизни не разводить беспомощно руками, недоумевая, как из твоего любимого чада выросло чудовище.
— Что же теперь будет? — обреченно спросил Степан Аркадьевич, готовый к любому наказанию для своего непутевого сына.
— В милицию мы еще не заявляли, — сказал Никита, — так уж нас запугал этот, который звонил насчет выкупа... как я теперь понимаю, скорее всего, Витек. Но это никогда не поздно сделать, а пока... Пока Алла Сергеевна сядет и в присутствии свидетелей напишет подробно про все свои художества, что и как, кто ее подельники и как договаривались поделить выкуп.
— Ничего я писать не буду! — зло закричала та. — Вы получили ребенка, значит, все, мы квиты, ничего не случилось.
— Ага, размечталась, стерва, — возмутился Федя, — все, значит, шито-крыто? Хочешь, блин, легко отмазаться? Щас я Ирку с улицы позову, она те красоту-то подправит!
Алла, вспомнив про жуткий флакон в сумке Ирины, вздрогнула и села к столу.
— Ладно уж, — понимая, что выхода нет, недовольно пробурчала она. — Что писать?
Степан Аркадьевич принес бумагу и ручку, а Никита начал диктовать:
— «Начальнику отделения милиции номер...», Федь, как зовут начальника?
Тот, порывшись в записной книжке, сообщил фамилию и, вспомнив, что Ирина с Антоном все еще на улице и, поди, совсем замерзли, вышел открыть им машину.
— Слушай, зачем начальнику? — попыталась возразить Алла.
— А кому же? Мне, что ли? — усмехнулся Никита. — Мы это оформим как явку с повинной, ты сама подпишешься, и мы все, в качестве свидетелей, что признание твое добровольное.
— Как же, добровольное,— мрачно хмыкнула она, но тем не менее послушно начала писать.
— Ник, думаю, младшему Морозовскому тоже не мешало бы состряпать такую бумажку, — сказал Петр.
— Правильно, — согласился тот, — мы по дороге к нему заедем, заодно и развяжем его.
Перехватив удивленный взгляд Степана Аркадьевича, Никита объяснил, что это была вынужденная мера предосторожности, чтобы тот не сумел предупредить своих дружков, зато теперь пусть посидит в одиночестве и на досуге подумает, как жить дальше.
— Во всяком случае, — добавил он, — ему ясно уже, что собой представляет эта женщина, и вряд ли он захочет иметь с ней какие-то дела, а тем более водить дружбу.
Степан Аркадьевич тоже засобирался вместе с ними в Москву.
— Раз такое дело, — сказал он, — не могу же я спокойно здесь отсиживаться и встречать Новый год, когда... Что же теперь будет? Что будет? — горестно восклицал он, собираясь в дорогу. Первым делом надо было потушить огонь в печке и закрыть с улицы ставни на окнах, затем по-хозяйски осмотреть сарай и все пристройки и тоже запереть их на ключ.
