Дэй Леклер - Карьера? Нет, лучше любовь!
— Но ведь это же не любовь, не так ли? — цинично усмехнулась она.
— А чем отличается любовь к мужчине от любви к Кристе и Келли?
— Неужели ты сам этого не понимаешь? Криста и Келли — это моя семья. — На глазах Никки снова появились слезы. — Они давали мне не меньше, чем получали от меня.
Ион был не согласен с этим утверждением, однако возражать вслух не стал. Вместо этого он еще сильнее обнял жену и вновь приник губами к ее теплым, мокрым и соленым от слез губам.
Каким же идиотом был тот парень, который когда-то бросил такую женщину! — подумал он про себя. Иметь власть над этими упоительными губами и добровольно от нее отказаться — что может быть глупее? Наверное, он просто не любил Никки, иначе это не объяснишь.
Ион снял заколку с волос Никки и осторожно уложил ее на подушки, устилавшие кушетку. Сколько раз он мечтал о том, чтобы запустить пальцы в эти изумительные шелковистые пряди, — и когда они сидели напротив друг друга за обеденным столом, и когда ругались в офисе, и когда ехали в машине! Насколько же велико было искушение и каких сил стоило его сдерживать! И вот наконец он решил себе это позволить…
Ее рыжевато-золотистые волосы, разметавшиеся по белому полотну подушки, напоминали огонь на снегу. Да, Никки была самой красивой женщиной из тех, кого он когда-либо знал прежде. И вот он держит ее в объятиях, а она страстно отвечает на его поцелуи, становясь при этом еще прекраснее и желаннее…
— Ион, — прошептала она, расстегивая пуговицы на его рубашке, — позволь мне коснуться тебя.
И он охотно высвободил рубашку из-за пояса брюк, а затем проник обеими руками под ее свитер, дрожа от прикосновения к ее восхитительной, нежной, как у ребенка, коже. Через мгновение он осознал, что на ней нет бюстгальтера, а еще через мгновение уже ласкал ее великолепные груди, нежно касаясь большими пальцами рук упругих розовых сосков. Никки тяжело дышала, и Ион буквально упивался ее дыханием, возбужденным его ласками.
Однако ему все сильнее хотелось продолжения…
Нехотя оторвавшись от ее губ, он стянул с нее свитер и отбросил его в сторону. Задрожав, она всем телом прильнула к нему и на какой-то миг замерла. Ион заколебался, ожидая хотя бы малейшего сопротивления с ее стороны. Но его не последовало — более того, она выгнула спину, подаваясь навстречу его ласкам.
— Они даже нежнее, чем я помню по нашей первой ночи, — пробормотал он, продолжая обеими руками ласкать ее груди.
И тут — что немало изумило Иона — его двадцативосьмилетняя жена вспыхнула от смущения.
— А я думала, ты ничего не помнишь…
— Точнее сказать — не все. К сожалению, я тогда слишком устал, чтобы воспользоваться правами новоиспеченного мужа. — И он пристально посмотрел ей в глаза. — Однако сегодня я бодр и полон сил.
Иону показалось, что глаза Никки стали ярко-фиолетовыми. Да, он хотел ее, как никогда прежде не хотел ни одну женщину, а она хотела его. И осознание этого повергло его в настоящий шок. Разумеется, на протяжении всех недель их совместной жизни его неоднократно обуревало желание, как он считал — естественное, инстинктивное, которое можно удовлетворить самым тривиальным способом. В конце концов, его жена была красивой женщиной, с ней не отказался бы переспать ни один нормальный мужчина.
Однако теперь все было гораздо глубже и значительнее.
Иона снедало любопытство — действительно ли ее грудь столь нежна, кожа столь бела, а ноги столь длинны, как он предполагал? Ему нужно немедленно убедиться в этом, в противном случае он просто с ума сойдет от вожделения! При этом Ион хотел не просто овладеть ее телом, а овладеть ею целиком, да и самому отдаться ей полностью — всем своим телом, всей душой, всеми мыслями и чувствами.
Именно поэтому Ион уговорил ее сегодня откровенно поделиться с ним своими проблемами, которыми до сих она отгораживалась от него как щитом. Ему удалось заставить ее раскрыться, и теперь он был немало изумлен и обрадован тем, что перед ним оказалась не холодная, привыкшая тщательно взвешивать все свои слова и поступки деловая особа, а истинная женщина — теплая, нежная и обаятельная, готовая принести себя в жертву ради тех, кого она любит.
Да и сама Никки вдруг испытала прилив нежности к мужу. Он так старался согреть ее своими ласками и поцелуями, разжечь тот огонь, который должен был озарить жизнь им обоим. Когда она начала благодарно отвечать на его ласки, он порывисто приподнялся и стянул с нее брюки, внимательно изучая глазами и руками все упоительные изгибы ее прекрасного тела. По мере того как его умелые пальцы поднимались все выше вдоль ее обнаженных бедер, глаза Никки начинали пламенеть под стыдливо опущенными веками, а горячее дыхание опаляло ей губы. Да и Ион дышал все тяжелее.
Все, больше он не в силах себя сдерживать! — решил Ион, бросая быстрый взгляд на жену. В глазах ее светилось желание и вместе с тем такая тревога, что это мгновенно лишило его мужества. Он вдруг отчетливо осознал, что если не сумеет сейчас остановиться, то совершит роковую ошибку. Ион нехотя убрал руки и приподнялся.
— Я бы не хотел использовать свое преимущество подобным образом. Я все-таки не тот парень, о котором мы говорили.
— Знаю, — прошептала она.
— И я не хочу никаких сожалений по утрам, а ты уже сейчас, как мне кажется, преисполнена сомнений.
— Нет, это не так, — поспешно возразила она, облизывая губы.
Однако беспокойство не покидало ее — и он это видел.
Ион попытался дотянуться до ее свитера и, когда это не получилось, поднял с пола свою рубашку и плотно закутал ею Никки. Затем заглянул ей в глаза.
— Не знаю, как для тебя, моя сладкая женушка, но для меня предаваться любви — это совсем не то, что предаваться сексу, поскольку только первое подразумевает отказ от всякого контроля над своими чувствами. При этом отказ этот должен быть взаимным.
— Я это знаю.
— Нет, ты не знаешь. Мне кажется, что ты только отдавала, в то время как твой партнер только получал. Многие мужчины предпочитают вести себя подобным образом, но я не из их числа. И я не хочу брать того, чего не смогу отдать. До тех пор пока ты этого не поймешь и не доверишься мне, у нас с тобой ничего не выйдет.
— Довериться тебе? — медленно повторила она. — А не слишком ли многого ты просишь?
Он не ответил, продолжая внимательно разглядывать ее. Никки выпрямилась и села, поджав под себя голые ноги. Ей вдруг захотелось все ему рассказать — и о «Волшебной коробке», и о смерти родителей, и обо всем, что было в ее жизни после этого. Особенно сильно ей хотелось рассказать о том инциденте, таком для нее унизительном… Но сделать это она не посмела.
