Людмила Толмачева - Бегущая против волны
От Ирины не ускользнуло, как напряглась Эльвира во время вручения второго приза. Уж не влюблена ли она в этого загорелого сердцееда? По сравнению с Невревым он просто Бред Питт. Да-а. Нашла в кого втюриться. Судя по количеству полученных им записок, у него только здесь восемь явных поклонниц. А сколько еще тайных?
Помощница тамады разносила остальные письма более скромным получателям. Ирине пришло три письма. Аленка поздравляла мать стихами собственного сочинения. Во второй записке были торопливые каракули Эльвиры. Ирина развернула третью, заранее уверенная, что ее написал Неврев, но подпись внизу заинтриговала необычностью. Хм, и кто же этот «поклонник с опытом, но без надежды»? Ирина улыбнулась и посмотрела в зал, без определенной цели, в никуда. Показалось или в самом деле импозантный красавец поспешно отвел взгляд? Нет, все-таки показалось. Он сидел в компании двух очаровательных женщин и развлекал их какими-то шутками, от которых они то и дело заразительно хохотали.
— Это кто же третье послание тебе накропал? — со скрытым любопытством небрежно бросила Эльвира, отхлебывая из бокала шампанское.
— Не знаю, на Неврева не похоже, — усмехнулась Ирина.
— С него все станет, — проворчала Эльвира. — А ну-ка дай сюда. Проверю — не он ли. А то не усну, буду думать, что муженек тайно посещает любовницу.
— Элька, прекрати! Аленка же слышит.
— Ничего. Пусть знает о жизни все, — она схватила записку и буквально впилась в нее глазами.
— Аленушка, — ласково сказала Ирина, — ну что ты с нами скучаешь? Иди к ребятам. Посмотри, там какой-то конкурс проводят.
Алена послушно встала и отправилась в другой угол зала, где собралось несколько подростков возле помощницы тамады.
С лицом Эльвиры происходили странные метаморфозы. Сначала она вспыхнула, приоткрыла рот и округлила глаза, затем поджала губы. Не взглянув на Ирину, она отодвинула от себя записку, почти отмела, отшвырнула. Ирина хотела спросить, в чем дело. Но вернулся Неврев из курительной комнаты и пришлось отложить выяснение отношений на более удобный момент.
Объявили «дамское танго». Мужчины впервые оказались в женской шкуре, когда сидишь и гадаешь, пригласят тебя на танец или проигнорируют. Они делали равнодушные лица, натянуто улыбались, стараясь не смотреть на женщин, но, едва становясь чьими-то избранниками, тотчас вскакивали со стульев и молодцевато шли в круг, искоса поглядывая на менее удачливых соперников. Ирина хотела пригласить Неврева, но ее опередила курносая блондинка с пышным бюстом, едва достававшая своему партнеру до плеча.
— Ишь, распустил хвост, старый бройлер! — проскрипела, будто рассохшаяся дверь, Эльвира, провожая недобрым взглядом мужа.
— Ну какой же он «старый»? Мужику всего тридцать шесть. Самый синус! Ох, и ревнивая ты, Элька! А ну колись, кого я у тебя отбиваю?
— Да ладно! — хотела отмахнуться Эльвира.
— Ну уж нет! Теперь я от тебя не отстану. Кто этот «с опытом, но без надежды»?
— Какая шустрая! Хочешь мимоходом вызнать все мои тайные муки сердца?
— Эля, я серьезно. Перестань дуться на меня, как будто я и вправду перешла тебе дорогу.
— А разве нет? Ведь эта записка от него. А я-то, дура, поверила ему!
— Кто он?
— Мой шеф, Истомин. Замдиректора по экономическим вопросам. Да вон он, в обнимку с Ковалевой в ритме танго извивается. Ковалева эта сама под него стелется, впрочем, как и все остальные. Он всех баб уже перетрахал.
— Господи, Элька, твои манеры порой несносны. Скажи, зачем он тебе, такой махровый бабник, нужен?
— Не строй из себя наивную девочку, Ирка! Каждой бабе, пардон, женщине хочется кусочек любви. Или у тебя все по-другому устроено?
— Почему? И мне хочется. Но не любой же ценой.
— А как иначе, может, подскажешь убогой да неграмотной?
— Не знаю, Эличка. В этом вопросе каждый сам определяется. Но вешаться на мужика я бы не стала.
— С твоими данными я бы тоже не стала, — горько вздохнула Эльвира, наливая себе коньяк.
— Ха-ха-ха!
— Чего ты ржешь?
— Элька, ты хоть раз взгляни на вещи трезво! Я со своими «данными» сижу как собака на сене, одна-одинешенька, а ты без всяких данных — в полном порядке, с мужем. Да и кто тебе сказал, что твои данные хуже? Каждая женщина имеет свою изюминку. А в тебе их на целый кекс хватит.
— Ладно, Ирунь, не обижайся на меня, — Эльвира подала ей рюмку с коньяком. — Давай выпьем за любовь, а? Она, паразитка, все-таки существует где-то. Это я всеми своими органами чую.
Они не заметили, как закончилось «дамское танго» и тамада объявил «танго любви». Теперь право выбора вновь было у мужчин. К их столику подошел Истомин и пригласил Ирину. Она из солидарности с подругой хотела отказаться. Но Эльвира сама подтолкнула Ирину в объятия галантного кавалера, и той пришлось уступить.
Истомин сразу же взял быка за рога. Он тесно прижал к себе Ирину и стал нашептывать комплименты. Ирина слушала глупые и заученные не хуже таблицы умножения слова, удивляясь, как могла умница Эльвира влюбиться в этого индюка. Она не стала разочаровывать Эльвиру своими впечатлениями от Истомина, а чтобы больше не искушать судьбу, решила уйти с вечера по-английски. Известив о своем намерении лишь Алену, она незаметно выскользнула в коридор и пошла в номер.
Не в силах уснуть, она долго лежала в темноте. Аленка уже давно спала, хотя вернулась с праздника намного позднее. Ирина улыбнулась, вспомнив слова дочери: «А мужчина, с которым ты танцевала последний танец, спрашивал о тебе. Зачем, говорит, она так рано ушла. А еще сказал, что ты очень красивая, и без тебя стало темно и неуютно». Слова, слова… Ах, если бы их произнес Сергей!
Ирина откинула одеяло — ее бросило в жар при воспоминании о Сергее. Неужели она любит его, иначе бы лежала сейчас как рыба, холодная и немая? Где он в эту ночь? С кем? Неужели не вспоминает о ней? Ей вдруг подумалось, что позови он ее, побежала бы по снегу босиком, да, побежала бы, хоть и банально звучит эта фраза. Перед мысленным взором предстала сначала его стройная фигура, а затем глаза, губы… Нет, лучше не представлять! Иначе не уснуть.
Ирина гнала прочь эти видения, но они возвращались. Воображение — услужливый художник — рисовало пленительный образ Сергея. Морская вода сверкает на солнце мириадами осколков стекла, а у горизонта тает в белесой дымке. Он идет ей навстречу, в шортах и белой рубашке. Она расстегнута, и ветер надувает ее парусом. Кажется, еще немного и она сорвется с его загорелых плеч, улетит в море белой чайкой. Но ему все равно. Он смотрит ей в глаза, улыбается и произносит ее имя.
