Робин Пилчер - Океан любви
— Вы уверены?
— Идите, не волнуйтесь. — Дэвид протянул руки, чтобы взять ребенка.
Женщина передала маленькую девочку:
— Иди сюда, Трейси. Ты побудешь немного с этим хорошим человеком. Спасибо, мистер. Вы очень добры. Я отлучусь буквально на минуту.
Трейси оказалась на коленях Дэвида и уставилась на него своими большими карими глазами, соска у нее во рту помешала проявить ей какие бы то ни было признаки протеста. Дэвид улыбнулся Трейси и мельком взглянул на нее — при всей своеобычности ее матери девочка получилась очень симпатичной. Ее крошечные ножки были обуты в пару дешевых парусиновых туфелек на резиновой подошве, на верху коротких белых носков были желтые ленты, точно такого же цвета, как ее акриловое платьице. Мягкие, тонкие волосы были собраны белой резинкой на макушке. Дэвид наклонился вперед, чтобы достать свой журнал из кармана сиденья, куда он его положил перед тем, как взять малышку. Вместе с этим движением он уловил дуновение теплого сладкого запаха, исходящего от ребенка. Этот запах был ему знаком из прошлого — нежный аромат детской присыпки «Джонсон», которую часто использовала Рэйчел.
Передумав доставать журнал, Дэвид нежно приобнял хрупкое тельце девочки, крепче поддерживая его рукой, и перенесся в паутину воспоминании, хранящихся в глубине памяти о его собственных детях.
Было удивительно, что в течение первых трех месяцев его работы в «Глендурних» его не уволили, из-за того что он спал на рабочем месте, ведь крошечный сверток по имени Софи Розмари Алисия Корстофайн, появившийся у них дома, ангел в течение дня, ночью превращался в визгливый комочек безутешного горя.
Так ночные часы превратились в бодрствующие. Рэйчел тоже валилась с ног от усталости, глаза обрамляли большие черные круги, но она никогда не теряла терпения к ребенку. Она брала дочь к себе на руки и нежно укачивала ее до тех пор, пока рыдания не прекращались и малышка не засыпала, удовлетворенная, выпуская материнские соски. Дэвид в это время лежал рядом, втиснутый в восьмидюймовое пространство кровати, опираясь на пол, чтобы не упасть.
«Попробуйте ей петь, — услужливо предлагал доктор Спирс, не понимая, что все это происходило ночью, в два часа, — или гулять с ней перед сном».
Дэвид, уже не веря в то, что что-то могло заставить этого ребенка спать ночью, решил прислушаться к совету врача. Каждую ночь молодой отец, словно какой-то одинокий уличный музыкант, сонный и небритый, пел успокаивающие колыбельные своему первенцу. Позже, когда появилась Харриет, ее родители были уже подготовлены ко многому, да и старшая дочь, их плакса Софи, которой исполнилось уже семь лет, стала для них настоящей помощницей, взяв на себя обязанность заботиться о себе и Чарли.
Так росли их дети, каждый пытался быть независимым, и в совместных играх каждый исполнял свою роль: организатор Софи, каскадер Чарли и повар Харриет, — шеф посудомоечного процесса. Их отношения не были безоблачными, индивидуальная сила их характеров зачастую становилась причиной пылкого разногласия, и игры, в некоторых случаях, достигали своей кульминации в злых драках между Софи и Чарли. Тогда они бежали к матери, чтобы успеть первым пожаловаться на другого, а Харриет непонимающе смотрела взгляд им вслед, а затем беззаботно возвращалась к своим обязанностям — вымыть чашки или отправить космический корабль в пятое измерение.
— Извините, что мы так долго, сэр.
Дэвид очнулся от хриплого голоса и взглянул на женщину. Она села на свое место, усаживая рядом заметно поутихшего Дарена.
— Дарену, оказывается, нужно было не только пописать. О, видели бы вы это! Она крепко спит.
Дэвид взглянул на Трейси. Ее лицо было повернуто в сторону, одна щека покраснела, придавленная к его рубашке, веки дрожали, а соска выпала изо рта.
— Она такая горячая. Малышка немного простужена, но я надеюсь, что это не грипп. Так или иначе, еще раз спасибо за вашу помощь, мистер. — Она забрала ребенка у Дэвида, и он сразу же ощутил легкий ветерок от кондиционера.
— Не за что. Это было удовольствием для меня, — сказал он, улыбаясь женщине. А затем взял журнал «Глендурних» и, наконец, начал его читать.
Алисия надела очки на кончик носа и, дожидаясь директора школы, принялась искать среди висевших на стене школьных фотографий портреты своих внуков среди остальных примерно двухсот лиц.
— Входите! — выкрикнул приглушенный голос.
Лицо секретарши осветилось улыбкой, адресованной Алисии, затем скрылось за дверью.
— Мистер Хантер, у меня здесь леди Инчелви, которая желает вас видеть.
Не дожидаясь ответа, она отскочила от двери, пропуская высокого и худого молодого человека с непослушными густыми волосами и очками полумесяцем.
— Леди Инчелви, — сказал он, протягивая свою длинную костистую руку. — Простите, я понятия не имел, что вы приехали. Я должен был решить кое-какие вопросы. — Мужчина улыбнулся и добавил: — Я все равно приношу свои извинения за то, что заставил вас ждать.
— Ничего страшного, — ответила Алисия, также улыбаясь взъерошенному молодому человеку. — На самом деле это я должна принести вам извинения за мою нетерпимость и настойчивость: мне не терпелось навестить детей в середине недели. Мой муж отправился на встречу в Глазго, и я решила воспользоваться этой возможностью и повидаться с детьми!
Молодой директор приподнял руку:
— Конечно, это правильное решение. Вам здесь всегда очень рады. Это не преувеличение. А теперь позволите пригласить вас пройти ко мне в кабинет и предложить вам чашечку чая или кофе?
— Нет, большое спасибо, — ответила Алисия. — Я уже имела удовольствие напиться сегодня весьма интересного напитка, в нем были смешаны кофе, чай и горячий шоколад одновременно. Так что вынуждена отказаться. Благодарю вас.
Мистер Хантер усмехнулся и, увидев, что Алисия продолжает сидеть на диване, плюхнулся рядом с ней. Алисия еле сдержала улыбку, видя, что сидя директор был похож на молодого жирафа — одни только ноги и почти полное отсутствие туловища. Мужчина положил руки на подлокотники, примерно на том же уровне, что и его подбородок:
— Я слышал, что мистер Корстофайн сегодня вылетает в Штаты.
— Вы хорошо осведомлены.
Мистер Хантер улыбнулся:
— Да, нам об этом сообщила Софи в субботу вечером. Она сказала, что он не уверен, что сможет вернуться к следующим выходным, но, конечно же, постарается. На самом деле девочка была слишком взволнована, чтобы говорить об этом.
Алисия какое-то время помолчала, затем спросила с беспокойным выражением на лице:
