Инга Берристер - Самый яркий свет
— Сэм, пусти меня…
— Не могу. Честное слово, не могу. Прежде чем она успела остановить его, он поцеловал сначала одну ее руку, потом другую, потом стал целовать мокрые глаза, которые Эбби закрыла, избегая проницательного взгляда Сэма.
Это Сэм виноват, что все происходит так, как происходит, что я больше не могу контролировать свою жизнь. Он виноват, что мои чувства в такой сумятице, в какой не были много лет. Он виноват, что вместо того чтобы отодвинуться, я льну к нему и мои губы раздвигаются в ожидании ласки.
Он обнял ее и крепко прижал к себе; и руки Эбби, те самые руки, которые должны были бы оттолкнуть Сэма, крепко обняли его.
— Мы не должны…
Она слышала, как говорит эти слова, но понимала не хуже Сэма, что они ровным счетом ничего не значат. В них не было смысла, в отличие оттого, что говорило ее тело, которое тянулось к Сэму. Эбби замечала, как с каждым мгновением все больше поддается Сэму, хочет его, ждет его. Ее разум не только не мог положить этому конец, но и замедлить или ослабить ее реакцию на ласки Сэма.
Почему я так веду себя?.. Так беззаботно?.. Только любящая женщина может быть такой, когда любовь определяет все ее поступки.
Любовь. Эбби почувствовала, как дрожь охватила все ее тело, словно по нему пробежал электрический ток. Ей стало немыслимо больно, и она вся сжалась и так выкрикнула свое испуганное «нет», что Сэм погладил ее по щеке и участливо спросил:
— Что? Что ты?
Эбби закрыла глаза, чтобы удержать предательские слезы. Поздно, теперь ничего не исправить. До какой же степени надо не разбираться в собственных чувствах и не уметь прямо смотреть в глаза реальности, чтобы через двадцать с лишним лет осознать, что ее ненависть к Сэму — чепуха, иллюзия, за которую она цеплялась как утопающий за соломинку. Какая уж тут ненависть? С отчаянием Эбби вынуждена была признаться самой себе, что любит Сэма. Но ведь он не любит! Даже если ее бедное сердце и глупенький Мозг хотят этого, все равно он не любит!
— Эбби, пожалуйста, не плачь. Любовь моя, я не могу видеть твои слезы… Не могу видеть, как ты страдаешь…
Она слышала его, чувствовала нежные прикосновения к своему лицу, когда Сэм пытался вытереть ее слезы, но была слишком потрясена своим открытием, чтобы понять смысл его слов и тем более поступков… Пока Сэм не приник к ее губам в страстном поцелуе.
Поначалу он был нежен, но вскоре уже не мог сдерживать себя, и Эбби под напором страсти забыла ее благие намерения. Она пылко возвращала поцелуи и радовалось тому, что Сэм давал ей, и тому, что она давала ему.
Все годы, прожитые в разлуке с Сэмом, она даже не задумывалась, почему ее не тянет ни к одному мужчине, и это не удивительно. Ее тело знало правду, которую отвергал разум.
Эбби торопливо прервала поцелуй, боясь, что Сэм слишком многое прочтет в ее глазах, ибо теперь точно знала, что в них написано, и что прячется в самой глубине ее души.
— Извини. Извини… Извини, что я не поверил тебе, — доносилось до нее словно сквозь вату. — Как бы я хотел, чтобы все было иначе. Как бы хотел, чтобы это не я свалял тогда дурака и остался без тебя и без Кэти.
У Эбби сжалось сердце от нежности.
— Ты думал, что у тебя есть все основания не верить мне, — утешила она Сэма.
— Нельзя оправдать то, что я усомнился в тебе. Я должен был доверять тебе… верить… полагаться на тебя…
— Ты считал себя бесплодным и был абсолютно уверен, что я никак не могу забеременеть от тебя…
— Не надо утешать меня, — поморщился Сэм. — Но я не прошу у тебя прощения, Эбби… Как ты можешь простить меня, если я себя не прощаю? К тому же никакое прощение не изгладит из нашей памяти два с лишним десятка лет, которые мы провели вдали друг от друга. Я обыкновенный человек и проявил слабость, однако, как все люди, тоже хочу, чтобы меня принимали, любили со всеми моими недостатками, а не вопреки им. Но сейчас мы не будем это обсуждать. Мы вообще не должны были бы ни о чем говорить сейчас.
Сэм вновь принялся целовать ее, и Эбби, трепеща, отдалась возбуждению, в котором были повинны его губы. Она стонала, мучимая страстным желанием как можно скорее закончить сладостную муку и в то же время длить ее до бесконечности.
Изредка она вскрикивала, не в силах сдержаться, когда-то нежные, то требовательные губы Сэма касались особенно чувствительной точки.
После того как они одновременно дали выход обуревавшей их страсти, Сэм еще долго ласкал Эбби, осыпал поцелуями, нашептывал нежные слова. А она прижималась к нему и не выпускала из объятий.
Только когда Эбби уже засыпала, Сэм тихо сказал ей на ухо;
— Если я пробуду тут еще немного, то мы оба заснем, и, не дай Бог, Кэти вновь обнаружит нас завтра утром…
— Ты уходишь?
Она прикусила язык. А чего, собственно, я ждала? Что он останется? Что мы рука об руку отправимся в спальню? Будем лежать в одной кровати? Словно двадцати лет и не было вовсе?
— Хочешь, чтобы я остался?
Эбби покачала головой. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы он понял, каково ей. Очевидно, для него это всего-навсего удовлетворение физического желания, воспоминание о сладострастной юности… А она-то…
— Нет-нет. Конечно, нет. Просто я…
Она вскочила и, отвернувшись, принялась торопливо натягивать на себя платье, неожиданно застеснявшись своей наготы и почувствовав холод. Однако прохлада комнаты была не сравнима с антарктическим морозом, сковавшим ее едва раскрывшееся навстречу любви сердце.
Сэм тоже оделся и, подойдя к Эбби, вдруг сказал:
— А знаешь, мне кажется, в идее Кэти что-то есть. Почему бы нам, в самом деле, не пожениться?
— Зачем? Чтобы свадебные приглашения выглядели приличнее? — возмутилась Эбби, старательно пряча от Сэма подступившие к глазам слезы.
— А другой причины ты не можешь придумать?
— Ну, мы облегчим жизнь Кэти, и миссис Эшли тоже, — насмешливо сказала Эбби. — Но в отличие от тебя для меня выйти во второй раз замуж означает любить и быть любимой так, чтобы никто и ничто не могло…
Она умолкла, не в силах продолжать.
— Я понял, — помрачнел Сэм. — Не беспокойся. Я отлично понял. Ты никогда не захочешь выйти за меня замуж, потому что не доверяешь мне и не хочешь еще раз испытать боль. Правильно? Да, теперь я взрослый мужчина, и жизнь преподнесла мне несколько суровых уроков. Тебе не надо объяснять мне, что у женщины тоже должны быть желания, и она имеет право удовлетворять их, когда пожелает, не давая клятв в вечной любви. Я прошу прощения, если мои чувства завели меня дальше, чем мы оба предполагали. Что ж, еще одна причина не оставаться… К утру я, наверное, буду… — Он не закончил фразу и направился к двери, правда, остановился у порога, чтобы напомнить: — Ради Кэти мы должны идти до конца, но, насколько я понимаю, ради нашего блага неплохо поторопить ее свадьбу, чтобы мы могли поскорее разбежаться в разные стороны.
