Ирина Щеглова - Уж замуж невтерпеж
— Ой, мы можем попить чай из самовара! — восхитилась Настя.
— Попробуем, — пообещал Виктор.
Насте непременно захотелось научиться ставить самовар, Маша собралась по воду, она так и сказала «пойду по воду». Она обнаружила в сенях древнее коромысло, прихватила его и пару ведер, оставшихся еще от прежних хозяев. Мы хотели сами сходить, но Маша улыбнулась и покачала головой:
— Дайте хоть вспомню, как это делается.
— А где воду набирать? — спросила Настя.
— В озере, где же еще, — пожала плечами Маша.
— Да вы что! Ребята! Нет, из озера никак нельзя!
— Можно-можно, — успокоили ее, — здесь отовсюду родники бьют, чище не бывает.
Настя приехала с Егором, но мы уже знали, что они не вместе. Расстались, он жил у себя дома, она оставалась на той самой съемной квартире. Никто ни о чем у них не спрашивал, мало ли, какие у людей обстоятельства и отношения. Егор выглядел спокойным, немного отстраненным. Все больше занимался с маленьким сыном. Настя, когда замечала его, бросала что-нибудь недовольное: «Оставь, не так…», «Я не это просила», «Займись, наконец, делом!». И всякий раз он как будто пугался ее окриков и замечаний, опускал голову и начинал излишне суетиться. Естественно, раздражая ее еще больше.
— Егор, проверь, пожалуйста, подгузник у Илюши, разбери вещи, а я пока посмотрю, как там Маша. — И Настя убежала.
Мы с Виктором отправились во двор, колоть дрова.
У него там лежало сухое бревно, его надо было распилить, разрубить — на месяц точно хватит.
Нашлись и пила, и топор, правда, пилу надо было править, а у топора рассохлась рукоятка. Ну да ничего.
Из дома слышались женские и детские голоса. Вокруг зудели комары, солнце клонилось к вечеру, пахло травой, нагретой землей, грибами… я поднял голову и увидел женщину, несущую воду. До меня не сразу дошло, что это Маша. Она шла в высокой траве, точнее, не шла, а плыла, так величаво и неспешно, будто не тяжелые ведра, а саму себя несла напоказ добрым людям. Резное коромысло лежало на плечах — не качнется, полные ведра — не плеснут. «А сама-то величава, выступает, словно пава…» — пришло на ум. Следом семенила Настя в растянутом свитере и обрезанных джинсах:
— Можно мне попробовать?
Маша остановилась:
— Бери…
Она помогла Насте переложить коромысло.
— Тяжелое, — пожаловалась Настя, согнувшись.
— Ты плечи не напрягай, расслабь, — посоветовала Маша, — вот так.
Настя с застывшей на губах улыбкой осторожно двинулась к крыльцу. Виктор, взглянув на нее, усмехнулся.
— Маш, где ты научилась? — спросил я.
— Ты насчет коромысла? В деревне, где же еще. Меня девчонкой мама в Карелию возила, и в Подмосковье, если поискать, этого добра тоже хватало. Сейчас-то, конечно, экзотика, а раньше попробуйте-ка натаскать воды в руках! Отвалятся! А с коромыслом гораздо удобнее и устаешь меньше.
Тем временем Настя боком взобралась на крыльцо и попросила открыть двери.
— Ставь на лавку, — подсказала Маша, помогая Насте снять ведра с коромысла.
Из дома навстречу выкатился Егор с маленьким Ильей. И снова посыпалось: «Куда ты?.. Прямо под ноги!.. Постой!.. Возьми ведра!.. Егор, ты что, специально?! Оставь ребенка! Оставь, я тебе говорю! Я сама!»
Я отвернулся, чтоб не видеть униженного мужика. Пока Настя воспитывала Егора, Маша подхватила ведра и унесла в дом.
— Вить, — крикнула в окно, — самовар где ставить?
— Сейчас! — отозвался он.
Настя забрала ребенка у Егора и ушла, сердито хлопнув дверью. Егор обреченно опустился на ступеньку крыльца. Виктор отложил топор, мы переглянулись.
— Егор! — позвал Ворон.
Тот поднял голову, посмотрел вопросительно.
— Вынеси самовар, он тяжелый, девчонки надорвутся.
Егор с готовностью вскочил и метнулся в дом. Оттуда опять послышались взрывы голосов. Но Егор все-таки выполнил просьбу, вынес пузатый самовар. Огляделся, подумал. Сначала поставил на лавку. Неустойчиво. Увидел пенек перед крыльцом. Спустился, покачал, надежно ли? Кивнул сам себе и установил пузатого на подставку.
Подошел Виктор, они вдвоем поколдовали вокруг самовара. Залили воду, посмотрели: ничего, не подтекает.
— Ну что, давай разжигать, — предложил Виктор.
— Давай, — согласился Егор, он заглянул в самовар, — слушай, мне помнится, тут нужен сапог…
— Найдем, — пообещал Виктор.
И действительно, пока Егор строгал для растопки самовара лучину, Виктор порылся в чулане и притащил старый кирзовый сапог.
— Классика! — похвалил Егор.
Всю неделю, пока мы жили в Витиной избе, Егор возился с самоваром. Казалось, он обо всем забыл, даже на Настю не реагировал. Я его так и запомнил, сидящим во дворе перед дымящим самоваром.
И Настя успокоилась, перестала доставать мужа.
Уходила на озеро, прихватив с собой сына, или, оставив его на попечение кого-нибудь, убегала одна, бродила где-то…
Почти все время шли дожди. Мы ходили за грибами, жарили их на печке. Женщины пекли блины. А когда появлялось солнце, мы все шли на озеро.
Время от времени моя жена уединялась с Настей, говорили о чем-то. Настя, казалось, утихомирилась, как будто утратила часть своей неуемной энергии. Жаловалась на усталость и нежелание что-либо делать. Да ее никто и не заставлял.
Егор в разговоре с нами признался, что собирается уехать куда-то далеко, в Сибирь. Вроде бы ему там подвернулась хорошая работа.
— А Настя как? С тобой? — спросил Виктор.
— Нет, — он помотал головой, — мы не вместе…
Потом уже, когда вернулись домой, жена рассказала, что у Насти кто-то есть. Вроде бы этот кто-то намного старше Насти. И она отзывалась о нем с большим уважением. «Настоящий мужчина, с ним действительно чувствуешь себя женщиной…» Причем Егор обо всем знал, более того, они с Настиным новым другом были знакомы. Я подумал, что у Егора теперь хорошая прививка против необдуманных поступков. Во всяком случае, он не собирался повторять попытку самоубийства.
Он действительно уехал, как и планировал, в конце лета. Как только они с Настей оформили развод.
Кто-нибудь может мне объяснить, зачем все это было?
Возможно, только затем, чтобы на свет появился Настин первенец Илья. Но разве нельзя было обойтись без всей этой глупой свистопляски под названием «свадьба»? Не торопитесь кидать в меня тухлыми помидорами. После первой Настиной свадьбы была и вторая, и третья…
Насте нравится выходить замуж.
Если мы любим человека таким, какой он есть, то мы любим его. Если мы пытаемся его изменить, то мы любим себя.
Положение обязывает
