Джэсмин Крейг - Браки заключаются на небесах
Она с сожалением улыбнулась.
— Бен, вы не видели, какая у меня была красивая подруга. Поверьте мне, Русс отличается превосходным вкусом.
Он взял у нее из рук бокал и поднес к ее губам.
— Выпейте и утопите свои печали, — посоветовал он. — Кто знает? Может быть, она станет толстой и неряшливой уже к сорока годам.
— Отличная мысль, но разве вы не замечали, что жизнь редко оказывается настолько справедливой? — Улыбка внезапно исчезла из ее глаз, и они сделались унылыми и странно бесцветными. — Если как следует подумать, жизнь обычно бывает очень несправедливой.
— Лаура, что случилось? В чем дело, милая, прошу вас, скажите мне. — Он взял ее за руку и в знак сочувствия крепко сжал ее. Рука оказалась очень холодной.
Лаура медленно повернулась к нему, хотя Бен был уверен, что она не видит его, потому что глаза ее застилали слезы.
— Мои братья скоро потеряют ферму, которая принадлежала нашей семье много лет, — выпалила она. — Они взяли вторую ссуду, чтобы заплатить за новые машины и построить дом для семьи моего брата Джима, и теперь банк требует возврата платежей. К концу месяца ферма уже больше не будет принадлежать нам. Скоро они потеряют все.
Слезы медленно катились по ее щекам, и Бен обнял ее, гладя по спине таким же успокаивающим жестом, как мог бы погладить свою дочь.
— Это точно? — спросил он. — А они не могут продать машины? Или договориться о выплатах в несколько приемов?
— Они уже все перепробовали, — тихо ответила Лаура, и ее голос звучал приглушенно, потому что она уткнулась лицом ему в грудь. — Дело в том, что банк сам находится сейчас в тяжелом положении. В этом году обанкротилось много банков, и директора решили отозвать все ссуды свыше тридцати тысяч долларов. Никаких исключений они не делают, хоть наша ферма и даст небольшую прибыль, когда будет продан летний урожай.
— Ну а как насчет федеральной ссуды? Разве конгресс не принял недавно решение о выделении нескольких сот миллионов долларов для специальной помощи фермерам?
— Да, но мои братья, к несчастью, не входят в их число.
— Мне очень жаль, Лаура, — вздохнул он, сожалея, что не может придумать ничего более подходящего. — Действительно, жаль. Вы, должно быть, чувствуете себя так, словно у вас обрывают корни.
— Для меня это не так страшно. В конце концов я уехала с фермы в колледж давным-давно, да так и не вернулась назад. Только приезжала на каникулы и в отпуск. Я переживаю за своих родных. В ферме вся их жизнь, Бен. Все их достояние.
Он обхватил ее лицо ладонями, нежно вытирая слезы и утешающе поглаживая щеки. Он пытался найти подходящие слова и хоть немного облегчить ее горе.
— Иногда мы обнаруживаем, что люди более жизнеспособны, чем подозревают об этом. И все может оказаться не столь уж и плохо, как кажется. Я полагаю, что вся ваша семья как раз из таких жизнестойких.
— Надеюсь, что это так. Ох, Бен, хотелось бы, чтобы вы оказались правы. — Лаура отстранилась от него, извинившись с немалым смущением, когда обнаружила, что намочила слезами его рубашку на груди.
— Ничего, все в порядке. Для чего придумана такая широкая мужская грудь, как не для того, чтобы на ней плакать? — ободряюще улыбнулся Бен.
Она улыбнулась, все еще немного смущенно.
— Спасибо, Бен, — просто сказала Лаура, а потом шмыгнула носом, некрасиво и по-детски, и это возымело странный эффект, ибо он почувствовал, что сердце его тает. Вдруг он понял, что хочет ее поцеловать и что на самом деле хотел сделать это с тех самых мгновений, которые они провели возле водопада.
Бен продолжал гладить ладонью ее щеку, но в его жесте уже не осталось ничего утешающего. Он провел указательным пальцем по ее губам намеренно возбуждающим движением; Губы чуть раскрылись в слабом вздохе, и он наклонился к ее лицу, погрузив ладонь в мягкий каскад кудрей. Небрежным и опытным жестом другая его ладонь легко скользила вниз по гладкому атласу ее блузки, пока не задержалась на выпуклой груди, привычные пальцы автоматически нащупали сосок и стали ласкать его, пока он не напрягся. У нее вырвался тихий стон удовольствия, и он ощутил, как мгновенно ожило ее тело, отзываясь на ласки. Бен испугался своей собственной реакции. Давно уже такая простенькая прелюдия не возбуждала его так сильно.
Бен мог себе представить, какова будет она на вкус, когда он ее, наконец, поцелует, но уже привык применять изощренную технику соблазнения, чтобы партнерша смогла получить большее наслаждение, и поэтому держал их губы близко, но не совсем, мучая их обоих предвкушением. И она застала его врасплох, когда внезапно встрепенулась в его объятиях, вскинула голову и прильнула к его губам с наивной простодушной жадностью.
Что-то жаркое и тугое взорвалось у него внутри, прокатив по жилам волны огня. Больше он не мог сдерживаться и рассчитывать эффект от своих движений. Он начал целовать ее голодными, жадными поцелуями, лаская ее рот языком, настойчиво требуя ответа. Когда ее руки замкнулись на его спине, Бен почувствовал, что дрожит. Она вызвала в нем жажду, о которой он почти уже забыл, жажду единения с другим человеческим существом, слияния большего, чем просто контакт их тел.
Жажда была слишком сильной и достаточно болезненной, чтобы он начал злиться. Его рот впился в ее грубо и требовательно, и Бен испытал нечто вроде облегчения, когда заметил промелькнувшую в ее глазах искру страха, нерешительную попытку ускользнуть от него. Рене научила его рискованному смешению эмоций с сексуальным наслаждением, и он прекрасно усвоил эти уроки. Он мог планировать соблазнение Лауры в своих корыстных целях, но уж точно не намеревался, черт побери, испытывать к ней что-то большее, чем легкая симпатия или восхищение ее гибким и сильным телом. И вспышка сильного сексуального возбуждения, которую она вызвала у него, была как опасна, так и необъяснима.
Бен отстранился, тяжело дыша, борясь с сумасшедшим желанием вновь обнять ее, сорвать с нее одежду, чтобы можно было осыпать жаркими, жадными поцелуями ее всю. Ему захотелось, чтобы она небрежно обронила какое-нибудь ничего не значащее замечание, которое позволило бы ему завладеть инициативой и восстановить между ними утраченную было дистанцию. Но, разумеется, она этого не сделала. Слишком наивна, чтобы изображать безразличие, которого не испытывала. Она свернулась на диванных подушках, ее руки все еще обхватывали его талию, глаза расширились и горели страстью, а губы были мягкими и слегка припухшими. — Лаура, милая, мне искренне жаль. Я вовсе не хотел делать вам больно. — Бен ощутил замешательство, услышав собственные извинения. Лаура, казалось, провоцировала в нем столько неожиданных поступков, что не стоило беспокоиться еще из-за одного.
