Салли Боумен - Любовники и лжецы. Книга 2
– Я так надеялся на эту встречу, – продолжал он. Теперь уже его тон вряд ли можно было назвать бесстрастным. – Все время думал, что сказать, как держаться, когда наконец удастся встретиться с вами. И никак не ожидал подозрительности или враждебности. В этом моя ошибка. О Господи… – Макмаллен отвернулся, неожиданно резко рубанув воздух рукой. – Господи! Почему я не предвидел этого заранее?
Перемена в нем была молниеносной: только что перед ними был человек, исполненный спокойствия, и вдруг – всплеск эмоций, который он явно пытался подавить. Джини ясно видела, что эта вспышка неприятна ему самому. Она обменялась взглядом с Паскалем. Ей достаточно было едва заметно шевельнуть рукой. Паскаль сразу же уловил этот успокаивающий жест и кивнул в ответ.
– Послушайте, – обратился он к Макмаллену, постаравшись, чтобы голос его звучал как можно более нейтрально, – вы должны понять нас. Обвинения, которые вы выдвигаете, крайне серьезны. Если они станут достоянием гласности, то полностью разрушат жизнь и карьеру человека. С нашей стороны нет никакой враждебности, мы пытаемся выяснить правду, только и всего. – Паскаль несколько помедлил. – Б-р-р, ну и холод здесь! Джини продрогла, да и я тоже. Может, нам стоит выпить чаю или чего-нибудь еще более согревающего? Мы могли бы посидеть вместе и спокойно разобраться во всем от начала до конца.
Макмаллен посмотрел на Паскаля и кивнул в знак согласия.
– Отлично, – взглянул он на часы, – но мы не можем надолго растягивать разговор. У меня не так уж много времени.
Макмаллен вышел на кухню. Бросив многозначительный взгляд на Джини, Паскаль отправился следом и прислонился к дверному косяку, так, чтобы Макмаллен не мог видеть, что творится в гостиной. Стоило Паскалю заикнуться о чае, Джини сразу же поняла, что ему хотелось бы разузнать, что хранится в этой комнате. И она сразу же приступила к поискам. Ей удалось найти кое-что, хотя и не так много, как хотелось бы. Кипа газет шестимесячной давности: частью местные, частью общенациональные. Бросив взгляд на старые номера, Джини увидела, что некоторые из них открыты на страницах со статьями о публичных мероприятиях с участием Джона Хоторна. Речь в основном шла о встречах и званых вечерах, которые он удостоил своим присутствием, а также о его выступлениях перед серьезной аудиторией. Август: оксфордширский парк Хоторна открыт для публики в рамках благотворительной кампании по поддержке местной больницы. Об этом можно было прочитать в вырезке из номера «Оксфорд мейл» за ту неделю, на которой произошло это событие. Газета отвела целую полосу отчету об этом благородном мероприятии и фотографиям с видами парка.
В углу гостиной, рядом с дверью, ведущей на кухню, стоял зеленый рюкзак, судя по всему, армейского образца, с крепко стянутыми завязками. Возле пустого камина, на полке, – наполовину опорожненная бутылка виски и несколько стаканов. Из пепельницы торчали окурки сигарет без фильтра. Неподалеку – два пожелтевших романа в мягкой обложке: один – Фредерика Форсайта, другой – Грэма Грина. И ничего больше: ни картин, ни ковров – только мебель, которая выглядела такой же несуразной, как и сам дом. Плюс шипение обогревателя да тяжелый запах керосиновой гари. Обстановочка, что и говорить, спартанская.
В гостиной была еще одна дверь. Стараясь не шуметь, Джини отодвинула щеколду и открыла ее. Гудение газовой плиты на кухне поглощало все звуки в комнате. Как и можно было предположить, за дверью оказалась узкая лестница, ведущая наверх. Итак, одна комната внизу, другая – наверху. Судя по всему, верхняя служила Макмаллену спальней.
Джини сделала шаг назад. Спину приятно обдало теплом обогревателя. «Странно все-таки, что он решил привезти нас именно сюда», – подумалось ей. Этот дом был идеальным наблюдательным пунктом. Но если Макмаллен действительно ведет наблюдение за Хоторном, вряд ли он захотел бы, чтобы они узнали об этом.
Вернувшись в гостиную вместе с Паскалем, Макмаллен, казалось, несколько успокоился. Теперь он выглядел более раскованным и доброжелательным, если не к Джини, то, во всяком случае, к Паскалю. Подкрутив фитиль, он опустился на стул. Макмаллен был сантиметров на десять ниже Паскаля, тонким в кости, но крепко сложенным. Точность движений и выправка выдавали в нем человека военного. Об этом можно было догадаться, даже не зная о его армейском прошлом. О военном прошлом свидетельствовала и его речь. Теперь, когда он заговорил вновь, это впечатление лишь усилилось. В его словах не осталось и следа недавних эмоций. Макмаллен говорил быстро и лаконично, будто отдавая рапорт.
Вытащив пачку крепких сигарет без фильтра, он закурил и наклонился вперед.
– Напомню, я не привык разговаривать с журналистами. У меня есть предложение. Если не возражаете, я ознакомлю вас со своей версией случившегося, а вы подождете с вопросами, пока я не окончу. Это поможет нам сберечь время. Если у вас все же останутся вопросы, я постараюсь ответить на них. Вы согласны?
Вопрос был адресован Паскалю, и тот кивнул в ответ.
Макмаллен затянулся и задумчиво уставился на сигарету, дымившуюся в его пальцах. Немного помолчав, он продолжил:
– Начнем с основных фактов. Возможно, вам уже известно, возможно – нет, что в течение многих лет я являюсь близким другом Лиз Хоторн. Наша первая встреча произошла незадолго до того, как я пошел в армию, в 1972 году. Сами понимаете, до ее замужества тогда было еще очень далеко. То лето я проводил в семействе Гренвилль, в Вирджинии, поправляясь после болезни. Гренвилли были старинными приятелями моей матушки и дальними родственниками Лиз. Мне нужно было время, чтобы восстановить силы, во всяком случае, так считала моя мать, и Гренвилли радушно приняли меня в свой дом. – Здесь Макмаллен вновь ненадолго умолк. – Лиз тогда было семнадцать лет. Год ее первого выхода в свет. Именно к тому времени относится фотография в моей квартире – та самая, которую я использовал. Лиз и я сразу же почувствовали взаимную симпатию. Мы стали близкими друзьями и пронесли нашу дружбу сквозь годы.
Он взглянул на Паскаля.
– Теперь я должен кое-что уточнить, потому что не хочу никаких недомолвок. Когда я произношу слово «друзья», его следует понимать буквально. Мы с Лиз никогда не были любовниками. Вам это понятно?
Паскаль ничего не ответил – только еще раз кивнул. Макмаллен продолжил рассказ.
– Тем не менее наша дружба была и остается очень крепкой. Лиз всегда вызывала у меня восхищение. Она принадлежит к немногочисленному, очень немногочисленному кругу по-настоящему достойных людей, которых мне посчастливилось встретить в жизни. Раньше она относилась ко мне с величайшей добротой, и я был готов практически на все, лишь бы вернуть те незабываемые времена Лиз знала это. И вот прошлым летом я наконец получил возможность осуществить свое желание.
