Бетти Нилс - Любовь не выбирают
Это прозвучало неубедительно, и она видела, что мистер Фитцгиббон тоже так думал. Она заметила, как опустились уголки его губ. Но тем не менее он произнес:
— О, неужели? Надеюсь, вы доставите мне удовольствие и со мной пообедаете. А потом я вас сразу же отвезу домой. — Она замялась, и он добавил: — А то на Оксфорд-стрит будет полно народу после кино.
Как ни странно, выдвинутой им наугад причины оказалось достаточно, чтобы Флоренс сдалась.
— О, правда? Я об этом не подумала. Когда я работала в больнице Коулберта, мы часто ходили в ближайший кинотеатр. А миссис Криб не будет против? То есть хватит ли у нее еды на двоих?
Он вежливо ее заверил, что миссис Криб всегда рассчитывает на непредвиденных гостей, после чего заговорил о разных пустяках, чтобы она не чувствовала себя неловко. Когда же прибежал из сада Монти и, подставив голову, чтобы его почесали, уставился на Флоренс своими трогательными глазами, девушка сразу почувствовала себя как дома.
— Красивая комната, — сказала она хозяину. — Наверное, приятно каждый вечер сюда возвращаться.
Это была чудесная комната, большая, удобная, обставленная частично мебелью в стиле английского ампира, а также огромными диванами и креслами. Диваны были настолько большие, что можно было уместиться на них с ногами или свернуться калачиком в уголке. Шторы на окнах были из парчовой ткани, багряного, решила Флоренс, цвета. Разбросанные по натертому до блеска полу шелковистые коврики были такого же цвета, в сочетании с синим и зеленым. На стенах, обитых деревянными панелями, висело множество картин. Вдоль одной стены стояла горка, в которой виднелась красивая серебряная и фарфоровая посуда. В конце комнаты находился камин в стиле английского неоклассицизма, как догадалась девушка. Какое блаженство, подумала про себя Флоренс, зимой греться у открытого огня! Она чуть вздохнула — не от зависти, а от удовольствия, потому что ей было хорошо. И неважно, что через час-другой все это кончится.
Криб пришел им сообщить, что обед готов, и они направились через коридор в комнату меньших размеров с малиновыми обоями. В ней стоял большой, прямоугольной формы, красного дерева обеденный стол, за которым без труда уместились бы восемь человек. Стол был украшен кружевными салфетками, серебром и хрусталем. А также вазой с розами.
— Цветы из вашего сада? — поинтересовалась Флоренс, а когда он кивнул, добавила: — Вот та желтая — должно быть, солнечная. Отец хочет на следующий год посадить такой сорт. У вас, наверное, вряд ли остается время заниматься садом.
Криб поставил перед ней тарелку с супом, и ноздри ее симпатичного носика чуть затрепетали от аппетитного запаха. Со стороны мистер Фитцгиббон незаметно наблюдал за этим носиком.
— Вы правы. И мне хотелось бы иметь больше времени… Хотя иногда я копаюсь в саду.
Флоренс приступила к супу. Салат и огурцы были, разумеется, не из консервных банок. Она уже не злилась на своевольное поведение мистера Фитцгиббона. Еще бы, ведь ей было как никогда хорошо, хотя она и не размышляла о том почему. Тарелки из-под супа унесли и подали холодного цыпленка с салатом и горкой белоснежного картофеля. Налив ей белого вина и передав соль с перцем, мистер Фитцгиббон завел непринужденный разговор, при этом он любовался самозабвенно поглощавшей обед девушкой и сравнивал ее с другими его знакомыми, которые обыкновенно шарахались от второго блюда и наотрез отказывались от картофеля. Потом он вдруг осекся и слегка нахмурился. Не слишком ли он далеко зашел, проявляя интерес к девушке и… даже представляя ее в роли своей жены?
Флоренс отметила в нем эту перемену, и на ее безоблачном лице появилась легкая тень. После неприятного происшествия — впрочем, ей повезло, что все так вышло, она это сознавала — и несмотря на то, что они расходились во взглядах на многое, последние полчаса Флоренс считала восхитительными.
Теперь же, увидев его угрожающий взгляд, она боялась, что станет называть его «сэром». От добавки картофеля и вина она отказалась. Она уже подумывала, как бы под благовидным предлогом отсюда убраться. И чем скорее, тем лучше.
Но оставался еще яблочный пирог со сливками, за которым предстояло поддерживать приличествующий случаю разговор. Однако разговор не клеился, и мистер Фитцгиббон с удивлением поглядел на собеседницу. Интересно, что это с ней? Все те же вежливые, хорошие манеры, но сидит, словно муху проглотила. Она охотно поддерживала беседу, но приятное ощущение, будто они старые добрые друзья, хотя друг друга почти и не знают, исчезло.
Пить кофе они вернулись в гостиную и, поговорив с полчаса, так сказать, из долга вежливости, Флоренс сообщила, что хочет ехать домой.
— Миссис Твист будет волноваться, — объяснила она, на что мистер Фитцгиббон, не говоря ни слова, поднял трубку и позвонил ее хозяйке, которая, как оказалось, волноваться и не собиралась.
— Да, конечно, — мягко сказал он, — завтра у нас тяжелый день, и вам надо хорошенько выспаться.
Вежливое напоминание, что она у него работает и поэтому обязана вовремя быть в консультации, отметила про себя Флоренс. По крайней мере так ей показалось.
У порога дома миссис Твист Флоренс еще раз поблагодарила мистера Фитцгиббона. Позже, готовясь ко сну, она погрузилась во впечатления вечера. Интересно, почему мистер Фитцгиббон повез ее к себе домой и угостил обедом, хотя в этом не было никакой необходимости? И почему вдруг отдалился и даже не выразил желания ее удержать, когда она собралась уходить? Похоже, что он побаивается дружбы с тобой и поэтому проявляет осторожность, Флоренс. Эта мысль приходила к Флоренс уже не в первый раз. Нет, этого мужчину невозможно понять, заключила она, взбивая довольно увесистую подушку.
На следующий день все шло своим чередом: он приехал на работу минута в минуту, напомнил ей, что их первый пациент глухой, восхитился прекрасным утром и ни словом не обмолвился о предыдущем вечере. Да и зачем? Причины не было говорить о вчерашнем. И все же его молчание ее почему-то задело.
Глухой пациент отнял много времени, и остальным из-за этого пришлось сидеть в очереди. Однако мистер Фитцгиббон продолжал прием не торопясь, будто у него в запасе был не один час, и в результате их перерыв на ланч сократился на десять минут. Флоренс и миссис Кин вдвоем ели сандвичи и пили чай. К счастью, мистер Фитцгиббон ушел, и они до дневного приема были свободны.
— Какой трудный день, — спокойно произнесла миссис Кин, складывая больничные карточки в аккуратную стопку на столе в кабинете. Флоренс в это время наводила чистоту в процедурном.
Мистер Фитцгиббон вернулся за пять минут до прихода первого пациента, и все пять минут проговорил по телефону с больницей Коулберта. Потом им так и не удалось устроить перерыв до конца приема — до пяти вечера.
