Анна Климова - Ангелы не плачут
— Поваром в ресторане, — ответил Степан. — Кстати, тут все настолько вкусно, что я вспоминаю мамину готовку.
— За это скажи спасибо Галочке. Лично у меня шить всегда получалось лучше, чем готовить. А Галочка с детства сама научилась стряпать. Теперь после одного ее обеда мне приходится неделю сидеть на пророщенной пшенице и обезжиренном кефире.
— Зато сколько я продуктов перепортила, пока училась. Однажды курицу жарила над плитой, насадив ее на деревянные щипцы, которыми бабушка горячее белье достает. Я же видела, как она курицу над огнем опаливает, вот и подумала, что курица так жарится…
— Щипцы, естественно, вспыхнули, — захлебываясь от смеха, подхватила Зоя Даниловна, — курица упала на конфорку и тоже начала гореть! Хорошо, что я вовремя вернулась домой. В квартире дым, вонь, тарарам! Думала, все! Пропала моя девочка!
— А я как-то в первом классе картошку решил пожарить. Начистил целую сковороду с горкой, посолил, налил масла. Но ее же надо изредка переворачивать. И давай эта картошка падать на пол. Я не растерялся, картошку подбирал метлой в совок и обратно на сковороду…
— Ой, какой ужас! — взвизгнула от смеха Зоя Даниловна и закрыла лицо платком.
Галя тоже так хохотала, что не заметила, как привалилась к плечу Степана.
Так они, смеясь и рассказывая друг другу истории, просидели за столом почти до самого вечера.
Единственный раз над столом повисла гнетущая тишина.
— А что, родители Гали не появятся сегодня? — спросил Степан.
Лицо Зои Даниловны окаменело, а в глазах Гали появился испуг.
— Нет, Степа, родители Гали давным-давно умерли, — сказала Зоя Даниловна.
— Простите, — смутился гость. — Я не знал.
— Нет-нет, ничего, все в порядке! — отмахнулась она и тут же перевела разговор на другую тему. — Ты был когда-нибудь в Москве?
— Я тут впервые.
— Ты не был в Москве? — изумилась бабушка таким тоном, словно человек, никогда не бывавший в столице, как минимум — уникальное явление природы. — Тогда тебе обязательно надо совершить экскурсию! Галя, надеюсь, ты поможешь молодому человеку? Здесь столько музеев, выставок…
— Бабуля, можно подумать, что ты везде побывала.
— Ну, не везде, но во многих местах. В Третьяковке была, в Большом театре, в различных музеях…
— В Мавзолее, — подсказала Галя.
— В Мавзолее… — повторила Зоя Даниловна. И когда Степан и Галя засмеялись, сама разозлилась со смехом, перестав напоминать чопорную даму:
— Тьфу на тебя! В Мавзолее я никогда не была. Что за удовольствие смотреть на покойника? Варварство какое-то!
— Неужели никогда не была? — допытывалась Галя. — В те времена все туда ходили.
— Вы ошибаетесь, если думаете, что все мы тогда молились на коммунизм. Мы кое-что поддерживали, а в остальном просто старались держать рот на замке. И еще мы много работали. Ох, что-то я увлеклась! Еще Булгаков устами своего профессора Преображенского предупреждал, чтобы за столом не было разговоров о работе и о политике.
— «Собачье сердце»! — воскликнул Степан.
— Точно! Галя, неси свой фирменный пирог! Была не была! Пусть мне потом всю неделю будет плохо, но в такой компании грех не предаться веселому чревоугодию! Но сначала выпьем! — Зоя Даниловна подняла свой бокал. — За тебя, Степан. Ты прекрасный мальчик. Я это поняла с первого взгляда.
Гале оставалось только дивиться этому вечеру. Никогда Зоя Даниловна не была за столом такой веселой и естественной. В ее вкусе были солидные посиделки с чинными, приличными разговорами, многозначительными взглядами и умеренностью в каждом жесте.
После чая с пирогом Галя проводила гостя к большому книжному шкафу. Степан выбрал «Жди дурного гостя» Брэдбери и «Левую руку тьмы» Урсулы Ле Гуин.
После этого он попрощался с Зоей Даниловной и вместе с Галей вышел из квартиры.
В душе Гали витала легкость и игривая веселость, так редко посещавшая ее в последнее время.
Они шли рука об руку, ничего не говоря, вспоминая подробности вечера.
— Прости еще раз за тот дурацкий вопрос о родителях, — сказал он наконец. Видимо, та минутная неловкость все еще беспокоила его.
— Да, для бабушки он был как острый нож, — кивнула Галя.
— Она до сих пор переживает?
— Не так, как ты думаешь. Дело в том, что я родилась у очень молодых родителей. Моему отцу было семнадцать, а матери, по словам бабушки, еще меньше. И они не были женаты. Я вообще не знала об этом до последнего времени. Только когда приперла бабушку к стенке, она мне все и рассказала. Или почти все. Устроила из всего этого страшную тайну зачем-то… Ужасно глупо. Хотя я чувствую: что-то тогда произошло! Что-то нехорошее. Отец разбился на мотоцикле сразу после моего рождения. Мать, как говорит бабушка, бросила меня в роддоме. И теперь я ничего о ней не знаю.
— А хотела бы знать? — спросил тихо Степан.
— Наверное, да. Да, хотела бы, — порывисто согласилась Галя. — Ей сейчас около сорока. И мне кажется, все тогда было гораздо сложнее, чем рассказала бабушка. Во всяком случае, в той истории было не все так гладко. И я не знаю, с чего начать. Где искать тех, кто знал мою мать. Тут недавно один тип предлагал помочь. Делал грязные намеки относительно того, как я должна буду «отблагодарить» его за услугу. Это все бабушка! Один из ее приглашенных «женихов»!
— Кто, кто? — улыбнулся Степан.
— У бабули бзик на почве моего замужества. Вот она и рекрутировала всех своих подруг и знакомых, чтобы мне найти «достойную пару». Обычные «женихи» все понимали уже после первого чаепития и больше не показывались, а этот пристал как банный лист. Все твердил, что он знаток женщин, что я какая-то ужасно особенная, и он не хочет меня терять. Бред ненормального… Ой, даже не знаю, почему я тебе это рассказываю! — спохватилась она. — Трещу как сорока, загружаю тебя своими семейными проблемами.
— Ничего. Чувствую себя не таким чужим, — ответил он.
— Как ты сказал? — остановилась Галя и заглянула в его глаза.
— Чувствую себя не таким чужим, — повторил он тише.
— Секунду назад мне казалось, что я знаю, что ты ответишь. Что-нибудь притворно-банальное. Например: «Продолжай, мне интересно все, о чем ты говоришь», или как один из моих бывших «женихов»: «Все в порядке. Ты мне не мешаешь». Но твой ответ — лучшее, что я услышала за весь вечер. Спасибо тебе, Степа.
Она встала на цыпочки и легко поцеловала его. Потом подумала, вернее, прислушалась к себе на мгновение, и уже не смогла противостоять соблазну ощутить вкус его губ снова.
Он сильно прижал ее к себе одной рукой.
Они стояли посреди тротуара на полпути от входа в метро и ничего вокруг не замечали. Некоторые прохожие улыбались, некоторые делали вид, что ничего не происходит, некоторые грозно хмурились и бормотали что-то про распущенные нравы молодежи.
