Мэгги Кокс - Официантка и миллионер
— Эмма, послушай, не горячись. Ты думаешь, я ничего не понимаю? — воскликнул он, схватив ее за руку. — Твоя сумбурная речь говорит только о том, что ты не знаешь меня!
— Ха! А что ты сделал, чтобы я узнала тебя? —Ее брови сошлись в одну прямую линию. — Да, ты допустил меня до своего тела и впустил меня в свой дом, потому что затеял в моем доме ремонт, который мне теперь, собственно говоря, и не нужен! Теперь я могу купить себе самую лучшую квартиру. Но твоя душа для меня закрыта. Неудивительно, что и Лоуренс не смог пробиться к тебе, он боялся, а потому искал окольные пути. Ты себялюбец, холодный и равнодушный ко всему, что не касается сугубо личной выгоды и твоих удовольствий. Тебе не нужен никто, кроме твоих высокопоставленных друзей. — Эмма закончила свою гневную тираду почти шепотом.
— Ты уверена в том, что говоришь?
— Да! И еще: ты считаешь, что можешь за деньги купить все. Видимо, и мой отец, откупившийся от меня деньгами, точно такой же. Я действительно выгляжу смешно, так как позволила себе настолько забыться, что осмелилась считать себя равной только потому, что ты изволил заметить меня! — она замолчала, а потом с горечью добавила:
— Извините, сэр, я забыла, откуда я пришла.
Пьер, не помня себя от гнева, схватил ее за плечи, тряхнул, а потом прижал к груди. Она не успела даже охнуть — он яростно впился ей в губы и не отпускал до тех пор, пока она, почти задохнувшись, буквально не отодрала его от себя. Но только на секунду. Он опять сжал ее в своих крепких объятиях. Так прошла минута, другая, и постепенно ее тело стало обмякать, и вот уже она прильнула к нему, не отдавая себе отчета в собственных действиях. Когда он наконец оторвался от ее губ, каждый из них подумал, что, возможно, судьба не напрасно свела их.
— Эмма, — начал Пьер. — Я совершил в жизни немало ошибок, но мне кажется, что я лучше многих из тех, кого ты пять минут назад порицала. И поверь: я никогда не пытался купить чье-либо расположение. И к твоему сведению, мой отец был простым рабочим, а мать — поварихой в школе. Семья была не очень состоятельная, у меня не было очень многого, о чем мечтают в детстве мальчишки… Мои друзья Ева и Даг сейчас действительно богатые и известные люди, но начинали они с малого: Ева тоже была официанткой, а Даг — мелким торговцем, но они трудились не покладая рук, понимаешь? За что же ты их так унизила?
Эмма молчала, лишь изредка поглядывая на него и облизывая пересохшие горевшие губы — Я не знала этого. Но пойми, что я должна была думать?
— Ты думала! — передразнил ее Пьер. — Представляю, какую ерунду ты вбила себе в голову: недостаточно хороша, образованна и воспитанна, чтобы находиться в компании с моими друзьями, у вас разные ступеньки на социальной лестнице, так?
— Не совсем так…
— Так, так. Ты же не дослушала до конца нашу беседу и не знаешь, что я ответил. У тебя, дорогая, тоже есть недостатки, и один из них — твое себялюбие, да, да. Ты обвиняешь меня в себялюбии, но не замечаешь того же за собой. Так-то, моя кошечка.
— Ноя…
— Не пытайся оправдываться. Ты подозреваешь всех, что тебя не уважают.., над тобой смеются.., ну и так далее. И напрасно — ты вполне самодостаточна, не говоря уже о том, что как женщина ты обольстительна.
Эмма не знала, что сказать. Как он ловко все повернул, она же еще и виновата. Но может, Пьер прав? Она слишком долго несла на своих плечах тяжкий груз: сиротское детство, бедность, отсутствие всякой поддержки. Конечно, она боится, что жизнь может ей подкинуть еще какой-нибудь неприятный сюрприз.
— Даю тебе пять минут, чтобы успокоиться, довольно сухо сказал Пьер. — А затем приведи себя в порядок и возвращайся к гостям.
Эмма кивнула и пошла к себе.
Но она больше не вернулась в гостиную: слишком тяжело у нее было на душе, чтобы смеяться шуткам Дага и болтать о пустяках с Евой. Она разделась и забралась в кровать. Разумеется, заснуть не смогла, размышляя над тем, что сказал Пьер, копаясь в своих чувствах и думая о будущем. Но ничего толкового она не придумала и заснула, в слезах и несбыточных мечтах: она почему-то решила, что Пьер придет к ней вечером, когда уйдут гости.
Проснувшись довольно рано, Эмма спустилась в кухню, решив выпить кофе. Сидя за красивым белым столом, она терзала себя, спрашивая, почему же он все-таки не пришел? Интересно, он тоже плохо спал? И что делает сейчас? Кофе был очень горячий, а она слишком нетерпелива, поэтому, сделав большой глоток, Эмма тут же обожглась и не услышала, как отворилась дверь и предмет ее мечтаний предстал перед ней, как всегда великолепный и самоуверенный, хотя и с самым невинным видом. Увы, Эмма теперь хорошо знала, что кроется за этим невинным видом. Ее тело тут же напомнило ей о его мужских подвигах.
Бежать! Это была ее первая мысль. Бежать от этих зовущих голубых глаз, от этой мускулистой груди, на которой она столько раз лежала, томная и удовлетворенная, от этих властных губ. Но ноги отказывались ей повиноваться. Вымученно улыбнувшись, она выдавила:
— Еще очень рано, я думала, ты спишь… — Она прижала руки к груди, как бы извиняясь за свой пеньюар. — Ты всегда так рано встаешь?
— Почти. Но сегодня я еду с Лоуренсом в Корнуолл, я же говорил тебе, — удивленно произнес он, не отрывая от нее глаз. Эмма, несмотря на свой неприбранный вид, а может быть, именно поэтому, выглядела сейчас особенно привлекательной. Пеньюар едва прикрывал ее точеные формы. Пьер не мог оторвать глаз от нее, мечтая зарыться в ее роскошные каштановые волосы, рассыпанные по плечам. Его тело отказывалось двигаться куда-либо, кроме одного конкретного направления. Он очень хотел прийти к ней прошедшей ночью, но решил, что разумнее будет дать ей успокоиться и переварить ситуацию. Сейчас он жалел об этом, вспомнив, как крутился всю ночь на смятых простынях. Нет, он не поедет никуда, сейчас затащит ее в постель и не отпустит до тех пор, пока она не запросит пощады.
— О, как я могла забыть! Как счастлив будет твой сын, представляю. Теперь он сможет отдаться творчеству.
— Ну, я не разделяю твоего оптимизма. Он уже много раз начинал какое-то дело, в полной уверенности, что это то самое, без чего он не может жить. Ты заблуждаешься, дорогая, он не так целеустремлен, как тебе кажется, — проговорил Пьер, не сводя с нее горящего взгляда.
— Все равно я рада, что вы помирились, — покраснев, ответила она, не зная куда деваться от смущения. — Всегда хорошо иметь рядом отца. Я, может, говорю не то, что тебе нравится, но таково мое мнение.
Пьер почувствовал, что переборщил. С его стороны бестактно говорить с Эммой о подобных вещах, когда у нее такой отец.
— Прости меня, но мне кажется, твой отец однажды вспомнит, что у него есть дочь, и найдет тебя. Не теряй надежды.
