Колин Маккалоу - Непристойная страсть
– Ну как, всё? – спросил он.
– Определенно всё. Если только у вас не разовьется какое-нибудь хитрое заболевание позвоночника с труднопроизносимым названием, я с уверенностью предсказываю, что вы видели полковника Чинстрэпа в последний раз, не считая проверок и еженедельного общего обхода.
– Как-как его зовут?
Она рассмеялась.
– Чинстрэп. Эту кличку придумал Льюс, и она к нему так и прилипла. На самом деле его зовут Доналдсон. Будем надеяться, что на Мэкери-стрит о Чинстрэпе никто не узнает.
– Должен признаться, сестра, что это место полно неожиданностей, да и сами люди тоже.
– Ну уж, наверное, здесь не больше неожиданностей, чем у вас в батальоне или в лагере.
– Что до батальона или лагеря, – сказал Майкл, – то тут вся суть в том, что я слишком хорошо всех знал, кого-то даже по нескольку лет. Не все, кто попал со мной в одну часть, были убиты или стали калеками. Конечно, во время похода или когда идешь в атаку забываешь о скуке. Но мои последние шесть лет прошли в лагерях, и лагеря эти были разные: в пустыне под песчаными бурями, в джунглях под тропическими ливнями. Однажды даже на сцене разбили лагерь. И всегда была жара. Я все думаю о русском фронте, и мне интересно, как себя чувствуешь, когда холодно. Я даже поймал себя на мысли, что мечтаю побыть в холодном лагере. Разве не странно, скажите, что человеческая жизнь может стать до такой степени однообразной, что уже мечтаешь не о доме или женщинах, а просто о другом лагере? Военный лагерь – это единственное, что я знаю.
– Я согласна. Действительно, в военной жизни самое трудное – монотонность. В отделении «Икс», кстати, тоже. Это относится и ко мне, и к больным. Я предпочитаю работать часами подряд, не имея сменной сестры, потому что иначе сама сойду с ума. Что же до них, то физически они здоровы и вполне в силах выполнять какую-нибудь работу. Но они не могут. Нет здесь никакой работы. А для их душевного состояния это было бы так полезно. – Она улыбнулась. – Ну как бы там ни было, а осталось уже недолго. Мы все скоро поедем домой.
А им дом совсем и не нужен, но Майкл ничего не сказал, просто шел себе рядом по дорожке, ведущей к отделению.
Ей подумалось, что идти вот так, рядом с ним, было приятно. Он не склонялся почтительно перед ней, как это делал Нейл, никого из себя не изображал, как Льюс, не крался, как Наггет. Он просто шел и разговаривал с ней, и делал это естественно и по-дружески, как мужчина с мужчиной. Что само по себе звучало довольно странно, но ощущение было именно такое.
– А кем вы были в мирное время, Майкл? – спросила она, сворачивая с основной дорожки, ведущей к отделению, на тропинку между двумя закрытыми корпусами.
– Фермером на молочной ферме. У меня есть триста акров в низине Хантер около Мэйтленда. Сестра с мужем обрабатывали ее, пока я служил, но они предпочли бы вернуться в Сидней, так что когда я приеду домой, то займусь землей сам. Мой зять признает жить только в городе, но когда всех забирали, он решил, что лучше будет доить коров и просыпаться с петухами, чем наденет форму и его убьют.
На лице Майкла было написано легкое презрение.
– Ну вот, в деревенском полку прибыло! Теперь мы в большинстве. Нейл, Мэтт и Наггет горожане, но с вами нас теперь четверо против троих.
– А вы откуда?
– У моего отца земля недалеко от Ясса.
– А все-таки оказались в Сиднее, как и Льюс.
– Оказалась в Сиднее, да, но не как Льюс.
Он усмехнулся и искоса взглянул на нее.
– Извините, сестра.
– По-моему, вы уже можете называть меня сестренка, Майкл, как они. Все равно рано или поздно привыкнете.
– Хорошо, согласен, сестренка.
Они поднялись на небольшой неровный холм, песчаный, покрытый длинными корнями жесткой травы с торчащими кое-где небольшими аккуратными пеньками кокосовых пальм, и очутились в начале пляжной полосы. Здесь они остановились, ветер поигрывал концами косынки сестры Лэнгтри.
Майкл достал курительные принадлежности и опустился на корточки, не отрывая от земли каблуков, как это свойственно деревенским жителям, а сестра Лэнгтри опустилась рядом с ним на колени, стараясь не набрать песка в туфли.
– Когда я смотрю на что-нибудь такое, я уже не слишком против островов, – сказал он, скатывая сигарету. – Это удивительно. Вот уже тебе кажется, что больше не выдержишь ни одного дня в этих болотах, среди грязи, пота, дизентерии, а на следующий день просыпаешься и видишь, что бог послал на землю самый лучший день, или вдруг замечаешь что-то, вот как сейчас. А может быть, случается какое-то событие, которое заставляет тебя думать, что на самом деле все не так уж плохо.
Вокруг было так красиво: ровная прямая полоска просоленного песка, потемневшего у воды, там, где на него накатывал прилив, и никого вокруг. Казалось, она сливалась с длинным мысом, уходившим налево до самого горизонта, а справа песок постепенно переходил в мангровую низину, откуда доносился запах гниющих водорослей. Вода напоминала красочный мазок на белом холсте: прозрачная как стекло, бледно-зеленого цвета, в ней чувствовалась спокойная глубина. Далеко в море виднелся риф, так что горизонт был скрыт от глаз гребнями белой пены разбивающегося прибоя.
– Это пляж для больных, – сказала сестра Лэнгтри, присев на корточки. – Утром сюда ходить не положено, поэтому сейчас он пуст. Но днем, между часом и пятью, он в вашем распоряжении. Я не смогла бы привести вас сюда в это время, потому что, пока больные здесь, женщинам заходить запрещено. Таким способом армия экономит на купальных костюмах. Дежурные и младшие офицеры тоже здесь купаются в эти же часы. А мне этот пляж просто бог послал. Для моих мужчин это такое развлечение, без него они никогда бы не поправились.
– А у вас есть пляж, сестренка?
– Весь берег по ту сторону косы наш. К сожалению, нам не так повезло, как вам. Старшая сестра против купания нагишом.
– Вот старая зануда.
– Доктора и начальство купаются на отдельном пляже, тоже с нашей стороны косы, но от нас они отделены мысом. Пациенты из офицерского состава могут пользоваться и тем и другим пляжем.
– А докторам положены купальные костюмы?
Сестра Лэнгтри улыбнулась.
– Честно говоря, не выясняла. – У нее затекли ноги, и она посмотрела на часы, чтобы у нее был предлог подняться. – Пора возвращаться. Сегодня, правда, обходов быть не должно, но я еще не научила вас делать складки на сетке. У нас как раз есть час до ланча.
– Да зачем мне целый час? Я быстро схватываю, – сказал он и неохотно поднялся, с явным нежеланием прерывая удовольствие настоящего общения с женщиной.
Но она качнула головой и двинулась в обратную сторону, так что он вынужден был последовать за ней.
